живой деятельности и иначе никогда не происходит. Надо сказать, что переходы все разные, поэтому каждый раз надо смотреть, что это за переход. Например, становление действия составляет особую проблему рождения действия. Я уже говорил, что я занимался проблемой целеобразования- Это то же самое. Ну, например, по отношению к функциям. Ведь это тоже переход. Ведь и функции не создаются независимо от развития деятельности. Это какие-то окаменевшие процессы, зафиксированные морфофизиологически, даже, я скажу грубее, морфологически. Например, сенсорная функция с этой стороны — это есть функция, дающая материал для восприятия- (Вчера или позавчера так говорили — это очень точное выражение,) Но дело в том, что материал для восприятия не образует восприятия. Вот опять возобновился в последние годы интерес к больным, у которых снимают катаракту впервые. Колоссальный материал! Работает функция — достаточно раздра¬жителя, и отправление системы органов, которые образуют зрительную систему (в данном случае), осуществляется. Ну и что с этим отправлением? Нужен последующий процесс, в этом же все дело. Но оно окаменело, оно прирождено.
Есть другая сторона перехода. Это — не отделение от деятельности внутрь, в морфу, а отделение от деятельности вовне. Такова, например, патетическая история отделения операций, которые могут приобретать внешнюю форму, материализоваться, вернее, овеществляться в системе машин, начиная от китайских счетов и кончая современными любыми электронно-вычислитель¬ными устройствами. Я записал себе так: «Особенно важно выделить преобразование действий в операции: «технизацию действий и рождение «искусственных органов человеческого мозга» в виде машин, продолжающих работу мозга».
Все эти единицы связаны с психикой как образом закономерно. Я не буду повторять того, что мною множество раз высказыва¬лось. Как действие связано с сознанием sui generis, так деятель¬ность необходимо не связана с сознаванием, если нет целеполага-ния; только вторично может мотив выступать как сознательный мотив, как цель. Словом, здесь есть динамические отношения определенного порядка. Смысл заключается в том, что я опустил
254
этот тезис, но я считаю сейчас необходимым его ввести, напомнить, хотя я перейду к нему сейчас в другом контексте. Дело все в том, что мы имеем в психологии еще одно различение, которое оправдано обстоятельствами. Это психика как образ и психика как процесс. В мышлении это — мышление и понятие, в восприятии — воспринимание и образ. Я буду называть психику как явление, образ — просто образом, а психику как процесс — просто процессом. Но ведь вот в чем дело, всякое такое психиче¬ское образование, как образ, есть не что иное, как свернутый процесс. Я употребляю здесь термин «свертывание» в том смысле, в каком его можно употребить, как противоположное развертке. Кто не понимает после Выготского, что за значениями лежит система операций, что адекватную характеристику значения получают в системе возможных операций, что характеризовать операции или характеризовать значения — это одно и то же. Это, собственно, и есть характеристика значений. В сущности, исследование понятий на уровне, достигнутом Выготским, есть исследование операций. И это адекватное исследование, конечно. Почему тогда и возникали вопросы: не метод определения, не какие-то там другие методы — метод субъективного описания а 1а Вюрцбургская школа. Со времен Бине это было раскритиковано, значит, один путь остается — исследовать операции. Мне ка¬жется, что это совершенно общее положение. Вот теперь я позволю себе поставить последний вопрос: четвертый и послед¬ний. Очень заостряется вопрос о том (если принять во внимание то, что я говорю), будет ли деятельность, в том числе внешняя, практическая, входить в предмет психологии, психологической науки. Составляет ли деятельность предмет психологии? Дело здесь в том> что деятельность как процесс, в котором происходит отражение реальности, которая управляется психическим отраже¬нием, может рассматриваться или как предмет психологии, или как ее условие, условие существования психологического предме¬та, т. е. психики. Это формулировалось иногда у нас — либо психика рассматривается как то, что зависит от деятельности, либо другая возможность заключается в том, чтобы деятельность включить в предмет психологии, т. е. сделать ее предметом психологии, понять ее как предмет психологии. Я сейчас попробую встать на точку зрения такую, что деятельность не может быть предметом психологии. Можно говорить как угодно: в деятельно¬сти, через деятельность, зависит от деятельности. Так, как об этом говорил Рубинштейн, в свое время писавший, что психология, которая понимает, что она делает, изучает психику и только психику (желая подчеркнуть, что никогда—деятельность), но изучает эту психику в деятельности. Это знаменитая его статья в «Ученых записках герценовского института, декларация теоретического характера того времени12. Я посмотрел после
12 См.: Рубинштейн С, Л. Мысли о психологии // Уч. эап, ЛГПИ им. А+ И. Герцена, Т. XXXIV. Л„ 1940,
255
