нем, кроме своего

учителя, если таковой имеется. Потому что, пытаясь описать это

явление неумелыми словами, в большинстве случаев впадают в

грубые ошибки. Ибо пользуются обыкновенными словами, которые не

предназначены для подобных вещей и поэтому слишком грубы и

тяжеловесны для них. Последствием этой самостоятельной попытки

облечь виденное в слова будет соблазн примешать к подлинным

созерцаниям всевозможные обманчивые порождения фантазии. Отсюда

опять-таки следует важное для духовного ученика правило. Умей

молчать о своих духовных видениях. Более того, молчи о них даже

перед самим собой. Не пробуй виденное тобою в духе облекать в

слова или доискиваться до смысла неумелым рассудком. Отдавайся

непредвзято своему духовному созерцанию и не портить его для

себя всякими размышлениями о нем. Ибо ты должен помнить, что

твое размышление сначала бывает совершенно не на высоте для

суждения о твоем созерцании. Способность размышления ты

приобрел в своей прежней жизни, ограниченной одним только

физически-чувственным миром, а то, что ты приобретаешь теперь,

выходит за пределы этого мира. Поэтому не пытайся к новому и

высшему прилагать мерку старого. Только тот, у которого уже

есть некоторая уверенность в наблюдении внутренних опытов,

может говорить о них для того, чтобы этой речью давать

побуждение своим ближним.

К описанному упражнению должно присоединиться еще одно,

дополнительное. Надо таким же образом наблюдать человека, когда

на его долю выпадает удовлетворение какого-нибудь желания или

исполнение желания. Пользуясь при этом теми же правилами и

предосторожностями, которые были указаны для предыдущего

случая, можно так же и этим путем прийти к духовному

созерцанию. И тогда замечают как бы некоторое образование из

духовного пламени, которое в середине чувствуется как бы

желтым, а по краям ощущается как бы зеленоватым.

Благодаря такому наблюдению над своими ближними человек

легко может впасть в моральную ошибку. Он может стать

бессердечным. Необходимо всеми средствами, какие только можно

себе представить, стремиться, чтобы этого не случилось. Желая

производить подобные наблюдения, должен непременно уже сам

стоять на такой высоте, на которой для него становится

совершенной очевидностью, что мысли суть действительные вещи.

Тогда он уже не может позволять иметь о своих ближних

какие-нибудь мысли, несовместимые с величайшим уважением к

человеческому достоинству и к человеческой свободе. Ни на одно

мгновение не смеем мы в себе мыслить, что человек может быть

для нас только объектом наблюдения. Наряду с каждым духовным

наблюдением над человеческой природой должно идти

самовоспитание, направленное на то, чтобы безгранично ценить

всю полноту личного достоинства каждого человека и

рассматривать то, что живет в нем, как нечто святое и

неприкосновенное для нас — неприкосновенное даже в мыслях и

чувствах. Чувство священного трепета перед всем человеческим

даже и тогда, когда оно мыслиться только в воспоминании, должно

наполнять нас.

Здесь имелось в виду показать пока только на этих двух

примерах, каким образом можно пробиться к просветлению в

понимании человеческой природы. Но на них можно было показать

по крайней мере тот путь, на который следует вступить. Если

человек найдет в себе необходимую для этого наблюдения

внутреннюю тишину и покой, тогда душа его претерпит благодаря

этому уже большое превращение. Вскоре он дойдет до того, что

внутреннее обогащение, переживаемое его существом, даст ему

уверенность и покой также и во внешнем его поведении. И эта

перемена во внешнем поведении повлияет затем и обратно на его

душу. Так будет он продолжать помогать себе и дальше. Он найдет

средства и пути открывать все новые стороны человеческой

природы, скрытые для внешних чувств; и тогда он созреет для

того, чтобы бросить взгляд и на таинственные взаимоотношения

между природой человека и всем остальным, что существует во

вселенной. — И на этом пути он может сделать первые шаги

посвящения. Но прежде чем их можно будет сделать, необходимо

еще одно. Это есть нечто такое, необходимость чего будет, может

быть, первоначально очень мало понятной для духовного ученика.

