Философия науки: история и методология.
Когда начался XX век? — Ответ кажется очевидным: 1 января 1901 года. Но это —хронологически. А если «век» понимать культурно— исто¬рически — как определенную эпоху в жизни общества, в том смысле, в котором мы говорим о «викторианском веке» или «веке Просвещения», то в гаком понимании век никогда не совпадает с хронологическими рамками столетия. Он то больше, то меньше ста лет, начинается то раньше, то поз¬же хронологического рубежа между столетиями.
По-видимому, XIX век закончился лишь с началом 1-й мировой вой¬ны, в 1914 году. В августе этого года на полях сражений в Бельгии, Фран¬ции, Восточной Пруссии догорала целая эпоха в общем—то довольно мирного развития, обращались в дым идеалы европейского единства и прогресса на основе технического развития. Под грохот пушек рождался новый, гораздо более динамичный и жестокий XX век с его мировыми бойнями, концентрационными лагерями, угрозами глобальных катастроф. И люди, бессмысленно просидевшие четыре года в окопах, испытавшие газовые атаки, стали другими. Их уже не могли взволновать стихи о «Прек-расной даме». Образовался разрыв в ткани общественной жизни. Она ста¬на делиться на две части — на «до» и «после» войны.
Этот разрыв проявился во многих сферах человеческой деятельности. В том числе и в той области, которая будет предметом нашего рассмотре¬ния — в философии науки. Конечно, и Эрнст Мах, и Поль Дюгем, и Анри Пуанкаре, тем более, Бертран Рассел и Альфред Норберт Уайтхед хроно¬логически успели пожить и поработать и в XX столетии, но, мне кажется, все они в значительной мере остались в XIX веке. Удивительно, но моло¬дые философы науки 20-х годов, члены Венского кружка, их уже почти не тают. Они слышали о Махе или Пуанкаре, но в своих построениях никак не опираются на идеи этих людей, хотя порой почти бессознательно вос-производят их. Наступила новая эпоха, и все, что было сделано до войны, казалось далекой древностью, хотя этой древности и было-то всего 15—20
лет, а то и того меньше.
Это длинное рассуждение понадобилось мне вот для чего. Когда пы¬таешься представить очерк истории какого-то духовного развития, всегда очень трудно выбрать начальный пункт. Мне хотелось бы дать набросок истории философии науки. Но с чего начать? — с Эрнста Маха? Но поче¬му не с Уильяма Уэвелла с его «Историей индуктивных наук» или Джона Стюарта Милля? А может быть, тогда уж принять за отправной пункт Oгюста Конта — ведь именно он превозносил науку как высшую ступень человеческого познания? Но Кант многое взял у Сен-Симона и француз¬ских энциклопедистов, а от тех уже не так далеко до Рене Декарта и Фрэнсиса Бэкона с их учением о методе. Увы, я не историк и не могу забираться так далеко в глубь веков. Поэтому-то я и решил начать свое рассмотрение с довольно очевидного разрыва и с тех идеи и концепции, к которым и доныне не утрачен интерес.
Книга разделена на две части. В первой я пытаюсь дать набросок ис¬тории развития философии науки, начиная с Людвига Витгенштейна и Венского кружка, и до конца 80-х годов. Строго говоря, это вовсе не исто-рия, для многих из нас это сама наша жизнь. Именно мы, работавшие в данной области, поочередно увлекались то логическим позитивизмом, то становились попперианцами, то — сторонниками Томаса Куна или Имре Лакатоша. В силу некоторых внешних обстоятельств нам было трудно от¬крыто претендовать на создание оригинального образа науки, ибо все мы работали над созданием одного — марксистского — представления о нау¬ке; тем не менее, в рамках критики модных идей многие советские фило¬софы создавали собственные, достаточно общие концепции. Поэтому сле¬довало бы, может быть, посвятить отдельную главу результатам советских ученых и философов в этой сфере, но я не решился на это: одно дело — смотреть издалека на Поппера, живущего в Англии, или на Куна, рабо¬тающего в США, и совсем другое — говорить о людях, живущих и рабо¬тающих рядом с тобой. Взгляд невольно останавливается на тех, кто тебе наиболее близок, и общая картина искажается.
Во второй части я рассматриваю важнейшие проблемы философии науки — главным образом, те, в обсуждении которых я сам принимал не¬которое участие. Поэтому данная книга — не совсем учебник, хотя она и дает достаточно полное представление о философии науки и может ис¬пользоваться для преподавания соответствующих курсов. В большей мере мне хотелось бы сохранить то, что было сделано в данной области на про¬тяжении 70 лет, в качестве трамплина для следующего поколения филосо¬фов науки в нашей стране.
Сейчас в нашей стране период безвременья. Разрушаются общест¬венные связи, разрушается и умирает наука. В советский период мы ощу¬щали себя членами единого научного сообщества, независимо от того, кто где жил и работал — в Новосибирске или в Киеве, в Ленинграде или в Минске, в Тарту или в Ростове. Сейчас это сообщество распалось или близко к распаду. Оснований для надежд что-то не видно, однако я уверен в том, что духовное единство людей, работающих в дайной области, рано или поздно восстановится, когда уйдут политические страсти и наладится нормальная экономическая жизнь. Вот тогда-то данная книга может при-годиться.
