к которой стремится этот мир, станет неизбежной».
Чарльз Хэнди считает, что капитализм, каких бы успехов он ни достиг, никогда сам по себе не сможет дать исчерпывающего ответа на вопрос: «Зачем мы живем?». Мы можем искать выход либо в разработке более совершенных теорий управления, которые принимают в расчет как пределы возможностей человечества, так и его потенциал, либо в создании новой экономики, которая учитывает реальную ценность предмета, а не только его стоимость. Однако эти преобразования могут быть проведены (если это вообще возможно) лишь в том случае, если мы поймем, чего хотим от жизни для себя и для других. В конечном счете нам необходимо новое понимание жизни, отдающее деньгам должное, но не более того. «Правительствам не под силу, — пишет он, — справиться со стихией капитализма. Только мы сами можем поставить ее под контроль. Чтобы рынок стал нашим слугой, а не хозяином, понадобится коллективная воля большинства. Для этого людям надо четко понять, кто они, зачем живут и чего ждут от жизни. К сожалению, это легче сказать, чем сделать, но это необходимо, если мы хотим управлять своей собственной жизнью и нашим обществом».
Актуальность проблемы пределов потребительства отмечают и Эрнст фон Вайцзеккер, Эймори Б. Ловинс, Л. Хантер Ловис. В книге «Фактор «четыре». В два раза больше богатства из половины ресурсов» [1] они утверждают, что наше общество страдает от болезни, которая называется «потребительством» и которая заставляет свои жертвы идти по пути бессмысленных трат. «Сегодняшний экономический туберкулез не пожирает ни наши тела, ни наши ресурсы, однако его воздействие на людей, целые народы и всю планету, подобно заразной болезни, имеет столь же убийственный характер и обходится столь же дорого», — заключают они.
1 Weiczaeker E., von, Lovins Л. D., Lovins L. H. Factor Four. Doubing Wealth-Halving Resource Use. — L., 1997. 259 К задачам, связанным с созданием цивилизации, выглядящей более привлекательно, они относят следующие:
# более глубокое понимание соотношения между экономическим ростом и реальным благосостоянием;
# более эффективная организация международного обмена;
# более глубокое понимание неэкономических и нематериальных ценностей, являющихся неотъемлемыми элементами удовлетворения потребностей человека. Рынки должны быть эффективными, а не самодостаточными; сегодня им свойственна алчность, им чуждо понятие справедливости. Перед ними никогда не ставилась задача обеспечения общности, целостности, красоты, справедливости, устойчивости, не говоря уже о святости. Они весьма и весьма далеки от общей цели человеческого существования. Весьма показателен предпринятый Робертом Райхом в книге «Труд наций. Готовясь к капитализму XXI века» [1] анализ деструкции традиционных отношений собственности и форм контроля. Внимание обращено на условия, когда важная часть общественного богатства, представленная усвоенными информационными и образовательными услугами (in-person services), становится неотделимой от самой активной личности.
Растущую одухотворенность экономической деятельности подчеркивает в своих последних исследованиях Ф. Фукуяма. Главный вывод, который он делает в книге «Доверие. Социальные добродетели и созидание благосостояния» [2], состоит в том, что постиндустриализм неотделим от нового качества общества и самого человека. 1 Reich R. В. The Work of Nations. Preparing Ourselves for 21st Century Capitalism. — N.-Y., 1992.
2 Fukuyama F. Trust. The Social Virtues and the Creation of Prosperity — N.-Y., 1996. Индивидуализм имеет глубокие корни в политической доктрине о правах человека, лежащей в основе Декларации Независимости и Конституции США. Эта конституционно-правовая структура представляет собой Gesellschaft («общество») в американской цивилизации. Но в США существует и столь же древняя традиция, связанная с религиозными и культурными корнями страны и составляющая основу ее как Gemeinschaft («общность»). Если индивидуалистическая 260 традиция во многих смыслах играла доминирующую роль, то традиция общности выступала в качестве сдерживающего и смягчающего фактора, препятствовавшего импульсам индивидуализма в достижении его логического завершения. Успехи американской демократии и экономики нельзя относить на счет только индивидуализма или только общности: они объясняются взаимодействием этих противоположных тенденций, — пишет Фукуяма.
