эти состояния воздействия объ¬ективной действительности.

Поставим теперь тот же вопрос с другой, противоположной стороны: возможна ли, деятельность в той форме, о которой идет речь, без этих специфических состояний — состояний, представля¬ющих собой психическое отражение предмета деятельности, то есть того, на что она направлена? Очевидно, нет. Эти состояния не только формируются в деятельности, но и осуществляются в ней; можно сказать, что они переходят в деятельность.

11 См,: Сеченов И. Физиологические очерки, Ч* II. 1893+ С- 262,

В настоящее время В. И. Дробанцевой закончено специальное экспери¬ментальное исследование движения взора, дающее нам основание особенно настойчиво выдвигать это положение.

См.: Теплое Б. М. Психология музыкальных способностей, i940. Гл. IX (рукопись).

См.: Jlyptut А, Р. Нарушение восприятия при любых поражениях. Ш9.

Здесь необходимо оговориться. Традиционный взгляд, воспи¬танный на чисто аналитическом рассмотрении развитой психики, привык отделять ощущения, образы восприятия и проч. как чисто познавательные элементы от того, что обозначается терминами интенция, внутренняя поза {innere Haltungen — Цутта), уста¬новка. Собственно, последнее и есть, с этой точки зрения, именно то, чему соответствует «психический эквивалент поведения», что признается переходящим в .деятельность, осуществляющимся в ней. Наоборот, познавательные элементы выступают при последовательном развитии этого взгляда лишь как несущие инструментальную функцию и как таковые, в сущности, не являются непосредственньш предметом психологического изуче¬ния- Однако сам этот взгляд, разделяющий психическое на якобы принципиально различные сферы, является в любом из своих вариантов лажным. Это особенно ясно при генетическом рассмот¬рении вопроса: всякая попытка отделить восприятие, отражающее действительность, от так называемой установки, немедленно же вступает в противоречие с фактами.

В противоположность буржуазно-психологическим теориям установки, Д. Н. Узнадзе, критикуя теорию, развиваемую Марбе, выдвигает тот тезис, что установка, то есть то, что находит свое осуществление в деятельности, есть не что иное, как объективная действительность, «переместившаяся» в субъект, преломившаяся в его состояниях. Установка, в понимании Узнадзе, представляет собой модификацию живого существа, соответствующую объ¬ективной действительности, отражение последней в субъекте5. Очевидно, что при таком раскрытии понятия установки познава¬тельные элементы не могут быть отделены от нее и ей противопо¬ставлены. Другой вопрос, целесообразно ли исходить именно из этого понятия. По ряду соображений нам кажется необходимым обернуть здесь отношение к прямо говорить о таких состояниях субъекта, о таких его «модификациях*, которые прежде всего представляют собой психическое отражение действительности, отражение, способное переходить в деятельность. Последнее отнюдь не является результатом некоего другого, особого состоя¬ния субъекта, результатом, который лишь условно приписывается состоянию самого отражения; давно известные в психологии простые факты показывают, наоборот, скорее условность,,отведе¬ния этого свойства от познавательных состояний.

Итак, можно сказать, что деятельность и отражение переходят друг в друга. Психическое отражение формируется в процессе активной деятельности субъекта или, что то же самое,— деятельность как бы «кристаллизуется» на полюсе субъекта в виде его специфических состояний — состояний психического отраже¬ния той действительности, с которой она его реально-связывает. И наоборот, психическое отражение переходит в деятельность,

См.: Узнадзе Д. И, Проблема установки. Рукопись перевода.

109

осуществляется в ней и через нее в ее предмете. Эти переходы из «формы деятельности в форму бытия» (Маркс) совершаются постоянно и на обоих полюсах процесса. Ибо субъект, воздействуя на внешний, сопротивляющийся ему предмет, не только подчиняет ему свою деятельность, но, испытывая воздействия с его стороны, неизбежно изменяется и сам.