И последнее замечание. Книга чрезвычайно субъективна: в ней вы¬ражены мои вкусы и предпочтения, отражены мои интересы. Я вовсе не претендую на адекватное изображение тех или иных концепций или взгля-дов. Неинтересно писать о том, что представляется тебе скучным. А если ты сам чем-то увлекался и рассматриваешь взгляды других людей на этот предмет, ты невольно исказишь их. Вместе с тем, я глубоко убежден, что вполне понять какую-то идею, какой-то результат способен только тот, кто сам думал над данной проблемой и пытался предложить свое решение.
ВВЕДЕНИЕ: ПРЕДМЕТ ФИЛОСОФИИ НАУКИ
Жизнь современного общества в значительной мере зависит от ус¬пехов науки. В нашей квартире стоят холодильник и телевизор; мы ез¬дим не на лошадях, как это было еще в начале века, а на автомобилях, истаем на самолетах; человечество избавилось от холеры и оспы, кото¬рые когда-то опустошали целые страны; люди высадились на Луну и готовят экспедиции на другие планеты. — Все эти достижения челове¬чества связаны с развитием науки и обусловлены научными открытия¬ми. В настоящее время трудно найти хотя бы одну сферу человеческой деятельности, в которой можно было бы обойтись без использования научного знания. И дальнейший прогресс человеческого общества обычно связывают с новыми научно-техническими достижениями.
Громадное влияние науки на жизнь и деятельность людей застав-ляет нас обратить внимание на саму науку и сделать ее предметом осо¬бого изучения. Что такое наука? Чем отличается научное знание от ми¬фа или религиозной веры? В чем ценность науки? Как она развивается? Какими методами пользуются ученые? — Попытки найти ответы на другие вопросы, связанные с пониманием науки как особой сферы че¬ловеческой деятельности, привели к возникновению особой дисципли¬ны — философии науки, которая сформировалась в XX веке на стыке грех областей: самой науки, ее истории и философии. Философия нау¬ки пытается понять, что такое наука, в чем состоит специфика научно-| о знания и методов науки, как развивается наука и как она получает свои изумительные результаты. Таким образом, философия науки — >то не особое философское направление и не философские проблемы естественных или общественных наук, а изучение науки как познава¬тельной деятельности. Иногда философию науки называют методоло¬гией научного познания, желая подчеркнуть ее внимание к методам науки. Философия науки включается в науковедение — совокупность дисциплин, исследующих те или иные стороны науки.
Прежде чем приступать к исследованию науки и пытаться отвечать на какие-то вопросы относительно научного знания, исследователь очевидно должен иметь хоть какое-то представление о том, что такое человеческое познание вообще, какова его природа и социальные функции, его связь с производственной деятельностью и т. п. Ответы на эти вопросы дает философия, причем разные философские направ¬ления предлагают различные ответы. Поэтому каждый философ науки с самого начала вынужден опираться на ту или иную философскую систему. Конечно, он может этого не осознавать и не считать себя сторонником определенного философского направления. Чаще всего так и бывает, философы науки, как правило, не стремятся уточнять своих философских позиций и склонны в этом отношении к эклектизму. Тем не менее, достаточно очевидно, что если вы не верите в познаваемость мире или наивысшую ценность приписываете знанию фактов, то это неизбежно скажется на вашем понимании научных методов и теорий.
Вместе с тем, современная наука слишком обширна для того, что¬бы один исследователь смог охватить ее всю целиком, да еще с ее исто¬рией. Возьмите, к примеру, физику, биологию или медицину — каждая из них охватывает громадный комплекс специальных дисциплин, часто весьма далеких друг от друга. Каждый философ науки избирает для изучения и анализа какие-то отдельные научные дисциплины или даже отдельные научные теории, например, математику, математическую физику, химию или биологию. Обычно этот выбор определяется его философскими предпочтениями или случайностями его образования. Так вот, если теперь мы примем во внимание то обстоятельство, что представители философии науки могут ориентироваться на различные философские направления и в своих исследованиях опираться на раз¬ные научные дисциплины и особенности их возникновения и развития, то мы сразу же поймем, что они часто будут приходить к выработке сильно отличающихся представлений о науке.
И это находит выражение в факте существования в философии науки множества различных методологических концепций — теорий науки, дающих систематизированные и логически согласованные отве¬ты на указанные выше вопросы. В конце XIX — начале XX вв. широ¬кой известностью пользовались методологические идеи, сформулиро¬ванные австрийским физиком и философом Э. Махом, французским математиком А. Пуанкаре, французским физиком П. Дюгемом. Однако первая целостная концепция науки была создана по-видимому логиче¬ским позитивизмом. Она не была вставлена в раму философской кон¬цепции, как это было у Маха, и не сливалась с самой наукой, как это было у Пуанкаре. И она пользовалась почти всеобщим признанием в течение 30-ти лет. Во второй половине XX в. выступили со своими ме¬тодологическими концепциями К. Поппер, Т. Кун, Н. Хэнсон, М. Поланьи, У. Селларс и многие другие философы и ученые.
Это заставляет нас обратить внимание еще на один фактор, влияющий на методологическую концепцию, — предшествующие и со¬существующие одновременно с ней методологические концепции. Каж¬дая новая концепция возникает и развивается в среде, созданной ее предшественницами. Взаимная критика конкурирующих концепций;
проблемы, поставленные ими; решения этих проблем; способы аргу-ментации; господствующие моды — все это оказывает неизбежное дав¬ление на новую методологическую концепцию. Она должна выработать собственное отношение ко всему предшествующему материалу:
принять или отвергнуть предложенные решения проблем, признать об¬суждаемые проблемы осмысленными или отвергнуть их как бессмыс¬ленные, развить критику существующих концепций и т. п. Короче го¬воря, на