Но впоследствии он это поймет.

То, что должен принести с собой посвящаемый, это есть в

некотором отношении развитое мужество и бесстрашие. Духовный

ученик обязан прямо-таки искать случая развить в себе эти

добродетели. В тайноведческой школе пришлось бы совершенно

систематически развивать их. Но и сама жизнь является в этом

направлении также хорошей духовной школой, а может быть и самой

лучшей. Духовный ученик должен уметь спокойно смотреть в лицо

опасности и быть готовым без робости преодолевать затруднения.

Перед лицом опасности он должен, например, он должен воспрянуть

к такому ощущению: мой страх ни в каком смысле не принесет мне

пользы; у меня не должно быть его совсем; я должен думать

только о том, что мне надо сделать. И он должен добиться, чтобы

в тех случаях, в которых он прежде бывал боязливым, отныне

всякое «чувство страха» и «упадок духа» — по крайней мере в

самом подлинном внутреннем ощущении — стали для него

невозможны. Самовоспитанием в этом направлении человек

развивает в себе вполне определенные силы, необходимые ему,

если он хочет быть посвящен в высшие тайны. Как физическому

человеку нужна нервная сила, чтобы пользоваться своими

физическими чувствами, так и душевный человек нуждается в той

силе, которая развивается только в мужественных, бесстрашных

натурах. — Ибо, проникая к высшим тайнам, человек видит вещи,

остающиеся скрытыми для обыкновенного человека, благодаря

иллюзии внешних чувств. Не позволяя нам созерцать высшей

истины, физические чувства тем самым являются благодетелями

человека. Благодаря им от него скрыты вещи, которые, без

подготовки, повергли бы его в безмерное смущение и зрелища

которых он не мог бы перенести. Духовный ученик должен сначала

дорасти до этого зрелища. Он лишается во внешнем мире некоторых

опор, которыми он был обязан тому обстоятельству, что был

погружен в иллюзию. Это происходит действительно и в буквальном

смысле слова так, как если бы человеку указали на опасность, в

которой он уже давно находится, но только ничего о ней не знал.

Прежде у него не было никакого страха, теперь же, когда он об

этом узнал, его охватывает страх, хотя опасность, благодаря его

знанию, не стала больше.

Силы мира действуют и разрушительно и созидательно: удел

внешних существ — возникновение и прехождение. В деятельности

этих сил, в ход этой судьбы должен проникать взор ведающего.

Покров, простертый в обычной жизни перед духовными очами,

должен быть удален. Но сам человек тесно переплетен с этими

силами и с этой судьбой. В его собственной природе есть

разрушительная и созидательная силы. И как перед взором

ясновидящего раскрываются все остальные вещи, в такой же мере

без покрова предстает самой себе и его душа. Духовный ученик не

должен терять сил перед лицом такого самопознания; а он только

тогда не ощутит недостатка в них, если принесет с собой избыток

сил. Для этого он должен научиться в трудных обстоятельствах

жизни сохранять внутреннее спокойствие и уверенность; он должен

воспитать в себе крепкое доверие в добрые силы бытия. Ему надо

быть готовым к тому, что многие из побуждений, до сих пор

руководивших им, не будут им больше руководить. Ибо он

принужден будет осознать, что многое он до сих пор делал и

думал только потому, что был погружен в неведение. Мотивы

такого рода, какие были у него до сих пор, теперь для него

отпадут. Иное он делал из тщеславия; теперь он увидит, как

невыразимо ничтожно тщеславие для ведающего. Иное он делал из

алчности; теперь он узнает, как разрушительна всякая алчность.

Ему придется развить совсем новые побуждения к действию и

мышлению. А для этого и необходимы как раз мужество и

бесстрашие.

В особенности важно воспитать это мужество и бесстрашие в

самой внутренней глубине мыслительной жизни. Духовный ученик

должен научиться не падать духом при неудаче. Он должен быть

всегда готов к мысли: «Я забуду, что эта вещь опять не удалась

мне и сделаю новую попытку, как если бы ничего не