не знаем, а знаем только их явления, то есть представления, которые они в
нас производят, воздействуя на наши чувства”. Совокупность этих предметов
“возможного опыта”, упорядоченная с помощью категорий рассудка, “есть
собственно то, что мы здесь называем природой”. То есть наши чувства “никогда и ни в каком отношении не дают нам познания вещей самих по себе, а
позволяют нам познавать только их явления, которые суть наши представления чувственности”. Эти представления нашей чувственности или явления
Кант называл “вещь для нас”. Понятие “вещь для нас” указывает на статус, в
котором материальный предмет, свойство или отношение стали доступными
органам чувств субъекта.
Итак, размышляя о том, как происходит человеческое познание, Кант
приходит к выводу: есть мир “вещей для нас”, и есть мир, каким он является
сам по себе, вне нашего восприятия и познания. Это не два различных мира,
это тот самый реальный мир, в котором мы живем. Мы видим и знаем его таким, каким мы его воспринимаем, но истинное ли это знание – неясно. Ибо
нет никаких гарантий, что мир нашего опыта и истинный мир совпадают в
своих существенных чертах, свойствах. Опыт же человеческий ограничен и
иллюзорен, ибо все свое знание человек получает через чувственное восприятие, через ощущения. Поэтому, делает вывод Кант, необходимо в процессе
познания сделать переход от чувственного познания к теоретическому, логическому.
Но вправе ли претендовать наш разум на истинное познание мира? Для
проверки нашей способности мыслить Кант создает антиномии – одинаково
доказуемые (или недоказуемые) противоположные утверждения.
1. Мир имеет начало во времени и ограничен также в пространстве
– мир не имеет начала во времени и границ в пространстве, он бесконечен во
времени и пространстве.32
2. Всякая сложная субстанция состоит из простых частей и вообще
существует только простое и то, что сложено из простого – хотя бы атомы
Демокрита – ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей и
вообще в мире нет ничего простого.
3. Причинность, согласно законам природы, есть не единственная
причинность, из которой могут быть выведены все явления в мире. Для объяснения явлений необходимо еще допустить свободную причинность, ничем
не обусловленную волю и свободу человека, его свободный выбор между
добром и злом – не существует никакой свободы, но все совершается в мире
только согласно законам природы.
4. Есть бог или нет его? Бог принадлежит миру или как часть его
или как его причина, безусловно необходимое существо – нет никакого абсолютно необходимого существа ни в мире, ни вне мира как его причины.
Ни один из этих тезисов, по Канту, нельзя ни отвергнуть, ни доказать
окончательно. Отсюда Кант приходит к выводу, что “вещь в себе” остается
непознаваемой. В результате между миром мышления и миром бытия у Канта образовалась пропасть. Каждый из этих миров – мышление и бытие –
представляет собой замкнутый, обособленный, чуждый другому мир. Кант
строит такую теорию мышления, в которой оно отличается абсолютной самостоятельностью по отношению к бытию, и поэтому не имеет выхода к самой реальности. Однако Кант на этом пути сделал огромный шаг вперед по
сравнению с современным ему материализмом.
Материалистическая философия XVIII в. представляла себе познание
как процесс формально-математической обработки чувственных данных. Она
считала, что познание начинается с фактов , обобщение которых и ведет к
созданию теории. При этом ею совершенно не учитывалось то обстоятельство, что сам факт может быть замечен или нет, понят или не понят, отнесен к
существенным или второстепенным только в свете некоторых предварительных теоретических представлений, которые в свою очередь определяются в
основном интеллектуальной атмосферой эпохи.
Теория познания классической физики базировалась на стремлении показать предмет таким, каков он есть сам по себе, то есть очистить его от
субъективности, которая его искажает. Отсюда “Физика, бойся метафизики”
и “Гипотез не измышляю” Ньютона. Кант убедительно показал, что стремление очистить познание от субъективности, от привнесения в него чисто человеческих моментов – иллюзия, поскольку вещи познаются только в формах
нашей субъективной чувственности и в категориях нашего рассудка. Но при
этом он полагал, что эти категории даны человеку от рождения, еще до его
опыта – априори. Априоризм Канта – это попытка осознать, что предмет дан,
познаваем лишь постольку, поскольку он вовлечен в процесс человеческой
деятельности, то есть попытка осознать творческую природу человеческого
мышления, отражающего, но не творящего мир.
В традиционной гносеологии истина определялась так: истинным является такое содержание моего суждения, которое соответствует реальному по-33
ложению вещей. Отсюда возникает дилемма: как может результат чисто
субъективного психического акта – работа наших органов чувств – соответствовать предмету, находящемуся вне сферы этого психического акта? Иначе
говоря, как может эмпирически обусловленное человеческое сознание порождать нечто, лежащее выше этой эмпирической сферы: логическое понятие,
то есть нечто необходимое и общеобязательное? Ведь Наука претендует на
то, что открываемые ею закономерности носят объективный всеобщий характер, независимый от человека и человечества.
Кант ищет решение этой дилеммы, он объявляет законы науки действительно необходимыми и общезначимыми, однако источник этой необходимости и общезначимости он видит не в познаваемом объекте, а в познающем
субъекте – при этом не в его эмпирически обусловленной психической деятельности, а в априорных формах чувственности и рассудка, которые не
только не зависят от эмпирического мира, но и определяют его. Отсюда
предметом философского исследования становится не предмет, внешний
мир, но субъект.
Необходимость для Канта – это не порядок и связь в предмете и между
предметами, а обязательность и общезначимость человеческого суждения.
