он полагал, что то, что считается мудростью у
обывателей, на деле есть незнание сущности явления. Мудрость же в том,
чтобы знать границу своего знания.
В течение 30 лет он ведет свои беседы, срывая маску с глупости: так он
понимает свое призвание быть гражданином – делать своих сограждан лучше. Он скажет на суде: «Я надеялся, что вы станете различать главное: стыдно заботиться о выгоде и почестях, а о разуме и душе забывать». Он не уговаривает и не пытается разжалобить афинян, он защищает смысл своего призвания быть философом-гражданином, единственной заботой которого является, как писал Платон, выяснение того, как обстоит дело с действительностью.
Сократ хочет подвести свой народ к осознанию того, что есть добро и
что – зло, и к свободному, благородному выбору между ними. Он хочет освободить его от рабского подчинения готовым мнениям, чтобы сделать его
вольным служителем одной лишь истины. Он хочет извлечь его из младенческого состояния разума, когда мысли и действия обусловлены подражанием
и принуждением, и превратить его в народ, способный действовать разумно и
выбирать путь добродетели не из страха пред законом или властью (или богами), но из твердого знания того, что счастье и делание добра – одно и то
же.
Сократ выявил резкое несоответствие выдвинутого им и продемонстрированного на собственном примере масштаба нравственных требований к человеку, общему уровню морального состояния афинского общества в пору
кризиса рабовладельческой демократии. Поскольку он сам был “олицетворенной философией” (К. Маркс), то есть воплощением единства философского образа жизни и мышления, то для него вопрос “Быть или не быть?” решался без колебаний. Сократ “забежал” далеко вперед своего времени, предложив такой потолок нравственного существования, который был неведом и
непосилен его современникам. В этом его трагедия.23
Ученик Сократа Платон – философ понятий. Он первым из мыслителей
осознал роль понятия как абстракции и открыл понятийную природу мышления, отличную от чувственного восприятия. На пути установления противоположности понятийного мышления как сферы идеального и чувственной
действительности как сферы материального и выяснения их противоречивого
единства Платон склонялся к абсолютизированию идеального, утверждая его
первичность перед миром вещей. Обосновывая первичность мира идей, Платон исходил из двух положений: 1) вещь смертна, ее можно уничтожить, но
идея, понятие вещи неуничтожимо; 2) задаваясь вопросом, чем, например,
камень отличается от воды, Платон отвечал: не материей, ибо оба эти явления материальны, но своим особым смыслом, а смысл явления образует понятие.
Что же такое идея Платона? Во-первых, это абстрактная сущность вещи,
изолированная от самой вещи и обитающая где-то в небесных или “занебесных” областях. Во-вторых, идея – это неделимая целостность и общность.
Например, доски, кирпичи, известка, металлы, стекло, взятые сами по себе,
остаются сами собой и никакое их механическое соединение не создает некоей целостности. Однако построенный из них дом есть уже такая целостность,
которая представляет собой новое качество в сравнении с теми частями и материалами, из которых дом фактически состоит. В-третьих, идея вещи есть
смысловая модель, или порождающая модель вещи.
Обоснованием объективного идеализма Платона является факт господства общества над отдельным человеком. Исторически, до рождения каждого
человека развивается культура общества в виде всеобщих норм, которые определяют деятельность человека в любой сфере, его поведение и мышление.
С ограничениями, диктуемыми этими нормами (нормами бытовой культуры,
права, морали, грамматики и т. п.), каждый вынужден с детства считаться как
с чем-то независимым от его капризов и воли, то есть как с чем-то объективным. Это особая объективность, отличная от объективности природы, объективность, навязываемая нам общественным сознанием. Платон понимал, что
когда человек осознает какой-то факт, то он пользуется некоторой всеобщей
точкой зрения на этот факт при его словесном выражении; кроме того, он
выражает эту точку зрения словами и понятиями, созданными и существующими до него. Наконец, в реальной жизни человек обращается с вещью так,
как требует её понятие, то есть выраженная в сознании не природная, а социальная роль и назначение данной вещи.