В книге «Конец истории и последний человек» Фукуяма подчеркивает, что историю человечества можно понять как взаимодействие двух больших сил. Первая сила — разумное желание, при котором люди пытаются удовлетворить свои потребности путем накопления материальных благ. Вторая, не менее важная движущая сила исторического процесса, — это то, что можно называть «борьбой за признание», то есть стремление всех людей к тому, чтобы их сущность как свободных и нравственных людей была признана другими.
Стремление к признанию — чрезвычайно мощный элемент психики; такие чувства, как гнев, гордость и стыд, служат основой для политических страстей и создают мотивацию многих процессов политической жизни.
Естественные нужды и потребности немногочисленны, и удовлетворить их довольно легко, особенно в условиях современного индустриального хозяйства. Наша трудовая мотивация и стремление к зарабатыванию денег гораздо более тесно связаны с признанием, которое приносит нам такая деятельность, а деньги становятся символом не материальных благ, а социального статуса и признания. В своей книге «Теория нравственных чувств» Адам Смит подчеркивает: «Нас интересует тщеславие как безбедное существование или удовольствие» [1].
1 Smit Ad. Theory of Moral Sentiments. — Indianapolis (ID). — 1982. P. 50. В современном мире мы наблюдаем не только обуржуазивание прежней культуры воителей и замену страстей интересами, но и растущую «одухотворенность» (spiritualization) экономической деятельности, наделение ее той соревновательной энергией, которая прежде питала жизнь политическую. Зачастую люди поступают не в соответствии с интересами разумного увеличения полезности в ее узком понимании, но вкладывают в хозяйственную деятельность морально-нравственные ценности, присутствующие в общественной жизни. 261 6.5. Проблема пределов рынка и переход к социуму, основывающемуся на созданной знанием стоимости
Чарльз Хэнди в книге «Алчущий дух за гранью капитализма: поиск цели в современном мире» [1] обращается к проблеме пределов рынка. Ни Адам Смит, ни (за редким исключением) его последователи не считали, что задачи государства следует полностью отдать на откуп рынку. Тем не менее мода на приватизацию предполагает, что рыночная философия должна быть внедрена во все без исключения сферы жизни. В этом подходе скрыта опасность извращения целей.
Коммерческие предприятия живут и умирают по воле рынка. Это отличный механизм, автоматически подающий сигнал о том, где наметилась нехватка, а где есть ненужные излишки. Он, со всеми присущими ему побудительными и сдерживающими факторами, является стимулом изобретательности и отражает стремление к совершенствованию, хотя многие не выдерживают этой гонки.
Срок жизни даже крупных корпораций редко превышает сорок лет, а многие компании начинают деградировать намного раньше. В то же время школы, больницы и социальные учреждения нельзя закрыть, даже если они работают неэффективно, поскольку заменить их нечем.
«У рынка есть свои пределы, свои непредвиденные последствия. Он представляет собой лишь механизм, а не философию. Рыночные законы срабатывают не везде. В частности, они не действуют там, где результат не имеет денежного выражения, где предложение ограничено или действует распределительная система». Рынок хорош тем, что увязывает цену с затратами, но он срабатывает лишь тогда, когда покупатель знает цены и имеет возможность выбора.
