к другим
существам, а также к фактам. Духовный ученик подавляет всякую
излишнюю критику на все несовершенное, злое и дурное и
стремится, напротив, понять все, что ему встречается. Подобно
тому, как солнце не лишает дурных и злых света своего, так и он
должен не лишать их своего разумного участия. Встречается ли
духовному ученику что-нибудь недолжное, он не станет вдаваться
в отрицательные суждения, но примет это, как необходимость и
попытается насколько у него хватит сил, повернуть дело к добру.
Мнения он не рассматривает только со своей точки зрения, но
старается перенестись в положение другого. — Пятое —
непредвзятость по отношению к явлениям жизни. В этом смысле
говорится также о «вере» или «доверии». Духовный ученик с
доверием выходит навстречу каждому человеку и каждому существу.
И в своих действиях он также бывает исполнен этого доверия.
Когда ему что-нибудь сообщают, он никогда не скажет себе: я не
верю этому, ибо это противоречит моему прежнему сложившемуся
мнению. Напротив, он во всякое время бывает готов проверить и
исправить собственное мнение или взгляд, при встрече с новым.
Он остается всегда восприимчивым ко всему, что бы ему ни
встретилось. И он полагается на действенность того, что он
предпринимает. Нерешительность и склонность к сомнению он
изгоняет из своего существа. Имея какое-нибудь намерение, он
имеет также и веру в силу этого намерения. Сотня неудач не
может отнять у него этой веры. Это и есть «вера, которая
двигает горами». — Шестое заключается в приобретении известной
уравновешенности в жизни (спокойствие духа). Духовный ученик
старается сохранить свое ровное настроение, постигает ли его
горе или радость. Он отучает себя от колебания между
состояниями «восторженного ликования» и «смертельного
огорчения». Несчастье и опасность застают его в таком же
всеоружии, как счастье и успех.
Читатели теософских сочинений узнают в этом описании
перечисление так называемых «шести качеств», которые надлежит
развить в себе всякому, стремящемуся к посвящению. Здесь
имелось в виду представить их связь с тем душевным чувством,
которое называется двенадцати-лепестковым лотосом. Оккультное
обучение может дать особые указания, способствующие созреванию
этого лотоса; но и здесь, опять-таки правильное образование
этого органа чувств будет зависеть от развития перечисленных
качеств. Если не обращать внимания на это развитие, то орган
получит искаженный образ. И тогда, при развитии некоторого
ясновидения в этом направлении, указанные качества могут
превратиться вместо добра во зло. Человек может сделаться
особенно нетерпимым, нерешительным, начнет сторониться от своих
окружающих. Он может, например, стать восприимчивым к
настроению других душ и из-за этого может избегать их или
ненавидеть. Это может зайти так далеко, что душевный холод,
охватывающий его при противоречии во взглядах, может совсем
помешать ему выслушивать других или заставит его держать себя
отталкивающим образом.
Если ко всему сказанному присоединить еще соблюдение
некоторых переживаний, которые духовные ученики могут получить
от духовных учителей только устно, то в развитии цветков лотоса
наступает некоторое ускорение. Но уже и приведенные здесь
указания также несомненно вводят в настоящую оккультную школу.
Однако, устроение жизни в намеченном здесь направлении окажется
полезным и для тех, кто не хочет или не может принадлежать к
такой школе. Ибо, во всяком случае, хотя и медленно, окажет
свое влияние на душевный организм. Для духовного же ученика
соблюдения этих правил совершенно необходимо. — Если бы он
начал духовное обучение, не соблюдая их, то он мог бы вступить
в высшие миры лишь с несовершенным мысленным оком и вместо
познания истины, он подпал бы тогда лишь обманам и иллюзиям. Он
сделался бы в известном отношении ясновидящим; но, в сущности,
он был бы только еще более слепым, чем прежде. Ибо прежде он
стоял, по крайней мере, твердо в пределах чувственного мира и
имел в нем известную опору; теперь же взор его обращен за
пределы чувственного мира и он начинает сбиваться в последнем,
не успев еще уверенно стать в высшем мире. Тогда может
случиться, что он вообще утратит способность отличать истину от
заблуждения и потеряет всякое направление в жизни. — Именно по
этой причине так необходимо в этих вещах терпение. Всегда надо
помнить, что духовная наука не вправе давать дальнейших
указаний, пока у ученика нет полной готовности к правильному
развитию «цветков лотоса». Если ускорять их созревание, прежде,
чем они успели спокойно достигнуть своей надлежащей формы, то в
результате они приняли бы поистине искаженные облики. Ибо
специальные указания духовной науки способствуют их созреванию,
форма же дается им благодаря описанному образу жизни.
