ветром оно движется? И ответ был дан: это эмоциональные отношения, эмоциональные побуждения; это эмоции11. И насколько мне известно, самые последние устремле¬ния Выготского продолжались по этой линии — аффект и интеллект. Мы не знаем, какое последнее слово было сказано Выготским потому, что его книга, которую он задумал посвятить Спинозе и назвал ее «Психофизиология аффектов» 12, осталась незаконченной и оборванной, менее, по-видимому, чем на половине.

Другая альтернатива состояла в том, чтобы вернуться к практическим действиям. По линии этой второй альтернативы и возник еще один как бы побочный, параллельный что ли, цикл исследований, который возвращал концепцию в целом к идее порождения и развития сознания в практических действиях. Эта группа исследований велась в некотором отдалении даже и территориально, Я имею в виду начавшуюся работу московских психологов, приехавших на Украину, в Харьков, которые занялись

11 Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 2. С. 356, 358.

12 См.: Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 6. С. 91—318.

271

решением именно этой, названной мной задачи. Среди этих психологов я должен назвать самого себя, увы! без этого не обойдешься, Александра Владимировича Запорожца, который сделал очень много в Харькове и образовал ядро харьковской психологической школы, как ее стали потом называть; Петра Яковлевича Гальперина; очень существенную роль сыгравшего Петра Ивановича Зинченко, Лукова, Асннна (я называю без всякого порядка и системы), Концевую, и еще одно имя я хочу назвать. Я называл его, по-моему, только один раз в публикациях, в приложении последней книжки гз — Это Анатолий Розенблюм, К сожалению, он умер очень рано, едва поработав три-четыре года. Он тоже внес существенные разработки, идеи, представле¬ния.

Началось все дело очень просто, с исследования самых обыкновенных практических действий у детей, развития у ребенка так называемого наглядно-действенного интеллекта. Делались опыты так: ребенок должен был действовать, решать практические задачи то один на один с этой задачей, то в присутствии экспериментатора, а еще один вариант — в присутствии другого ребенка и с некоторым естественно возникавшим разделением функций. Вот здесь-то пришлось перейти к термину «действие», который отчетливо вырисовывался с самого начала работы; и одновременно с этим к термину «деятельность». Первоначально говорилось так: «осмысленная деятельность», потом термин «осмысленная» стал отпадать, осталось «деятельность». Возникли вопросы двоякого порядка: L Деятельность и действие. 2+ Струк¬тура действия, в смысле: цель, условия и зависимость от них, так сказать, психических аффектов. Я бы назвал сразу две работы, сделанные в эти годы: 1931, 1932, 1933 и 1934. Я хочу обратить внимание на кандидатскую диссертацию П. Я, Гальперина, защищенную уже в 1936, а «подготовленную, следовательно, в 1934—1935 гг. «Психологическое различие орудий человека и вспомогательных средств животных м. Суть заключалась в том, что был прослежен метаморфоз во внешней практической деятельности, возникающий в связи с применении орудия. У животных, и у детей с самого начала, у малышей, орудия как бы действуют по логике натуральной, биологической, а затем орудия детерминируют строение действия. Ярче всего это было видно, очень смешно, в таких опытах. Делался из дерева четырехгранный колодец, туда засыпались неудобные предметы шарообразной формы. А в руки давалась лопаточка, ручка которой находилась под прямым углом к плоскости. Надо было достать предметы из

13 Леонтьев А. Я, Деятельность. Сознание. Личность. 2-е нзд. 1977. С 235—302,

‘*См+: Гальперин П. Я- Функциональные различия между орудием и сред¬ством // Хрестоматия по возрастной и педагогической психологин. I. Работы