Субъект и объект познания оказались здесь по разные стороны пропасти, перейти которую познающий субъект не в силах. Кант не сумел обосновать переход от ощущений к вещам, существующим вне нас и вызывающим наши
ощущения. Он признавал источником наших знаний опыт, но в опыте, считал
он, нам даны лишь явления, порождаемые воздействием на наши органы
чувств “вещей в себе”, тогда как сами “вещи в себе” остаются для нас недоступными, непознаваемыми.
Кант не ставит вопрос об историческом становлении, развитии категориального аппарата мышления, который представляется ему изначально наличествующим в сознании и в сущности неизменным. Таково было убеждение не только одного лишь Канта, но всей той эпохи. Собственно, именно из
этого убеждения и следует вывод об априорности категорий. Однако это не
просто ошибочный вывод: он фиксирует особую роль категорий в познании,
в отличие от образованных непосредственно на основе опыта эмпирических
понятий, а также тот факт, что наши знания сообразуются с категориями, выступающими в качестве гносеологических императивов.
Такая постановка проблемы приводит Канта к новому, отличному от рационалистического, пониманию отношения между знанием и его предметом.
До сих пор согласно Канту считалось, что все наши знания должны сообразовываться с предметами. Это правильно лишь постольку, поскольку речь
идет об эмпирических знаниях. Но априорные знания предшествуют опыту,
который формируется посредством категориального синтеза чувственных
данных. “Поэтому, – пишет он, – следовало бы попытаться выяснить, не разрешим ли мы задачи метафизики более успешно, если будем исходить из
предположения, что предметы должны сообразовываться с нашим познанием…”34
Руководствуясь этим принципом, следует признать, что познавательная
деятельность человечества не просто умножает знания, но и вырабатывает
гносеологические, методологические обобщения, которые выполняют нормативные, а частично также критериальные функции в оценке всякого нового
знания. Ведь истинность теории высокого уровня абстракции не может быть
установлена непосредственно, то есть путём прямого наложения теории на
факты. Выявление соответствия теории процессам, к которым её относят,
предполагает и анализ отношения каждой новой теории к многократно подтвержденному и поэтому утвердившемуся в науке теоретическому знанию и
его принципам. И если ученые уже больше столетий отвергают без рассмотрения любые проекты вечного двигателя, то это свидетельство не их консерватизма, а того, что в науке исторически сложились принципы, налагающие
гносеологические запреты на определённого типа суждения. Кант называл
такие принципы априорными.
Второй важной проблемой философии Канта является антитеза свободы
и природы – прямое выражение постулируемой ею раздвоенности всего существующего на мир явлений, совокупность которых образует природу, и на
его первооснову – мир “вещей в себе”. Необходимость относится лишь к миру явлений: мир “вещей в себе” образует царство свободы от неумолимых
законов природы. Таким образом, Кант, с одной стороны, доказывает безусловную подчиненность явлений законам природы, строжайшему детерминизму, а с другой, – столь же решительно настаивает на том, что свобода –
первое, довременное звено причинно-следственной цепи событий. Правда,
существование этой свободы недоказуемо: она непознаваема, сверхчувственна, трансцендентна.
Убеждение Канта в существовании особой, отличной от эмпирической
(природной) свободной причинности имеет следующие обоснования. Тезис
третьей антиномии утверждает, что в мире существуют свободные причины,
и ее антитезис – что нет никакой свободы, все есть природа. Решение этой
антиномии, противопоставляющей необходимость и свободу, заключается в
допущении, что ее антитезис относится к природе, а тезис – к сверхприродному миру “вещей в себе”: природа и свобода могут без противоречия быть
приписаны одной и той же вещи, но в различном отношении: в одном случае
– как к явлению, в другом – как к вещи самой по себе.
Что же это за “вещь”, которая есть и явление, определяемое необходимостью, и “вещь в себе”, находящаяся по ту сторону необходимости? Это –
человек. Нравственное сознание, присущее человеку, несмотря на все совершаемые им не нравственные поступки, свидетельствует о вменяемости человека, его ответственности за свои поступки, а значит, о его свободе. Человек
не свободен как явление природы, определяемое ее законами. Он не свободен
как чувственное существо, обусловленное своими восприятиями, переживаниями, страстями. Но как трасцендентальный субъект человек не подвержен
необходимости, он свободен. И лишь в этом качестве, то есть в своей транс-35
цендентальности (выходе за свои пределы) человек выступает как разумное,
разумно действующее, нравственное, свободное существо.
Здесь важен принцип тождества нравственного и социального. Специфику человека как общественного (а не только природного существа) и общества как человеческого мира Кант видит в наличии у них морали. Мораль,
базирующаяся на свободе, – важнейшее отличительное свойство социума, а
социум находит свое важнейшее специфическое проявление именно в нравственности. Кант показывает, что общественная жизнь сразу разлагается, если не выполняются нормы морали, если не следовать категорическому императиву. Императив (лат. – повелительный) – основной закон этики Канта. Он
имеет две формулировки: 1) “…поступай только согласно такой максиме (лат.
– основное правило, принцип), руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом”. 2) “… поступай так,
чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице, и в лице всякого
другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к
средству”. Согласно Канту, категорический императив является всеобщим
общеобязательным принципом, которым должны руководствоваться все люди независимо от их положения, происхождения и чего бы то ни было ещё.
Принципом, объясняющим многие особенности философскоисторической концепции Канта, является принцип существования различия
возможностей индивида и всего человеческого рода. Кант полагал, что
“…природные задатки человека (как единственного разумного существа на
Земле), направленные на применение его разума, развиваются полностью не
в индивиде, а в роде”. Именно этот принцип объясняет пессимизм Канта относительно возможностей индивида когда-либо руководствоваться в своем
поведении только категорическим императивом, и вместе с тем оптимистический взгляд его на возможности человеческого рода в историческом процессе.
Ход истории, по Канту, не просто определяется нарастанием моральности
