жизни
достаточно на этом поле. Видят одного человека, рожденного в нужде и нищете,
наделенного лишь немногими одаренностями, так что он через таковые, с
данными его рождением фактами, является предопределенным к жалкому бытию.
Другой будет с первого мгновения своего бытия охраняться и лелеяться
заботливыми руками и сердцами; у него разворачиваются блестящие способности;
он предрасположен к некому плодотворному, удовлетворяющему бытию. Два
противопоставленных мысле-настроя (Gesinnungen) могли бы сделать себя
действенными напротив таким вопросам. Один будет желать придерживаться того,
что воспринимают чувства и что может понять, удерживающийся на этих чувствах
рассудок. В том, что один человек рождается в счастье, а другой в несчастье,
этот мысле-настрой не будет видеть никакого вопроса. Он, если он также не
желает использовать слово «случайность», все-же не будет задумываться о том,
чтобы предположить какую-нибудь закономерную совместную связь, которая
задействует это. И в отношении задатков, одаренностей будет придерживаться
такой образ представления того, что «наследуют» от родителей, пра-родителей
и прочих предков. Он будет отклонять, чтобы искать причины в Духовных
процессах, которые человек сам до своего рождения — помимо наследственной
линии своих предков — проделал и через которые он оформил себя задатками и
одаренностями. — Другой мысле-настрой будет чувствовать себя
неудовлетворенным через такое понимание. Он скажет: ничто не происходит,
все-же, также в проявленном мире в определенном месте или в определенном
окружении, без того чтобы не должно было бы предположить причины, почему это
есть такой случай. Возможно, что также во многих случаях человек эти причины
еще не исследовал, но они имеются в наличии. Альпийский цветок не
произрастает на низменности. Его природа имеет нечто, что сводит его
совместно с Альпийской местностью. Равно так должно существовать нечто в
человеке, что позволяет ему быть рожденным в определенном окружении. С
причинами, которые лежат только в физическом мире, этого при этом не
сделается. Они выделяются для глубоко-мыслящего так, как если факт, что
некто некому другому нанес удар, должен бы быть объяснен не чувствами
первого, но физическим механизмом его руки. — Равно также неудовлетворенным
должен показать себя этот мысле-настрой со всяким объяснением из голой
«наследственности» задатков и одаренностей. Из него можно всегда сказать:
Смотрите, как определенные задатки в семье наследуются дальше. В двух с
половиной столетиях наследовались музыкальные задатки в членах семьи Баха
(Bach). Из семьи Бернулли (Bernoulli) вышло восемь математиков, которые
отчасти в своем детстве предопределялись к совсем другим профессиям. Однако
«наследственные» одаренности всегда гнали их к семейной профессии. Возможно
издалека указать на то, как через точное исследование ряда предков некой
личности можно было бы показать, что тем или иным способом одаренность этой
личности показывала себя у предков и что она представляется только как некая
суммарность унаследованных задатков. -Кто имеет указанный второй вид
мысле-настроя, конечно не оставит такие факты без внимания; они не могут,
однако, быть для него тем, чем они являются для того, кто желает при своих
объяснениях опираться только на процессы в чувственном мире. Первый будет
ссылаться на то, что так же мало могут суммироваться наследованные задатки
сами по себе в целую личность, как и металлические части часов
сформироваться сами по себе в таковые. И если ему возразить, что ведь,
все-же, именно совместное воздействие родителей могло бы быть причиной
комбинации задатков, итак таковое, как бы выступает на месте часовщика, то
он возразит: Взгляните с непредвзятостью на то полностью новое, что дается с
каждой личностью ребенка; это не может приходить от родителей, просто
потому, что в таковых это не имеется в наличии.