Социально-историческая природа философии Платона определяется периодом разложения греческого рабовладельческого полиса накануне македонского завоевания. Желая противопоставить современный ему полисный
развал какой-нибудь более твердой социально-политической системе, Платон
идеализирует древний египетский жреческо-кастовый строй. Он строит свою
философскую утопию идеального государственного устройства как подражание старинному общинно-родовому строю.24
В его “Государстве” на первом плане не индивидуум, а только община.
Первые два сословия в “Государстве” – философы и воины – лишены всякой,
не только частной, но и личной собственности. Однако третье сословие обладает у него правом и личной, и частной собственности, но это у него лишь
материальная основа общества. Само же общество беспощадно исключает
всякую индивидуальную инициативу, в какой бы области она ни мыслилась,
так что даже жены и дети у всех здесь должны быть только общие.
Тем не менее Платон сумел учесть и современное для него социальноэкономическое развитие. Третье сословие в “Государстве” – это, в сущности,
государственное крепостничество. Платон много говорит о разделении труда
в этом сословии и о строгой профессионализации производства. Работающие
здесь должны иметь в виду не только государственные, но и свои личные интересы. Для этого им следует производить гораздо больше, чем это нужно
для государства. Они могут продавать свой продукт на рынке и покупать необходимое для себя. Допускается не только простой обмен, но и продажа за
деньги, для чего необходима чеканка монеты. Это сословие занимается торговлей и с иностранными государствами. Ему разрешается личное накопление, хотя не должно быть людей слишком богатых или слишком бедных. Таким образом, “Государство” Платона – это не система рабовладения, поскольку и правителям-философам, и воинам запрещена частная собственность, в том числе и рабовладельческая. Это идеализированное государственное крепостничество с весьма широкими правами для крепостных вплоть
до их свободной экономической конкуренции в области производства, торговли, денежного накопления.
Платоновский мир идей, который создавался как высший идеал, как
максимальное совершенство, оказался абстрактным, лишенным личностных
глубин и динамизма. Произошло это потому, что в своей потребности создать идеальную действительность Платон был ограничен жизненным опытом
общинно-родовой и рабовладельческой культуры. Эта культура для мыслящего человека представляла собой море всяких несовершенств и язв. Перенести эти несовершенства в идеальный мир и тем самым считать этот мир
единственным ответчиком за все земные несовершенства было невозможно,
так как иначе мир идей вовсе не был искомым предельным совершенством.
Значит — надо было переносить в этот идеальный мир только более абстрактные стороны земной действительности, только её структурные зависимости. По своему содержанию идеальный мир Платона возник лишь как отражение земного мира и потому после исключения всех земных несовершенств, оказался бездушной и безличной структурой, способной создать на
земле только абсолютистски-полицейское и тоталитарное государство.
Вопрос о значении понятий для бытия и для знания стоял в центре внимания и Аристотеля из Стагиры, величайшего ученика Платона. Подобно
Платону, Аристотель полагает, что посредством понятий познаются существенные, коренные и неизменные свойства бытия. Как и Платон, он считает
именно понятия средством познания существенных свойств предметов.25
Но он решительно выступает против учения Платона о безусловной независимости понятий от вещей. Он против платоновского представления понятий как единственно действительных сущностей чувственного бытия.
Основа возражений Аристотеля состоит в том, что, вводя идеи как самостоятельное бытие, отдельное от существования чувственных вещей, Платон
развивает теорию, в которой идеи оказываются бесполезными как для познания вещей, так и для объяснения их бытия. Аристотель полагает, что теория идеи Платона не может объяснить важнейшего свойства вещей чувственного мира. Свойство это – их движение и становление: возникновение и
гибель. Поскольку идеи образуют, согласно Платону, особый и совершенно
отдельный мир сущностей, то Платон не может указать причину для непрерывно происходящего в чувственном мире изменения и движения.