Попытаемся подвести некоторые итоги, к которым нас приводит наш теоретический анализ. Мы начали с выделения предмета деятельности. Однако предмет, взятый как предмет деятельности субъекта, выступил перед нами своеобразно: он выступил как имеющий смысл для субъекта, то есть как нечто, зависящее в своем отражении от деятельности* субъекта. Мы сделали еще один шаг в анализе, поставив вопрос об отношении деятельности к ее субъекту. Здесь мы должны были признать, что деятельность определяется тем специфическим состоянием субъ¬екта, которое есть отражение свойств самого предмета, на который она направлена.

Может показаться, что этим мы замкнули круг и остались в пределах чистой субъективности, что мы возвратились к тому, что мы принципиально отрицали и от чего мы отталкивались. Это, однако, только грубая иллюзия поверхностного взгляда. То, что при плоском изображении кажется здесь движением по кругу, в своем действительном рельефе является, скорее, движением по спирали, движением, восходящим ко все более и более правильно¬му и полному, все более точному и адекватному психическому отражению субъектом окружающей его объективной действитель¬ности.

Эта иллюзия «круга» падает под ударом нашего главного положения: деятельность направляется на объективный предмет в той мере, в какой он имеет биологический смысл для субъекта; однако деятельность осуществляется, реально сталкиваясь с зтнм предметом в его независимых от субъекта, объективных и устойчи¬вых свойствах и иначе осуществиться не может. Следовательно, осуществляясь, деятельность не-остается сама собой, но изменя-ется в соответствии с реальным предметом, подчиняясь ему; а это изменение деятельности, порожденное ее встречей с объективным предметом, в свою очередь, неизбежно ведет к изменению и обогащению связанного с ней внутреннего, отражающего предмет состояния субъекта. Теперь предмет выступает для субъекта иначе, более адекватно. То, чем он стал для субъекта, сблизилось в результате этого процесса с тем, что он есть в действительности, объективно. Процесс снова может продол¬жаться, но теперь он начнется уже с новой, более высокой точки

того пути, который в конечной своей перспективегведет к полному и адекватному отражению мира.

Выразим все это еще раз, иначе и грубее, воспользовавшись простейшим стримером.

Когда я протягиваю руку к предмету, то мое действие внутренне опосредствовано, определено моим представлением об

ПО

относительном местоположении данного предмета, о его размере, весе и т, д. Так, например, если этот предмет окажется более тяжелым, чем он представляется в моем сознании, то при первой попытке я вовсе не смогу его поднять. Однако мое действие в результате соприкосновения с предметом изменится. Посылается более сильный нервный импульс, рука сжимает этот предмет сильнее. Теперь действие осуществляется. Вместе с тем и пред-ставление о весе этой вещи перестраивается в моем сознании в соответствии с ее объективным весом26.

Итак, в этом простом факте обнаруживает себя двоякое противоречие. Во-первых, обусловленное изменчивостью и много¬образием свойств внешней действительности противоречие между субъективным отражением объективных предметов и их реальны¬ми свойствами. Это, однако, внешнее противоречие. Его констата¬ция не ведет нас дальше выдвинутого Спенсером понимания развития как процесса «приспособления внутренних отношений к внешним». Во-вторых, в этом же факте это внешнее противоре¬чие обнаруживает себя и как противоречие внутреннее — противоречие между обеими сторонами рассматриваемого нами единства психического отражения и деятельности субъекта .Дело в том, что деятельность вступает в соприкосновение не с отраже¬нием предмета, а с реальным предметом. Пусть в мЪем представ¬лении данный предмет весит всего несколько граммов, в то время, как в действительности он в десять раз тяжелее; тогда мое реальное действие по отношению к этому предмету, неправильно ориентированное моим представлением, должно будет для своего осуществления перестроиться соответственно объективным его свойствам, в результате чего возникнет несовпадение между моим, теперь реально осуществляющимся действием и моим представле¬нием, так что последнее должно будет перестроиться, измениться.

