обмен звеньями между ними. Под последним я разумею реально наблюдаемое наличие внешних звеньев, иногда даже имеющих характер практического действия во внутренней и теоретической по своей мотивации и по основным решающим звеньям деятельности, и напротив,— внедрение, если так можно выразиться, заполнение практической деятельности, в прямом смысле этого слова, огромным количеством внутренних звеньев. Отсюда вытекает, мне кажется, очень важный вывод: нельзя представлять себе дело так, что внутренняя деятельность, выделившись из внешней, далее отъединилась от нее. Мне представляется, что такого отъединения не происходило и не происходит.
Я немножко поразмышляю. Мне представляется очень образно это бесконечное, постоянное движение, эти бесконечные переходы. И поэтому й все более думаю о том, что если на поверхность прежде всего вышла идея преобразования, как у Пиаже5, внешних операций во внутренние, то не менее важна идея экстериоризации и приобретения деятельностью внешней, даже вещественной формы, переход деятельности из движения, так сказать, в пред-метное бытие, если пользоваться терминологией Маркса6. И вот мне представляется все более движение этой деятельности не только внутри нее, но с этим постоянным переходом внешнего — внутреннего, внутреннего -— внешнего. И это относится прежде
См.: Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969, «Во время процесса труда труд постоянно переходит из формы деятельности в форму бытия, нэ формы движения в форму предметности» {Маркс К Эн¬гельс Ф, Соч+ 2-е изд. Т\ 23. С. 200).
изд. Т\ 23. С. 200). 250
всего к обмену, как я выразился, звеньями между обеими этими формами деятельности, потому что я должен оговориться, что я вовсе не хочу отрицать относительную независимость, самостоя¬тельность самой деятельности. Она именно потому относительна, что она не может существовать в своем собственном, так сказать, внутреннем пространстве, она непрерывно строится путем пре¬образования извне, развивается путем преобразования во внеш¬ние формы деятельности, в предметы. Правда, идет постоянный процесс отслаивания от деятельности элементов человеческой культуры, хотя бы в субъективном смысле этого слова, т. е> не в смысле — вклад в объективно-историческую культуру, а вклад в мою культуру и непрерывное присвоение этого процесса. Иначе нельзя понять сознание человеческое иначе, как загнав его под черепную крышку. А это значит — загнать его в гроб. Там выхода нет, из-под этой черепной крышки. Есть конкретное движение, которое показывает, что сознание (я сейчас говорю о сознании,)’ находится столько же под крышкой, сколько и во внешнем мире. Это одухотворенный мир, одухотворенный человеческой деятель¬ностью. Вот теперь надо, по-моему, дать себе (я перехожу к третьему пункту) отчет: а как же мы можем представить себе эту структуру деятельности, учитывая, что в этом описании структура должна отвечать общему понятию о деятельности, не извращая его и не отбрасывая от нее самых существенных ее определений, а с другой стороны, понимая, что такой анализ деятельности должен реализовать понимание этого постоянного обмена звеньев, форм деятельности, этого постоянного перетека¬ния одного звена в другое.
Понятно, что такой подход может быть очень разным, больше того, даже самый поверхностный подход к современной литерату¬ре показывает, что сейчас предложено столько возможностей анализа схемы деятельности, что можно составить целую огромную картотеку этих решений. Можно привести ряд живых впечатлений. Так, например, недавно мне попался термин «праксеологкческиьЬ, который меня сильно удивил. Я взял Котарбинского и посмотрел его праксеологкю . Это, конечно, кошмар; это Богданов, поправленный на Тэйлора и объявленный марксистом. Каким образом богдановщина и тэйлоризм образуют вместе марксизм — это остается на совести Котарбинского. Я мог бы положительно отметить большую книгу Нюттена, вышедшую некоторое время назад, которая называется «Очерк строения деятельности»3. Это гораздо умнее, и хотя это на идеалистический лад, но это совсем другое, Я могу сослаться как на пример совсем неадекватного подхода к проблеме деятельности, путь, использо¬ванный Зараковским , где происходит описание звеньев процесса
7 См,: Котарбинский К. Трактат о хорошей работе. М,т 1975.
Nuliin Л Tache, reussite et echec. Theorie de la conduite humame. Louvain; Paris, 1961.
См.: Зараковскай Л М. Психофизиологический анализ трудовой деятельно¬сти. t&.t 1966.