этого, как обстоит дело в новых последних работах: «Путях» и «Бытии и сознании»13. Там повторяется эта же самая мысль, только еще в более грубом виде, потому что там еще есть то, что отсутствовало раньше. Это объяснения физиологические по существу: . синтез, анализ — то, что вы хорошо знаете, что запутало саму исходную мысль Рубинштейна и не сослужило ему хорошую службу. Я постараюсь сейчас занять такую позицию «в деятельности», или зависящую от деятельности», или «пребывающую в деятельности», как некий эликсир, который оттуда надо извлечь. Я поставил альтернативу. С этой точки зрения я и хочу сейчас взглянуть на вещи. Я усматриваю в этой позиции, которую я сейчас условно занимаю, ряд капитальных трудностей, которые я лично решить не могу. Сколько я их ни пробовал решать — я не нахожу удовлетворительного решения до сегодняшнего дня. Может быть, товарищи имеют это решение. У меня его нет. Какие же трудности я не могу решить? Первая трудность, которуя я не могу решить и которую я отчетливо вижу, состоит в том, что при такой позиции деятельность снова рассекается. Внутренняя деятельность целиком относится к психо¬логии, как это было согласно картезианскому членению. Внутренняя деятельность — это «богу богово», что касается до внешней, особенно практической, деятельности, то она не психологическая, ее нужно отдать кесарю, это кесарево. Только не известно — какому кесарю и кто этот кесарь, И получается поэтому зона ничейной земли, ничейная зона. Вы можете отдавать эту деятельность кому угодно, но эту внешнюю деятельность никто не берет. Я потом докажу, что ее никто не берет. Эта внешняя деятельность, так, как она описана, остается без кесаря. Нет кесаря, которому это можно отдать. Она — ничейная земля. Вторая трудность заключается в том, что одни звенья единой деятельности оказываются принадлежащими психологии, а дру¬гие — вне ее* Принимая во внимание то, что я говорил (это просто фактическое описание положения вещей), что деятельность включает в себя внешние, а равно внутренние звенья, трудно понять, как же может случиться, что одни звенья единого принадлежат одной науке, а другие звенья — другой науке. Это трудность номер два. Третья трудность, по-моему, самая важная. Происходит естественное обособление психики-образа, как я на¬звал это, психики-процесса. Потому что то, что я назвал психика-образ, как бесспорный предмет психологии может иметь в сверну¬том виде, в себе, внешнюю деятельность. Тогда уже реальность рассекается еще по одной плоскости. Всякий образ (я записал себе здесь в тетрадь) есть свернутый процесс, и за этим процессом уже нет ничего. Есть объективная действительность: общество, история. Нет ничего в том смысле, в каком философы говорят, что за азаимодействием нет ничего. Есть вещи, взаимодействия, но за
13 См.; Рубинштейн С. Л, Бытие и сознание. М., 1957; Онже. Принципы я пути развития психологии. М., 1959.
256
этим взаимодействием нет ничего, т. е. оно само объясняет свойства вещей и т. д., в них оно раскрывает свою сущность. Мне представляется, что трудности, которые возникают при обсужде¬нии этой альтернативы, связаны, как всегда все «трудности, с неточной методологически постановкой вопроса, проблемы. Вопрос о том, какой науке принадлежит деятельность, является ложно поставленным вопросом. Ведь науки ¦ делятся не по эмпирическим предметам. Нет науки о столах, магнитофонах. Науки, как известно, делятся не по эмпирическим объектам, а по связям и отношениям, в которых те или другие объекты берутся, т. е,, как говорят философы, по соответствующим формам движения материй. Нельзя сказать, к какой науке принадлежит эта вещь — технологии, политической экономии, как обладающая стоимостью, эстетики, как изящная вещь. Наверное, тому и другому, и третьему — все зависит от того, в какой системе отношений вы берете ее. Если в системе экономических отноше¬ний — это будет эстетическая вещь; если в системе геометрии, то это будет требующая геометрического описания форма, и т, д. Ле¬нинский пример со стаканом14: предмет для метания, геометриче¬ская форма цилиндрическая, ну, все, что угодно,—так же нельзя делить. Вот, кстати, почему, когда мы делим, кому принадлежит деятельность, оказывается — никому, потому что все отказыва¬ются, Все желают иметь определение своего предмета через систему отношений. Когда я говорю просто —деятельность, никто ее не берет. Я поэтому думаю, что взятая в отношении к психиче¬скому отражению мира в голове человека — деятельность есть предмет психологии, но только в этом отношении. Взятая в других отношениях, деятельность есть предмет других соответствующих наук, и не одной, а очень многих. Взятая в системе отношений к психическому отражению мира в голове человека, деятельность есть предмет психологии, т, е, становится им. Взятая в других отношениях, системе других отношений, или в системах других отношений, деятельность принадлежит другим соответствующим наукам: от биомеханики до политической экономии, социологии, чего угодно. Кстати, у Ленина чудно рассказано про психологию и социологию. Итак, деятельность отдельного человека может быть предметом социологического изучения, антропологического, или психологического, естественнонаучного. При этом* надо сделать примечание, очень важное: психология, как и всякая наука, исследует не только данный предмет, взятый в данных отношениях, т. е. в данной системе движения материи, в данной форме, движения материи, как говорят философы, но также и переходы исследуемой формы движения материи в другие. Эта мысль старая, более чем столетней давности, а не современная (не путайте, товарищи, с междисциплинарными исследованиями), она стара, как мир, эта мысль, и исследование этих переходов
и См.: Ленин В. И. Еще раз о профсоюзах, о текущемгмоменте и об сшивках тт. Троцкого и Бухарина // Поли. собр. соч, Т. 42* С, 289. •
9-Г704
257