Не следует, однако, думать, что такое изменение образа, представления, вообще отражения в сознании совершается плавно, тотчас же вслед за изменением деятельности, что субъективные состояния, отражающие действительность, лишены всякой инерции. Эти состояния, наоборот, обнаруживают — и необходимо должны обнаруживать — известную устойчивость, так что их перестройка как бы отстает от пластически изменяю¬щейся действительности, а затем происходит скачкообразно. Этот момент и есть момент нового совпадения обеих сторон, приводя¬щий к преобразованию самой деятельности, которая далее — а теперь уже на этом новом уровне — вновь и вновь изменяется, подчиняясь «сопротивляющейся» ей действительности.

Чтобы выразить эти отношения, мы начали с анализа простейшей психической деятельности. Именно поэтому они выступили в своей весьма общей и абстрактной форме. В этой общей форме они сохраняются на всем протяжении развития, хотя

*6 Сложные отношения, которые при этом возникают, детально выясняет в специальных экспериментах A. В, Запорожец,

и принимают на различных его ступенях качественно своеобразное выражение. Для того чтобы конкретизировать теперь эти отношения, конечно, недостаточно простых иллюстраций, но нужно исследовать процесс реального развития деятельности, развитие ее строения.

С другой стороны, только при этом условии раскроется и то, еще более общее соотношение, которое создает истинное внутрен¬нее противоречие процесса развития, противоречие, которое лишь воспроизводится в отношениях, найденных нами пока только в отдельных актах, в отдельных «клеточках» психической деятельности. Это более общее соотношение и есть соотношение между отдельными актами деятельности и осуществляющими их механизмами — психофизиологическими функциями организма, с одной стороны, и типом строения деятельности в целом и соответствующим ему типом пскхнки —с другой.

lit РАЗВИТИЕ ПСИХИКИ В ЖИВОТНОМ МИРЕ

Два главных вопроса, нуждающихся в предварительном решении, неизбежно встают перед исследователем, подходящим к проблеме развития психики животных.

Первый, самый важный из них, это — вопрос о критерии, пригодном для оценки уровня психического развития. С точки зрения, свободной от сложившихся в зоопсиходогических исследо¬ваниях традиций, решение этого вопрос;- кажется самоочевидным: если речь идет о развитии психики— споштва, выражающегося в способности отражения, то, следовательно таким критерием и должно быть не что иное, как развитие самого этого свойства, то есть форм самого психического отражения. Кажется очевидным, что существенные изменения и не могут состоять здесь ни в чем другом, кроме как в переходе от более элементарных форм психического отражения к формам более сложным и более совершенным. С этой независимой, пусть наивной, но зато,

несомненно, верной точки зрения весьма парадоксально должна выглядеть всякая теория, говорящая о развитии психики и вместе с тем выделяющая стадии этого развития по признаку, например, врожденности или индивидуальной изменяемости поведения, не связывая с данными признаками никакой конкрет¬ной характеристики тех внутренних состояний субъекта, которые представляют собой состояния, отражающие внешний мир.

В современной научной зоопсихологии вопрос о том, какова же собственно психика, какова высшая форма психического отраже¬ния, свойственная данной ступени развития, звучит как вопрос почти неуместный. Разве недостаточно для научной характери¬стики психики различных животных огромного количества точно установленных фактов, указывающих на некоторые закономерно¬сти поведения той или иной группы исследуемых животных? Мы думаем, что недостаточно, что вопрос о психическом отражении все же остается для зоопсихологии основным вопросом, а то, что

112

делает его неуместным, заключается вовсе не в том, что он является излишним, а в том, что с теоретических позиций современной зоопсихологии на него нельзя ответить. С этих позиций нельзя перейти от характеристики поведения к характери¬стике собственно психики животного, нельзя вскрыть необходи¬мую связь между тем и другим. Ведь метод (а это именно вопрос метода) лишь отражает движение, найденное в самом содержа¬нии; поэтому если с самого начала мыслить