Неясное мышление может учредить в этой области много путаницы.
Наихудшим есть это, когда носителями первого смысло-настроя таковые
последнего выставляются как противники того, что, все-же, опирается на
«достоверные факты». Однако этим последним вообще не нужно приходить к
смыслу того, чтобы оспаривать этим фактам их истинность или ценность. Они
видят, например, полностью также, что определенный Духовный задаток, да
Духовная направленность в некой семье «наследуется дальше» и что известные
задатки, в неком потомоке суммированные и скомбинированные, выдают значимую
личность. Они могут полностью признать, если им говорят, что наиболее
значимое имя редко стоит у вершины, но находится у конца кровного родства.
Не нужно отмечать им это, однако, как плохое, если они вынуждены
образовывать из этого совсем другие мысли чем те, которые желают оставаться
стоять только при чувственно-действительном. Последним можно, именно,
возразить: Конечно, показывает человек признаки своих предков, ибо
Духовно-Душевное, которое через рождение вступает в физическое бытие,
заимствует свою телесность от того, что дает ему наследственность. Этим,
однако, сказано еще ничто иное, как то, что некое существо носит особенности
среды, в которую оно погружается. Это конечно есть особенное — тривиальное —
сравнение, однако непредвзятый не будет оспаривать его правоту, если будет
сказано: то, что человеческое существо показывает себя облаченным в качества
своих предков, доказывает происхождение личных качеств этого существа так же
мало, как это мало доказывает нечто о внутренней природе некого человека,
если он является мокрым, потому что он в воду упал. И далее может быть
сказано: Если наиболее значимое имя стоит у конца кровного родства, то это
показывает, что носитель этого имени нуждался в таком кровном родстве, чтобы
сформировать себе тело, которое ему было необходимым для развертывания своей
цельной личности. Это не доказывает, однако, вообще ничего для
«наследственности» самой личности: да это доказывает для здоровой логики
прямо противоположное. Если, именно, наследуются личные дарования, то они
должны были бы стоять у начала кровного родства и затем, исходя отсюда,
наследоваться на потомоков. Но так как они, однако, стоят у конца, это есть
прямо некое свидетельство для того, что они не наследуются. (См. замечание
#4)

Теперь не должно оспариваться, что со стороны тех, кто говорит о
Духовной причине в жизни, добавляется не меньшая путаница. От них часто
много говорится слишком в общем, слишком неопределенно. Это конечно должно
сравнить с утверждением: металлические части часов соединили себя совместно
в часы, если говорится: из унаследованных признаков суммирует себя личность
некого человека. Однако также должно быть признано, что со многими
утверждениями в отношении Духовного мира это ведет себя не иначе, как если
бы некто говорил: Металлические части часов сами не могли бы соединить себя
совместно так, что через совместное соединение стрелки часов передвигались
вперед, итак должно здесь быть нечто Духовное, которое обеспечивает
передвижение вперед. Напротив такому утверждению строит все-таки на
значительно более лучшем основании утверждение тот, кто говорит: Ах, я не
забочусь далее о таких «мистических» существах, которые передвигают вперед
стрелки часов; я ищу чтобы ознакомиться с механическими совместными связями,
через которые задействуется передвижение стрелок. Дело идет именно вообще не
о том, чтобы только знать, что за неким механическим, например, часами,
стоит Духовное (часовщик), но полным значения может быть только, чтобы знать
мысли, которые предшествовали в Духе часовщика изготовлению часов. Эти мысли
можно опять найти в механизме.

Всякое голое мечтание и фантазирование о сверх-чувственном приносит
только путаницу. Ибо это является неподходящим, удовлетворять противников.
Таковые, ведь, правы, если они говорят, что такое указание на
сверх-чувственные существа в общем не содействует ничему в понимании фактов.
Конечно, такие противники желали бы также напротив определенным данным
Духовной науки сказать то же самое. Тогда, однако, может быть указано на то:
как показывают себя в проявленной жизни воздействия скрытых Духовных причин.
Может быть сказано: Предположим однажды, что было бы правильным, что
Духовное исследование через наблюдение желает иметь установленным, что
человек после своей смерти проходил через время очищения и что он во время
такового Душевно переживает, каким препятствием в движущемся вперед развитии
могло бы быть определенное деяние, которое он совершил в предшествующей
жизни. Во время, как он это испытывал, в нем образуется побуждение, улучшить
последствия этого деяния. Это побуждение приносит он с собой для новой
жизни. И наличествование (Vorhandensein) этого побуждения образует такое
влечение в его существе, которое его устнавливает в такое место, из которого
возможно улучшение. Рассматривают некую совокупность таких побуждений и
имеют тогда некую причину для соразмерного судьбе окружения,