содержание методологической концепции оказывают влияние не только наука и философия, но и уже созданные образы науки.
Философия науки XX в. породила довольно больше количество разных теорий науки — методологических концепций. В первом разде¬ле книги я хочу дать анализ некоторых из них — тех, которые пред¬ставляются мне наиболее интересными, которые, на мой взгляд, оказа¬ли наибольшее влияние на формирование образа науки в сознании со¬временного общества. Именно в этих концепциях была сформулирова¬на та совокупность представлений о науке, знакомство с которыми не¬обходимо каждому, кто берется ныне рассуждать о структуре научного знания и его развитии *.
Однако скучно просто анализировать ту или иную методологиче¬скую концепцию. Хочется выстроить их в ряд и попробовать в этом ря¬ду найти какие-то устойчивые изменения, направленные в определен¬ную сторону, т. е. представить хронологическую последовательность как процесс развития, результатом которого является современной со¬стояние философии науки. И в самом деле, если рассматривать важ¬нейшие методологические концепции в том порядке, в котором сменя¬лась на них мода или возникал и спадал к ним интерес, то в хаосе из-менений, происходивших на протяжении 50-ти лет, действительно можно обнаружить некоторые устойчивые тенденции.
В частности, как мне представляется, одна из таких тенденций со-стояла в постепенном отходе методологических концепций от ориента¬ции исключительно на формальную логику и все большее их сближение с историей науки. Если в эпоху господства логического позитивизма образцом для методологических построений служили формальные ло¬гические конструкции, а основным орудием методологического иссле¬дования был логический анализ языка науки и построение формальных моделей, то с начала 60-х годов большинство методологов начинает заботиться не столько о формальной строгости своих построений, сколько об адекватности их историческому процессу развития науки. В свое время это обстоятельство было отмечено нашим известным специ¬алистом в этой области В. А. Лекторским: «Если до недавних пор представитель “философии науки” в США и Англии, как правило, был спе¬циалистом по математической логике, а публикации такого рода не-
* Этот раздел в значительной мере воспроизводит содержание моей книги:
Никифоров А. Л. От формальной логики к истории науки. М., 1983. Однако на многие вещи я сейчас смотрю иначе, поэтому в старые тексты внесены сущест¬венные изменения.
редко были посвящены всякого рода формальным проблемам, то в на¬стоящее время, пожалуй, наибольший интерес среди “философов науки” вызывают работы исследователей другого типа, соединяющих знание истории науки с широкими философскими обобщениями» 2.
Обращение философии науки к истории науки было обусловлено, как мне представляется, существенным изменением ее проблематики, происшедшим приблизительно на рубеже 50-х—60-х годов. Если в предшествующий период внимание методологов — как неопозитивисткого направления, так и их критиков — в основном было направлено на обсуждение и решение проблем, связанных с анализом структуры научного знания, процедур проверки и подтверждения теорий, то с на¬чала 60-х годов центральными вопросами в философии науки стано¬вятся вопросы, возникающие при описании развития знания. Обсужде¬ние и решение этих вопросов потребовало привлечения исторического материала. Обращение к реальной истории развития научных идей да¬ло мощный стимул к развитию самой философии науки. Происходит быстрое ослабление и смягчение жестких методологических стандартов и норм, замена их более мягкими и слабыми. В конечном итоге этот процесс привел к отказу вообще от каких-либо универсальных стан¬дартов научности, рациональности и т. п. Одновременно изменялось отношение к метафизике (философии в традиционном смысле): неопо¬зитивисты объявили метафизику бессмыслицей; затем ей вернули ос¬мысленность и даже признали ее плодотворное влияние на развитие науки; в конечном итоге пришли к отрицанию каких-либо границ меж¬ду наукой я философией.