Особенно тонкий душевный уход необходим для развития
десяти-лепесткового лотоса. Ибо здесь дело идет о том, чтобы
самому научиться сознательно владеть впечатлениями чувств. Это
особенно необходимо для начинающего ясновидца. Только благодаря
этому он может избегнуть источника бесчисленных иллюзий и
духовных произвольностей. Обыкновенно человек совершенно не
отдает себе отчета, чем управляются внезапно приходящие ему в
голову мысли и воспоминания и чем они бывают вызваны. Возьмем
следующий случай. Человек едет по железной дороге. Он занят
одной мыслью. Вдруг эта мысль принимает совсем другой оборот.
Он вспоминает о переживании, бывшем у него несколько лет тому
назад и связывает его со своими теперешними мыслями. Но он
совсем не заметил, что его взгляд, устремленный в окно, упал на
лицо, имевшее сходство с другим, участвовавшим в пришедшем ему
на память воспоминании. Увиденное совсем не дошло у него до
сознания, а дошло только его действие. Таким образом он думает,
что воспоминание пришло ему на ум «само собой». Как много вещей
в жизни происходит подобным же образом. Как вплетаются в нашу
жизнь разные вещи, которые мы узнали и прочли, не доводя их
взаимной связи до сознания. Например, кто-нибудь терпеть не
может такого-то цвета; но он совсем не знает, что это
происходит потому, что учитель, мучавший его много лет тому
назад, носил сюртук этого цвета. Бесчисленные иллюзии основаны
на подобных несознаваемых связях. Многие вещи запечатлеваются в
душе, совершенно минуя сознание. Может произойти следующий
случай. Кто-нибудь читает в газете о смерти знакомого человека.
И вот он настойчиво утверждает, что еще «вчера» у него было
предчувствие этой смерти, хотя он не видел и не слыхал ничего,
могущего навести его на эту мысль. И это правда: мысль, что
этот человек умрет, возникла у него «вчера» как бы «сама
собой». Он не заметил только одного. За несколько часов перед
тем, как у него «вчера» явилась эта мысль, он был в гостях у
одного знакомого. На столе лежала газета. Он ее не читал. Но
бессознательно его взгляд все-таки упал на известие о тяжелой
болезни упомянутого лица. Впечатление об этом не дошло до его
сознания. Но результатом его было «предчувствие». — Если
принять все это во внимание, тогда можно представить себе,
какой источник иллюзий и фантастических представлений заключен
в подобных обстоятельствах. И этот источник должен быть
уничтожен, если человек хочет развить в себе десяти-лепестковый
лотос. Ибо благодаря этому лотосу можно воспринимать в душах
глубоко скрытые свойства. Но истинными эти восприятия могут
быть признаны только тогда, если человек совершенно освободился
от означенных заблуждений. Для этого ему необходимо стать
господином над воздействиями, идущими на него из внешнего мира.
Человек должен достигнуть того, чтобы действительно не
воспринимать впечатлений, которых он не хочет воспринимать. Эту
способность можно приобрести только путем напряженной
внутренней жизни. Человек должен поставить это в зависимость от
своей воли; он должен дозволять действовать на себя только тем
вещам, на которые он обратил внимание и действительно
устраняться от впечатлений, к которым он не обращается по
собственной воле. То, что он видит, он должен хотеть видеть; а
то, на что он не обращает внимания, должно действительно не
существовать для него. Чем живее и энергичнее становится
внутренняя работа души, тем полнее можно этого достигнуть. —
Духовный ученик должен избегать всякого глядения по сторонам и
слушания, не сопровождаемых мыслью. Для него должно
существовать только то, на что он устремляет свой слух или
зрение. Он должен должен упражняться в способности ничего не
слышать посреди величайшего шума, если он не хочет слышать; он
