В связи с вышесказанным я позволю себе процитировать заключительный вывод Ю. Н. Молчанова еще раз, ибо он заслуживает такого внимания:
«Измерив или определив состояние какой-либо материальной системы, мы должны мгновенно получать знания о любой другой материальной системе независимо оттого, взаимодействовала она раньше с ней или нет. А вообще говоря, мы должны в принципе получать знания о всей остальной Вселенной… Это знание обусловлено мгновенной связью рассматриваемой материальной системы со всей Вселенной. Взаимодействуя на эту систему, мы не только взаимодействуем на всю остальную Вселенную, но и получаем ответную реакцию на это взаимодействие» [43].
В высшей степени здравое рассуждение, как и то, что Ю. Н. Молчанов призывает «хоть как-то подготовиться к приближающейся буре».
Известный физик Чу в статье о проблеме целостности в физике писал: «Наша текущая борьба может быть только предтечей — предвкушением, предвосхищением — совершенно новой формы интеллектуальных усилий человека, чем-то, что находится не только за пределами физики, но может быть даже не определяется в терминах «научного» [45].
Если мы теперь обратимся к биологии, то представление о целостности мира находит свое новое преломление во все большем понимании роли биоритмов. Появляются работы, в которых обращается внимание на то, что Солнце не только источник энергии, но и организующее начало ритма, который делает наш мир единым как в физическом, так и в духовном проявлении. В пространство признаков, описывающих не только биологические, но теперь уже и медицинские явления, пришлось включить новую размерность, задающую состояние временной структуры.
В образном изображении В. В. Налимова ситуация выглядит примерно так: «Каждый видел, как иногда сквозь толстый слой асфальта прорывается вдруг растение. Поверхность асфальта вспучивается, вздыбливается. Так иногда что-то чуждое прорывается и сквозь асфальтовый покров научного позитивизма». Самым революционным шагом должно быть восстановление в правах духовной субстанциональной части человеческого существа, да и всей живой материи.
Я был бы рад, если б моя книга оказалась бы таким растением, пробивающим асфальт стереотипного мышления некоторых читателей. И хоть не быстрый этот процесс, но асфальт трещит по всем швам, и все больше людей устремляются к свету эзотерических знаний космического сознания.
В работе В. Д. Успенского «Ключ к загадкам мира» приведены слова доктора Бекка: «История развития и появления космического сознания у человека совершенно одинакова с появлением всех остальных психических возможностей. Эти способности сначала проявляются у отдельных, исключительных личностей, потом делаются более частыми, дальше становятся доступными для развития или приобретения у всех и, наконец, начинают принадлежать всем людям от рождения. При этом редкие, исключительные, гениальные способности проявляются у человека в зрелом возрасте, иногда даже в старости. Делаясь более обыкновенными, превращаясь в «таланты», они начинают проявляться у более молодых людей. Становясь «способными», они проявляются уже у детей. И, наконец, они делаются общим достоянием от рождения. И отсутствие их уже рассматривается, как недостаток».
Именно этот процесс стремительного омоложения сенсетивных людей мы сейчас и наблюдаем.
В заключение я приведу высказывание уже самого Успенского: «Это будет действительно высшая раса, и тут не будет возможна никакая фальсификация, никакой подмен, никакая узурпация. И эта раса не только будет — она уже есть. И люди новой расы уже начинают узнавать друг друга. Уже устанавливаются лозунги и пароли. И, может быть, социальные и политические вопросы, так остро выдвинутые нашим временем, разрешатся совсем в другой плоскости, чем мы думаем, и совершенно иным образом — разрешатся выступлением на сцену сознающей себя новой расы, которая явится судьей старых» [72].
Эта новая раса, владеющая космическим сознанием, сменяющая эру Христа, должна обладать и новой религией как сферой реализации своих духовных сил. Вот как эту новую религию представлял себе Н. Бердяев:
«В мире нарождается новая религиозная душа. Душа эта глубоко связана с самой старой, с тем, что было вечного в старой душе, но в ней открываются новые горизонты. Для нового религиозного настроения и сознания, пережившего весь опыт новой истории, всю глубину сомнений и отрицаний, вопрос о церкви ставится иначе, чем для обветшалого «христианского» сознания. Мы ищем церковь, в которую вошла бы вся полнота жизни, весь мировой опыт, все ценное в миру, все, что было подлинным бытием в истории.