Я постараюсь проследить здесь все эти взаимосвязанные тенден-ции: изменение и расширение проблематики в философии науки; ее по¬степенный поворот от формальной логики к истории науки; ослабле-
2 Лекторский В. А. Философия, наука, “философия науки” // Вопросы фи¬лософии, 1973, № 4, с. 112—113. — По-видимому, читатель обратил внимание на го, что выражение «философия науки» В. А. Лекторский берет в кавычки. Увы, отношение к философии науки у советских философов было двусмыслен¬ным: было неясно, куда ее зачислять. С одной стороны, анализ научного зна¬ния и научных методов как будто бы философски нейтральное занятие. С дру¬гой стороны, западные философы науки, как правило, не были марксистами, следовательно, придерживались «реакционных» философских воззрений, и их следовало критиковать. Когда я писал статью «Философия науки» в «Фило¬софский энциклопедический словарь» (М., 1983), мне пришлось обозвать ее «течением в современной буржуазной философии», хотя это, конечно, нонсенс. Тем не менее, прикрываясь кавычками или ярлыками подобного рода, мы все-таки могли заниматься проблемами философии науки и знакомить с ними со¬ветского читателя.
ние жестких методологических стандартов и изменение отношения к метафизике. Но в то же время мне хотелось бы дать достаточно цель¬ное представление и о рассматриваемых методологических концепциях.
Я начинаю с рассмотрения методологической концепции логиче-ского позитивизма. Именно эта концепция в течение длительного вре¬мени господствовала в философии науки и ее господство наложило от¬печаток не только на обсуждение методологических вопросов, но про¬явилось даже в истолковании и изложении истории отдельных научных дисциплин. Концепция логического позитивизма создавалась под сильнейшим влиянием современной формальной (математической) ло¬гики, ее средств и методов. Научное знание отождествлялось с выра¬жающим его языком и основным средством исследования у логических позитивистов был логический анализ языка науки. С помощью логиче¬ского анализа они надеялись очистить язык науки от псевдонаучных выражений и придать ему ту строгость и точность, которые были дос¬тигнуты в математике и логике. Однако все попытки логических позитивистов втиснуть науку в прокрустово ложе узких логических схем потерпели крушение. В конечном итоге эта методологическая концеп¬ция выродилась в решение специальных задач, возникающих в ходе ло¬гико-семантического анализа научных терминов и предложений.
Расширение и изменение проблематики философии науки я связы¬ваю здесь с деятельностью К. Поппера, который основной задачей сво¬ей методологической концепции сделал анализ развития научного зна¬ния и с конца 40-х годов оказывал возрастающее влияние на филосо¬фов науки. Сфера представителей философии науки постепенно начи¬нает смещаться от проблем анализа структуры и языка науки к про¬блемам ее развития. Это вызвало пробуждение широкого интереса к истории науки. В свою очередь, обращение методологов к истории тотчас обнаружило узость и жесткость формальных методологических предписаний как логических позитивистов, так и самого Поппера.
Осознанием того факта, что методологические построения нужно соотносить с историей науки и что не только логико-философские принципы, но также и история науки может служить источником мето¬дологических проблем и их решений, философия науки обязана работам К. Хэнсона, М. Поланьи, Дж. Холтона, С. Тулмина и многих дру¬гих исследователей, выступивших в конце 50-х годов. Среди них я вы¬деляю построения Т. Куна и И. Лакатоса. Именно эти два исследователя четко поставили вопрос о соотношении методологии науки и ее истории. Они же в очень большой степени способствовали ослаблению методологических стандартов научности и рациональности, стремясь привести эти стандарты в соответствие с реальной практикой науки. В методологических концепциях Куна и Лакатоса метафизика уже не от¬деляется от науки, а становится ее существенной частью.
Тенденцию к ослаблению методологических стандартов, к стира-нию граней между наукой и метафизикой, между наукой и другими формами духовной деятельности довел до логического конца П. Фейерабенд. В его концепции наши наиболее полное и яркое выражение те идеи, зерна которых были заложены еще в методологических воззрени¬ях логических позитивистов и в методологической концепции Поппера.