советских авторов периода 1918—1945 гг< // Под ред. И. И. Ильясова, В, Я. Ляу-дис. JVL, 1980. С. 195—203. 272 колодца. Сначала ребенок действовал лопаточкой как рукой. А потом появлялась эта отработка с подсказкой или без нее. Теперь действовал лифт, появилась идея необходимости перпенди¬кулярного движения. Я об этом писал на других примерах, наивных, насчет ложки, которая вначале действует, как горсть, а потом наоборот — рука действует так, как это определяется логикой, требованиями, диктуемыми самим инструментом- Чтоб вас немножко развлечь, полминутное отступление. В Ленинграде, на Невском, в магазине, я видел следующее. Продавалась ложка для малышей —- она была изогнута под прямым углом к ручке, т. е, стало быть, можно было продолжать логику действия как рукой. Надставлялась, однако, штука в виде ложки, а успех полный. Инструмент, как видите, не для развития, а для остановки, для фиксации сложившихся двигательных механизмов. Очень важна работа Петра Ивановича Зинченко о непро¬извольном запоминании. Я имею в виду особенно первую публикацию, которая появилась только, к сожалению, в 1939 г. |В Она защищалась где-то, по-моему, в 1938 или в 1937, ну, словом, примерно в то же время, что и диссертация Петра Яковлевича, если мне не изменяет память. В чем был пафос? Занимает предмет место цели — один эффект, занимает структурное место условия — другой эффект: в этом была сущность, главное, для нас, по крайней мере. Так возникло представление и вместе с тем членение, выделились понятия собственно деятельности, мотива, дальше — цели, условий; ну словом, этот первоначально выраженный арсенал тех понятий, которые я описывал неоднократно в послед¬ние годы, а впервые — несколько раньше. Так или иначе, понятие деятельности теперь получило свое выражение в терминах; деятельность, действие, операция и т, д. Стали работать этим инструментом в несколько неожиданных, нелабораторных услови¬ях, например в исследованиях в парке культуры и отдыха им. Горького в Москве, это уже было чуть попозже. Ну, а все остальное вы знаете. Но дело в том, что здесь также шел параллельный процесс, и я должен фиксировать одну, на мой взгляд, начальную линию (меня поправят историки, знающие больше в этом). Я имею в виду появление в 1934 г. в журнале «Психотехника» важнейшей статьи Сергея Леонидовича Ру¬бинштейна, в которой он трактовал значение трудов Маркса для психологической науки16. Надо сказать, что и в дальней¬ших исследованиях и работах Сергея Леонидовича Рубинштейна к положениям этой статьи постоянно происходило возвращение, |Я См.: Зинченко П. И, О забывании и воспроизведении школьных знаний. Там же. С* 244—246; Проблемы непроизвольного запоминания // Уч, зап. Харьковско* го ин-та иностр. языков. Т. L Харьков; 1939; О забывании и воспроизведении школьных знаний — там же. Непроизвольное запоминание, М,, 1961. |вСм.: Рубинштейн С Л. Проблемы психологии в трудах К. Маркса // Советская психотехника, 193*, № 1; см.: Рубинштейн С. Л* Проблемы общей психологин. М., 1973. С. 19—46. 273 они продолжали разрабатываться дальше, но в несколько тоже особом направлении, отличном от того направления, которое было взято в той группе исследований, о которой я говорил перед этим. Я хочу обозначить хотя бы некоторые пункты, которые остаются предметом обсуждения и по настоящее время, некоторые пункты, характеризующие эту другую, почти одновременно начавшуюся линию в исследовании деятельности, в введении категории деятельности в психологическую науку от Маркса Я думаю, что эту особенность линии короче всего можно выразить в решении одного, с моей точки зрения, капитального методологического вопроса, который сразу переходит в конкретные вопросы, в тактику и стратегию конкретных исследований, в вещи не эфемерные, а вполне осязаемые, реальные, в практику исследова¬ния. Как же деятельность входит в предмет психологического исследования? Есть две альтернативы, и, я думаю, не надо преуменьшать значения альтернативности. Одна: деятельность прямо входит в предмет психологического исследования своим особым содержанием и это не отличает деятельность как предмет исследования от любого другого предмета научного исследования, ибо кет таких предметов научного исследования, которые не входили бы в круг одной, другой, третьей и какого угодно числа наук. Вопрос заключается в содержании, которое при этом становится предметом изучения; на лбу предмета, на лбу процесса никогда не написано, какой науке этот предмет или процесс принадлежит. Деятельность может изучаться социологом, экономистом, физиологом, кем угодно; она входит в предмет также психологии, но не стороной, не аспектом, точкой, углом зрения, а особым содержанием, Другая позиция, альтернативная: деятельность входит в пси¬хологию как то, что порождает, что имеет психологическую сторону. Мне кажется, что вот эта вторая позиция ближе к позиции Сергея Леонидовича. Я основываюсь на его замечани¬ях, острых и сильных, которые он делал по ходу развития исследовательской работы, научной психологии в Советском Союзе вообще, Я запомнил из этой мысли несколько точно выраженных слов: это слова о том, что если психология понимает, что она делает» то ока изучает психику и только психику. В деятельности изучается психика; предпосылка психики — деятельность. Но все-таки предметом изучения психологин являются психические осмысленные основания, внутреннее реаги¬рование, а не сама деятельность, полноправная и полноценная: она не входит в прямой предмет непосредственно-психологическо¬го исследования. Таковы две позиции, и речь идет об обсуждении, по-видимому, в числе других больших проблем, может быть, и этих тоже, Я не могу рассказывать (и это уже не история, это наши дни) ни о дальнейших развитиях категории деятельности в системе одного направления, другого, третьего, четвертого, Я только могу закончить следующим субъективным переживани¬ем. Вы знаете, слова едеятельностный подход» и прочие слова 274 о деятельности, последнее время мне приходится встречать огорчительно часто и много и не всегда в значении, достаточно очерченном, определенном, где-то локализующемся в очень широком пространстве знаний, круге понятий. Они поэтому теряют свою определенность, которую они еще не теряли 15 и 20, может быть, лет тому назад, когда эти две или три позиции были очерчены; понятно, о чем можно было дискутировать, что надо было разрабатывать, а теперь — непонятно. Я теперь, когда вижу фразу «и с точки зрения деятельностного подхода» — скажу вам откровенно — меня это беспокоит. Ответы на вопросы fi Чем взгляды современного бихевиоризма со всеми его новыми дополнениями отличаются от взглядов советских психологов? — Товарищи, мне этот вопрос показался очень важным, он дает повод высказать несколько соображений, существенных не только с точки зрения развития того или другого направления внутри советской психологической науки, но и в целом психологи¬ческой науки, отношения психологической науки к бихевиоризму и небихевиоризму в различных его ответвлениях, Я бы сказал, что соотношение между устремлениями, позиция¬ми, исследованиями, идущими в советской психологии, и позициями, исследованиями, развивающимися в рамках бихевиористических направлений, включая необихевиористические и субъективно-бихевиористические течения — это нечто вполне и совершенно противоположное! У нас очень часто, говоря о бихевиоризме, рассматривают, так сказать, методологию бихевиоризма, в том числе новых бихевио¬ристических направлений, как бы изнутри. С этой точки зрения дают анализ, оставляющий вне поля внимания пишущего о бихевиоризме советского ученого некоторые решающие важные аспекты бихевиоризма, почву, на которой держится то, благодаря чему он существует, функцию социальную, которую он выполняет. Прежде всего очень большое число современных авторов, причисляющих