Рынок работает, если дает покупателю информацию о ценах и предоставляет ему возможность выбора. Уберите одну из этих двух составляющих, и в конце концов вы будете обслуживать бюрократа, а не клиента. Тайичи Сакайя в книге «Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего» [2] задается вопросом: «Неужели люди будут по-прежнему стремиться к тому, чтобы потреблять все больше и больше материальных благ, как то диктует существующий порядок?». Неужели наши вкусы, наши ценности, наша нравственность по-прежнему останутся основанными на предпосылке, гласящей, что безудержный рост потребления отвечает высшим интересам цивилизации? 1 Handy Ch. The Hungry. Beyond Capitalism — A Quest for Purpose in the Mo-den World. — L., 1997.
2 Sakaiya T. Knowledge-Value Revolution, or A History of the Future. N.-Y., 1991. 262 Сторонники современной индустриальной идеологии верили в способность человечества дойти в своей эволюции до состояния homo economicus, поведение которого подчинялось бы законам объективной рациональности. Социалистическая система представляла собой попытку административного воплощения именно этого принципа, и в качестве таковой она оказалась плохо приспособленной как к восприятию создаваемой знанием стоимости, которая в значительной степени опирается на субъективные факторы, так и к решению проблемы диверсификации потребительского спроса, характерной для общества, в основе которого лежат подобные ценности, — пишет Т. Сакайя.
Изучение наметившихся тенденций показывает, что революция, порожденная создаваемой знанием как стоимостью, распространяется по всему миру. Человечество уже начало свой переход от индустриального общества к новому социальному строю.
Воздействие современных компьютерно-коммуникационных технологий на общество по своему характеру резко отличается от влияния, которое некогда оказали на него двигатель внутреннего сгорания, электричество или химическая промышленность. Изобретения прошлого отвечали превалирующему в то время стремлению к количественному увеличению материальных благ. Большинство технических инноваций, свидетелями прогресса которых мы являемся сегодня, направлено на уменьшение зависимости от материальных ценностей путем обеспечения все большего и большего роста масштабов информационных услуг. Именно такой характер имеют инновации, реальная роль которых заключается в закреплении успехов, достигнутых на пути роста стоимости, создаваемой творческим знанием.
Созданная знанием стоимость генерируется путем субъективных восприятий (группы людей или же общества в целом), получающих определенное распространение в обществе. Подобный вид социальной субъективности отличается неустойчивостью и подвержен быстрым изменениям. 263 Созданная знанием стоимость слагается из такого мимолетного набора переменных факторов, что обладает определяющим значением для понимания того, почему она не имеет прямого и даже косвенного отношения к издержкам, связанным с его созданием.
Разработка универсальной концепции (подобной теории трудовой стоимости), применимой в отношении созданной знанием стоимости, невозможна; более того, трудно представить себе и то, каким образом теория полезности способна объяснить характер такой ценности. Понесенные производителем расходы в своей основе не имеют никакого отношения к стоимости созданного знанием продукта; помимо этого, отсутствует то традиционное движение, которое сближает цены с затратами. В этом заключено фундаментальное отличие созданных знанием ценностей от материальных товаров и услуг.
Переход от индустриального общества к социуму, основывающемуся на таком виде ценности, будет связан не столько с изменением носителя стоимости, сколько прежде всего — с модификацией структуры той совокупной ценности, которую он содержит. Поэтому, считает Сакайя, мы никогда не сумеем понять общество, основанное на созданной знанием стоимости, если будем рассматривать его возникновение как реализацию тенденции к преобладанию нематериальных благ или как элементарный отход от производства материальных благ как таковых.
Хотя Сакайя остается в плену мономатериализма, определяющей роли материального производства и материальных ценностей, он сделал немало для их внутреннего подрыва. Ведь дальше он прямо утверждает, что будущее общество будет основано на новом виде ценности. А созданная знанием стоимость — уже не стоимость, а основанный на ней рынок сохраняет сходство с традиционным рынком лишь как механизм аккумуляции рассеянного знания. 6.6. Попытки преодолеть экономический детерминизм и рыночный фундаментализм
Альберт Гор в книге «Земля на чаше весов в поисках новой