ГЛАВА I. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ КАК ПРИКЛАДНАЯ ЛОГИКА: ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ
В 1925 году на кафедре натуральной философии Венского универ¬ситета, которую после смерти Э. Маха возглавил проф. Мориц Шлик, собралась группа молодых ученых, поставивших перед собой смелую цель — реформировать науку и философию. Эта группа вошла в исто¬рию под именем «Венского кружка» философов и ученых. В него вхо¬дили сам М. Шлик, Р. Карнап, вскоре ставший признанным лидером нового направления, 0.’Нейрат, Г. Фейль, В. Дубислав и другие. Члены кружка вдохновлялись идеей обновления науки и философии, прочно¬го эмпирического обоснования научного знания и его преобразования в соответствии со строгими стандартами математической логики.
Постепенно она нашли единомышленников в Берлине, Варшаве, Лондоне, стали издавать собственный журнал «Erkenntnis» («Позна-ние»), в котором пропагандировали свои взгляды. Экспансия герман¬ского фашизма вынудила большую часть сторонников нового движе¬ния эмигрировать в Англию и США, что содействовало распро¬странению их идей. Члены Венского кружка и их соратники сформули¬ровали методологическую концепцию, которая пользовалась широким признанием до середины 50-х годов и не забыта до сих пор.
О логическом позитивизме написано чрезвычайно много э. Без большого преувеличения можно даже сказать, что практически все публикации 30—50-х годов, затрагивающие проблемы методологии научного познания, так или иначе были связаны с этим направлением — с его критикой, уточнением тех или иных его идеи или с их дальнейшей разработкой. Сейчас, когда после смерти этого направления прошло уже немало лет, можно более спокойно оценить его место в философско-методологическом анализе науки.
По-видимому, основным стимулом творчества членов Венского кружка и их сторонников в разных странах был поиск достоверности — стремление найти в конгломерате человеческих идей, убеждений, мне-
3 Глубокое рассмотрение различных сторон его методологической концеп¬ции см. в работах: Проблемы логики научного познания. М., 1964, и Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. М., 1966.
ний те безусловно истинные элементы, которые могли бы служить на¬дежным базисом познания и деятельности. В общем, стремление к дос¬товерности всегда было присуще философии, и в этом отношении представители логического позитивизма продолжали древнюю фило¬софскую традицию. Однако именно в 20-е годы это стремление чрезвы¬чайно усилилось и приобрело гораздо более широкий характер: бес¬смысленная мировая бойня, разоблачившая ложь и лицемерие полити¬ков; крушение вековых монархии и всего традиционного уклада жиз¬ни; революции, потрясшие сами основы общественного устройства;
наконец, крушение классической науки, принципы которой почти 200 лет считалось абсолютно верными, и возникновение новых безумных теорий — все это порождало желание найти в этом хаосе хоть что-нибудь устойчивое, надежное, несомненное. Вот это всеобщее желание и нашло выражение в концепции логического позитивизма.
Члены Венского кружка и их друзья в Варшаве и Берлине были до¬вольно хорошо знакомы с наукой, многие из них и пришли в филосо¬фию из математики, логики, физики, биологии. В этом заключалась их сильная сторона. Но мне кажется, в философии — особенно в началь¬ный период своей деятельности — они были в значительной мере неве¬жественны. Поэтому они часто изобретали велосипеды и с апломбом высказывали идеи, почти буквально воспроизводящие положения Беркли или Юма, Канта или Спенсера, Маха или Милля — положения, порочность которых уже давно была выявлена.
Тем не менее, блестящее владение логикой и знание науки своего времени позволило представителям логического позитивизма получить немало серьезных результатов, относящихся к структуре научного зна¬ния и к описанию методов науки. Эти результаты получили всеобщее признание и обеспечили почетное место в истории философии тем мо¬лодым людям, которые в 1925 году собрались вокруг Морица Шлика и
