если в
северо-германских архангелах мы должны были найти то, что может
оплодотворить силы истинного духоведения, то это не будет дано
одному-единственному народу или одному-единственному племени, а будет дано
всемучеловечеству. То, что будет дано, что должнобыть дано всему
человечеству, это хотя и может возникнуть в тойили иной местности, дано же
оно должно быть только всему человечеству. Мы не знаем различия между
Востоком и Западом; мы сискренней любовью принимаем то, что мы знаем как
исключительновеликое истинного импульса древнейшей культуры святых риши;
мыпринимаем с любовью персидскую культуру; принимаем с любовью все, что нам
известно как египетско-халдейская и греко-латинская культуры; с такой же
объективностью мы принимаем и то, чтовзросло на европейской почве. И только
необходимость фактов принуждает нас давать указания так, как они даны.
Когда мы принимаем все общечеловеческое, когда мы соединяем с тем, что
мы усваиваем в современности, что мы называемобщим достоянием человечества
все то, что культурному процессучеловечества принесла каждая религия, когда
мы делаем это всебольше и больше, — тогда мы как раз деятельны в смысле
Христовапринципа. А т. к. принцип Христа находится в непрестанном развитии,
то мы должны преодолеть то, что ему пришлось испытать в первыхстолетиях и до
наших дней, когда он находился в самой несовершенной начальной стадии. Мы не
смотрим в этопрошлое, не допускаем его также и поучать нас. Нам неважно это
предание; намважно главным образом, то, что может быть исследовано в
духовном мире. Поэтому самое важное Христова принципа мы видим не в том, что
было — сколько бы это ни утвердилось, по традиции, — а в том, что будет. Мы
не так уже ссылаемся на то, что нам говорит история, а ищем знание того, что
будет. Центр тяжести Христова импульса лежит в начале христианской эры;
внешне-историческое неважно. После того как христианство переболело детскими
болезнями оно будет развиваться дальше. Оно потянулось и в чужие страны,
желая обратить людей к тому, что имелось в отдельных христианских догматах
данного времени. О христианстве же, котороестоит перед нашей душой, мы
знаем, что Христос был деятелен вовсех временах и что мы найдем Христа во
всех местах, куда бы мыни пришли, что Христов принцип есть самый духовный
принцип. Иесли буддизм считает буддистами лишь присягнувших Будде, то
христианство будет тем, что не присягает никакому пророку, ибо ононе
находится под впечатлением народного основателя религии, апризнает Бога
всего человечества.
Тот, кто знает христианство, знает и то, что речь здесьидет о Мистерии,
которая стала видима на Голгофе на физическомплане. Созревание этой Мистерии
и есть то, что ведет нас в направлении, которое я изложил. Ко времени
Мистерии Голгофы духовная жизнь была такова, что эта Мистерия должна была
быть пережитачеловечеством как раз так, как она была пережита. Мы не
принимаем никаких догматов, в том числе и догматов христианского прошлого, и
если с той или иной стороны нам стали бы навязывать какой-нибудь
догмат, то в смысле истинно понятого Христова принципа мы бы его
отвергли. Пусть приходят люди, пытаясь закрепостить исторического Христа
в форму их вероисповедания, илипусть называют фальшью видимого нами будущего
Христа, — они насне смутят заявлением: «Христос должен быть таким-то, а не
иными, даже если это будет сказано теми, которым следовало бы иметьпонятие о
том, кто такой Христос. То же и по отношению к восточному догматизму: он не
должен теснить и суживать существо Христа своими традициями и окрашивать его
своими догматами. Свободно и независимо от всякой традиции и от всякого
авторитета выступает перед человечеством то, что как раз об этой
грядущейэволюции может быть сказано из источников оккультизма.
Меня радуетто взаимопонимание людей, которое встречаешь на здешней
почве. Все вновь и вновь в течение этих дней мне говорили приехавшие сюда
не-северяне, как свободно они себя чувствуют здесь по отношению к
людямскандинавского севера. Многиевысказывали это. Это доказательство — для
многих, быть может, еще и не осознанное — того, насколько мы понимаем друг
друга вглубокой сущности духовнонаучного познания; насколько мы особенно
поймем друг друга в том, на что я указал уже на последнемтеософском
конгрессе в Будапеште и что я повторил во время нашего генерального собрания
в Берлине, на котором мы имели большую радость видеть также и наших северных
друзей. Плохо обстояло бы с духовной наукой, если бы тот, кто еще не может
проникать взором в духовные области, должен был бы принимать сказанное на
слепую веру. Я прошу Вас и просил вас в Берлине ничего не принимать на веру
и на авторитет из того, что я когда-нибудь говорил или буду говорить.