За стенами церкви ничего не должно остаться, кроме небытия. Церковь есть космическая сила, обожженная душа мира, церковь и есть божественный мир, не погибающая связь между Богом и миром. Вхождение в церковь и есть вхождение в подлинный мир, а не выхождение из мира. Люди старых религиозных чувств и старого сознания идут в церковь спасаться от мировой жизни, замаливать грехи, накопившиеся в миру, и все, чем они живут, оставляют у входа в ограду церкви — все самое дорогое для них, самое ценное для них в жизни; все творческие порывы, любовные грезы, вся сложность их опыта, весь путь мировой истории — все это не входит с ними в церковь, не смеет войти. Этого дуализма мы уже не можем вынести, этот дуализм стал безбожным, он умерщвляет религиозную жизнь, является хулой на св. Духа. В церкви должно быть все наше дорогое, все наше ценное, все нами выстраданное в мире — наша любовь, наша мысль и поэзия, все наше творчество, отлученное от церкви старым сознанием, все наши великие мирские люди, все наши приподымающиеся порывы и мечты, все, что было трансцендентного в нашей жизни и в жизни мировой. Церковная жизнь есть полнота жизни, богатство бытия, а не семинар-скопоповско-монашеский колпак, который держат в своих руках власть имеющие» [26].
Не могу не преклониться перед подвигом Н. Бердяева: писать такое в 1908 году! И как же было мне приятно, что прочел я эти строки, когда книга моя была уже написана: лишнее тому доказательство, что ИСТИНА одна, а путей к постижению ее граней — бесчисленное множество.
Сейчас, в конце XX века, эти слова, сказанные почти 100 лет назад, кажутся пророческими. И дело совсем не в расе, а в том, что эволюция человечества сама, как высший метапроцесс, обеспечивает себе преемственность в новой эпохе космического сознания.
Этой работой я не ставил себе какой-то вселенской задачи. Мне просто хотелось поделиться соображениями о причинах болезненности нашего мира и каждого человека в отдельности и поразмышлять о путях его оздоровления. Уже в 1983 году, написав рукопись «Исповедимый путь», я был уверен, что буду побит камнями и со стороны официоза, цербером которого являлся КГБ, и со стороны ортодоксальной церкви, в лице доцентуры духовных академий.
Я предвидел это, но не ожидал, что одни и те же камни будут лететь в меня с обеих сторон. Представитель Комитета, посетивший однажды мое выступление в общежитии студентов ЛЭТИ, вышел на улицу в большой задумчивости и сказал примерно следующее: «Вы очень интересно рассказываете, Анатолий Васильевич. Надо только быть поосторожнее со словами. Ну зачем вы говорили слово «мафиози», сказали бы «номенклатурный работник» — всем же ясно (уже в 1983 году им было все ясно!). Вы не знаете свою силу, у вас ведь есть альтернатива. Только это выступление — из пушки по воробьям». (В общежитии было 25 студентов). Это, правда, не помешало ему после нескольких доносов взять с меня подписку о том, что не буду выступать.
Сменились времена, и теперь любой зал заполняется до отказа даже без рекламы. Но теперь в меня полетели камни с другой стороны.
В начале повествования я обещал рассказать, чем закончилась конференция в Дубне. Мне дали возможность выступить в конце второго дня. Тема доклада была: «Основной вопрос философии жизни». За 25 минут, имея перед собой доску и мел, я рассказал свою мировоззренческую концепцию, которая, мне кажется, вполне корректно объединяет в единую систему науку, философию и религию. Когда я закончил, то зрительская аудитория взорвалась аплодисментами.
Поощренный таким успехом, я взял экземпляр своей книги «Исповедимый путь» и вручил ее проректору Загорской духовной академии.
Реакция круглого стола была иная. Философы испытали позитивный шок, у физиков появились вопросы, и это было справедливо.
Но когда передали слово богословам, то они начали орать. Весь крик сводился к трем моментам: «Антихрист!», «Анафему ему!», «Отлучить его от церкви!».
Только через год я узнал, как вели себя святые отцы во время моего выступления. Об этом мне рассказал один семинарист. Меня опять пригласили на конференцию, только слова не давали. Ко мне подошел молодой человек в схимной одежде и, отозвав в сторону, сказал: «Анатолий Васильевич, я хочу попросить у вас прощения за поведение моих старших товарищей на прошлой конференции. Когда вы выступали, они, отгородившись иконами, усердно крестились и молились. Лично мне ваша концепция просто открыла глаза. Приходите к нам в номер, побеседуйте со мной и моим товарищем-семинаристом».
Такая реакция святых отцов вызвала негативный шок у всей аудитории. Их просто спросили: «Какие же вы христиане?».
Вот так, мои дорогие читатели. Анафеме я уже предан.
Я же никого не сужу. Я обратился к вам со своим словом и со страстным желанием видеть мир и людей в нем здоровыми в теле, в душе и в духе.
Если моя проповедь найдет не только противников среди медиков, педагогов и богословов, но и сторонников, то зерна, брошенные в жаждущую слово паству, со временем дадут обильную жатву в виде попутчиков на Исповедимом Пути к Царству Божию, которое внутри Вас.
Аминь.