251
так, как их можно было бы описать при описании любого механизма. Можно при этом употреблять символику математиче¬ской логики. Однако если я перевожу это на русский язык, то я получаю необыкновенно плоское образование; там вся пышность в том, что используется эта символика. Если вы эту символику снимете и будете говорить просто по-русски, то получается так, как это просто делается в технологии, т, е. никакой деятельности там уже нет, и весь рельеф исчезает. Правда, там представляется какой-то таинственный коэффициент, который не может быть измерен, но тем хуже для этих коэффициентов. Они описывают деятельность по образу и подобию алгоритма машины, но никакой деятельности там нет. Поэтому передо мной возникла очень тяжелая задача. Я постарался критически пересмотреть то, что я в свое время предлагал, но у меня из этого критического пересмотра мало что вышло. Я не буду повторять то, что всем достаточно известно, то, что я повторяю неустанно: я имею в виду обязательность выделения самого понятия деятельности по критерию завершаемости действия при удовлетворении потребно¬сти, т. е. по критерию подчиненности мотиву. Это позволяет классифицировать деятельности и находить классы деятельности по классам мотивов, т. е, с логической стороны здесь все обстоит очень четко. Я продолжаю думать о необходимости выделения единицы деятельности, которую я обозначил как действие, следуя обычному словоупотреблению, т. е. имея здесь в виду целеподчи-ненные процессы. Эти процессы реализуют деятельность. Здесь я только должен дополнить то, о чем я писал. Теперь меня заинтересовали такие детали, о которых я сейчас по существу говорить не буду, как, например, целеобразование как особый процесс: мотив есть, но как осуществляется целеобразование, мы не знаем. И вообще это есть специфический акт. В докладе на Ученом совете Института истории естествознания и техники АН СССР я пытался показать на иллюстрациях по Дарвину и по Пастеру, как идет разно процесс целеобразования при общности мотива. Цель может быть дана, сразу открываться, а может быть не дана и открываться только через много-много лет, как это имело место у Дарвина, У него десяти лет не выделялись цели. И наоборот, у Пастера — мгновенное целеобразование в связи с ситуацией, сложившейся тогда в связи с проблемой винно¬каменной кислоты. Мне представляется фундаментально важ¬ным — не растворять деятельность в действии и пониматьч что имеется еще одна единица деятельности, которую я привык называть операцией и которая очень легко переводится в язык навыка — это то, что связано с инструментзльностью, если говорить языком бихевиоризма, это то, что выделяется по критерию условий, в которых дана цель. Я очень настаиваю на этом логическом критерии отношения цели и задачи, о котором много раз говорил: задача есть цель, данная в определенных условиях, т. е. в уже найденных условиях, иначе будет цель без условий, т, е. никакого способа действия найти нельзя и цель не
252
будет осуществлена. Наконец, я очень настойчиво хочу ввести еще такую единицу, о которой я уже упоминал, но которая в то время у меня не была разработана ни теоретически, ни вообще ни в каком смысле. Я имею в виду понятие психофизиологической функции, Я в связи с этой проблемой посмотрел именно в этом контексте некоторые страницы» в особенности первую часть «корковых функций» Александра Романовича10. Он приводит там двойное, даже тройное, истолкование понятия функции: функции в смысле выделения секрета органом, функции по Анохину , ну и, наконец, понятие высшей функции, которая есть составная, по мысли автора, часть корковых функций. Почему я говорю психофизиологическая функция? Потому что я имею в виду функцию, как действительное отправление системы органов, которая зависит от их устройства. Например, такова сенсорная функция.
Что касается этих выделяемых единиц, которые я только что назвал, то я хотел бы в этой связи подчеркнуть два обстоятель¬ства: первое, что эти единицы не представляют собой никаких отдельностей, т. е. это значит, что когда я имею живую деятель¬ность, все равно внутреннюю или внешнюю, или внутреннюю с внешними звеньями или наоборот, то швы, по каким, например, может происходить этот обмен, совпадают с этими единицами. Но если вы произведете мысленное вычитание из деятельности действий, операций или из операций функций, то вы получите дырку от бублика. Это не отдельности, это не предметы, нельзя сказать, что деятельность складывается из-.. Деятельность может включать в себя одно-единственное действие. Она тогда ни из чего не складывается, она есть это действие, Действие может включать в себя единственную операцию. Она есть эта операция вместе с тем действие. Словом, нельзя их рассматривать как некоторые кирпичи, только разные. Так не выйдет.
Второе, что мне кажется капитально важным. Эти единицы — не отдельности, однако связаны между собой переходами. Кстати, это и заставляет выделять их, это и есть те разломы, те границы этих единиц, которые выступают очень отчетливо как вместе с тем самостоятельные единицы, не отдельные, но самостоятельные. Например, очень легко себе представить даже без воображения, что одно и то же действие может входить в составе других действий в другую деятельность. И, конечно, оно несколько меняет свое лицо, свою динамику, словом, какие-то свои особенности, сохраняя все-таки себя как действие, как таковое. Ну, нечего уж говорить о том, что мы имеем постоянный переход операций из одного действия в другое, Вы никогда не знаете, с чем вы имеете дело. На разных уровнях развития, например, это резко не одно
10 См.: Лурия А. Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга. 2-е изд. М., 1969*
» См.: Анохин П. К* Избранные труды. Философские аспекты теории функциональной системы. М+, 1973.
2S3
и тоже. Скажем, то, что для ученика первого класса есть действие арифметическое, целенаправленное, сознательное и т. д., то для ученика четвертого класса является операцией, способом решения задачи, а действие — решение задачи, нахождение условий, порядка операций, но не сами операции, которые выполняются совершенно независимо. Складываем, умножаем, делим, возводим в степень, находим алгоритм — мы все одинаково делаем, в любом составе действий, они становятся жесткими или почти жесткими, и с этим ничего нельзя сделать. Вот эти швы верифицируют правомерность такого рода анализа. Александр Романович часто говорил: «Ломается мозг по его естественным структурным швам, швам процессов». Ну так вот, эти обмены, эти переходы тоже идут по естественным структурным швам естественного процесса