Существует возможность еще до достижения человеком ступени ясновидения
проверить то, что извлекаетсяиз ясновидческого познания. Что я когда-нибудь
говорил о Заратустре и Иисусе из Назарета, о Гермесе и Моисее, об Одине и
Торе, о самом Христе Иисусе, я не прошу вас этомуверить или принимать мои
слова как авторитет. Я прошу васотучиться от принципа авторитета, ибо от
лукавого стал бы длянас этот принцип авторитета.
Но я знаю совершенно точно: если вы начнете размышлять с непредвзятым
чувством по отношению к истине, если вы скажете: «Нам говорится то-то;
проверим доступные нам источники, религиозные и исторические документы,
проверим, что нам говорит естественная наука», — то вы убедитесь в
правильности сказанного. «Возьмите все на помощь, и чем больше вы сможете
взять на помощь, тем лучше. Я спокоен. Сказанное из источников
розенкрейцерства вы можете проверять всеми средствами. Проверьте сказанное
мной Христе Иисусе материалистической критикой евангелий, проверьтесказанное
мною по истории, проверяйте из всех доступных вам источников так точно, как
только это вам возможно, средствами, находящимися для физически-внешнего
плана в вашем распоряжении; я убежден, — чем точнее вы проверяете, тем
больше вы найдете отвечающим истине то, что говорится из историков мистерии
розенкрейцерства. Я расчитываю на это: — что сообщения, которые идут из
розенкрейцерства, примутся не на веру, а на испытание; не на поверхностное —
при помощи поверхностных методов современнойнауки, а на добросовестное и все
более добросовестное. Притяните все, что может вам предоставить новейшее
естествознаниес его новейшими методами; притяните все результаты
исторических илирелигиозных исследований; я спокоен. Чем больше вы
проверяете, тем больше вы будете находить надежным то, что говорится из
этого источника. Вы ничего не должныпринимать из авторитета. Лучшие
духовные ученики — это те, которые принимают сказанное сначала как
побуждение к активности, а затем несут его на служениежизни, чтобы на жизни
проверить его. Потому что также и на жизни, на каждой ее ступени, вы сможете
проверить то, что говоритсяиз источников розенкрейцерства. Далек дух этих
лекций от догматизма и утверждений на веру. Проверьте это на том, что уже и
теперь вы можете встретить в душевно незаурядных, здоровых людях; и вы сами
обнаружите правильность сказанного как пророческоеуказание на будущее
откровение Христа. Вам надо только открытьглаза и непредвзято проверять.
Требования веры в авторитет не ставится никакого. Это своего рода основное
настроение, которое неотменно должно проникать собой все, что мы принимаем
духовно. Итак, прошу вас, примите к сердцу, что принимать нечто какдогмат,
только потому, что это высказал тот или иной, — это значитпоступать не
духовнонаучно поступать духовнонаучно — это принимать сведения духовной
науки как побуждение, как толчок, и проверять их на жизни. Тогда исчезнет
для нашего духовно-научногомировоззрения опасность той или иной окраски. Ни
восточные, низападные оттенки не должны окрашивать наши воззрения. Говорящий
в духе розенкрейцерства не знает им ориентализма, ни западничества, ему
обаодинаково симпатичны, и он вскрывает истину исключительно из внутренней
природы фактов. Это то, на что мы указали какна народного духа, вершащего в
северных областях. В них живет германо-северо-мифологический дух, живет
сейчас хотя еще и неявно, но, тем не менее, распространенным в Европе
гораздо далее, чем думают. Если бы возник спор среди северных народов, то
его разрешение состояло бы не в критике действий той илииной его части, а в
пробуждении каждого народа к самопознаниюи в вопросе: что есть то лучшее,
что я могу дать? Тогда возложится на общий алтарь то, что ведет человечество
к его общему. продвижению вперед, к его благополучию. Источники того, что мы
можем дать, лежат в индивидуальном. Германо-северный архангел принесет
будущей общей культуре человечества как раз то, к чему ведут заложенные в
нем способности, которые мы приблизительно охарактеризовали, но он особенно
одарен, чтобы способствовать