По Аристотелю, единичное бытие есть сочетание “формы” и “материи”.
В отличие от “материи”, которая есть бытие в возможности, форма есть действительность, то есть осуществление возможного. Коренными свойствами
мира являются движение и изменение. Но достаточно ли для объяснения
движения и изменения одних лишь “формы” и “материи”? Все ли существующее в мире может быть выведено из этих начал, или кроме них существуют и должны быть введены в познание другие? Для ответа на этот вопрос
Аристотель рассматривает четыре основных начала или причины:
1) “материя”; 2) “форма”; 3) причина движения; 4) цель, ради которой
происходит известное действие. Например, когда строится дом, то “материей” здесь будут кирпичи, “формой” – сам дом, причиной движения или действующей причиной – деятельность архитектора, а целью – назначение дома.
Мир, по Аристотелю, бытие вечное. В самом деле, чтобы представить,
что совершающийся в мире процесс движения в какой-то определенный момент времени прекратится, необходимо допустить, что мировое движение
будет прервано каким-то другим движением. Но это значит, что мы предполагаем возможность движения после полного прекращения всякого движения.
Доказательство вечного существования мира и вечного существования
мирового движения ведет к предположению существования вечной причины
мира и вечного двигателя мира. Этот вечный двигатель есть в то же время
первый двигатель мира. Без первого двигателя не может быть никаких других двигателей и никакого движения.
Как вечная, невозникшая причина мирового процесса, как причина всех
происходящих в мире движений перводвигатель мира есть, согласно Аристотелю, Бог как неподвижный двигатель. Астрономические наблюдения неба
так называемых неподвижных звезд во времена Аристотеля, когда еще не
существовало сверхточных способов для наблюдения изменений в угловом
расстоянии между звездами, приводили к выводу, будто движение мира непрерывно и равномерно. Напротив, самодвижущиеся предметы, а также
предметы, движимые другими предметами, не могут быть источником не-26
прерывных и равномерных движений. В силу этого, делает вывод Аристотель, перводвигатель мира должен быть сам неподвижен.
Из неподвижности перводвигателя мира Аристотель выводит как необходимое свойство Бога его бестелесность. Всякая телесность или материальность есть возможность другого бытия, перехода в это иное, а всякий переход, по Аристотелю, есть движение. Но Бог, он же перводвигатель – неподвижное бытие; следовательно, Бог должен быть бестелесным.
Как нематериальный, Бог (неподвижный перводвигатель) не может быть
мыслим как бытие в возможности. Чуждый возможности, он есть всецело
действительность, не “материя”, а только “форма”.
Но откуда у нас может возникнуть понятие о такой чистой “форме”, если все предметы мира, с которыми мы имеем дело в нашем опыте, всегда
есть не чистая “форма”, а сочетание “формы” с “материей”? Чтобы получить
понятие о чистой действительности или о чистой “форме”, необходимо, утверждает Аристотель, рассмотреть совокупность вещей и существ природного мира.
Аристотель рассматривает мир как определенную градацию “форм”, которая есть последовательное осуществление понятий. Каждый предмет материального мира есть, во-первых, “материя”, то есть возможность, средство
реализации своего понятия, и, во-вторых, “форма”, или действительность
этой возможности, то есть осуществление понятия. Наивысшее существо материального мира – человек. Как в любом другом предмете этого мира, в человеке следует видеть соединение “материи”, которой является тело человека, с “формой”, с которой выступает его душа. Как “материя” тело есть возможность души. Но и в душе должны быть налицо и высшие и низшие элементы. Высший элемент души – ум.
Это последняя действительность, и возникает она из низших функций
души как из возможности. А так как бог, по Аристотелю, есть наивысшая
действительность, то бог есть ум и мысль. Но качество мысли определяется
качеством ее предмета.
