Мы исчерпали область познания природы. Органика есть высшая форма науки
о природе. Лежащее выше ее принадлежит к наукам о духе. Оно требует
существенно иного отношения человеческого духа к объекту, чем науки о
природе. В последних дух играл универсальную роль. Его задачей было, так
сказать, довести до законченности самый мировой процесс. Существовавшее без
духа было лишь половиной действительности, чем-то незаконченным, в каждой
точке своей лишь частичным. Дух должен был вызвать к выявленному бытию самые
сокровенные пружины действительности, которые, правда, сохраняли бы свое
значение и без его субъективного вмешательства. Если бы человек был только
существом чувственным, лишенным духовного понимания, то неорганическая
природа, конечно, в не меньшей степени зависела бы от естественных законов,
но они никогда не выявлялись бы как таковые. Тогда были бы существа, которые
воспринимали бы обусловленное (чувственный мир), но не обусловливающее
(внутреннюю закономерность). Тот образ природы, который выявляется в
человеческом духе, есть действительно подлинный и самый истинный образ ее,
между тем как для чувственного существа доступна лишь внешняя сторона ее.
Науке принадлежит здесь великая мировая роль. Она является завершением акта
творения. Она есть как бы беседа природы с самой собой, которая
разыгрывается в сознании человека.
Мышление есть последнее звено в последовательном ряду образующих
природу процессов.
Не то в науках о духе. Здесь наше сознание имеет дело с самим духовным
содержанием: с духом отдельного человека, с созданиями культуры, литературы,
со сменяющими друг друга научными воззрениями, с созданиями искусства.
Духовное постигается духом. Здесь действительность уже содержит в себе
идейное начало, ту закономерность, которая иначе выступает лишь в духовном
восприятии. Что в науках о природе является лишь продуктом размышления над
предметами, то здесь является врожденным им. Наука играет другую роль.
Сущность содержится в объекте уже и без ее работы. Мы имеем дело с деяниями,
творениями, идеями человека. Это беседа человека с самим собою и со своим
родом. Науке надлежит здесь выполнение иной миссии, чем по отношению к
природе.
И миссия эта выступает опять-таки сначала как человеческая потребность.
Подобно тому, как необходимость найти для природной действительности
природную идею выступает сначала как потребность нашего духа, так и задача
наук о духе появляется сначала как человеческое стремление. Опять-таки это
только объективный факт, который сказывается как субъективная потребность.
Человек не должен, подобно существу неорганической природы, действовать
на другое существо согласно внешним нормам, какой-либо господствующей над
ним закономерности, он не должен также быть лишь отдельной формой общего
типа, но он должен сам себе ставить задачу и цель своего бытия и своей
деятельности. Если поступки его суть результаты известных законов, то законы
эти должны быть такие, которые он сам себе дает. Что он такое сам по себе,
или что — между равными себе, что — в государстве и в истории, — всем
этим он не должен быть по каким-либо определениям извне. Он должен быть этим
благодаря самому себе. Какое место он занимает в составе мира — это зависит
от него самого. Он сам должен найти точку своего участия в мировом процессе.
Здесь получают свою задачу науки о духе. Человек должен знать духовный мир,
чтобы согласно этому знанию определить свое участие в нем. Отсюда происходит
миссия, которую надлежит выполнить психологии, народоведению и науке
истории.
Сущность природы в том, что закон и деятельность распадаются, и
последняя является управляемой первым. Между тем как сущность свободы в том,
что они совпадают, так что действующее непосредственно изживает себя в
действии и содеянное само регулирует себя.
Науки о духе поэтому суть в самом подлинном смысле науки о свободе.
Идея свободы должна быть их средоточием, господствующей над ними идеей.
Эстетические письма Шиллера потому и стоят на такой высоте, что они
стремятся найти сущность красоты в идее свободы, что они проникнуты
принципом свободы.
Дух занимает во всеобщности, в мировом целом, лишь то место, которое он
как индивидуальный дух дает себе сам. Между тем как в органике всегда надо
иметь в виду всеобщее, идею типа, в науках о духе необходимо держаться идеи
личности. Дело не в идее, как она изживается во всеобщности (в типе), но как
она проявляется в отдельном существе (в индивиде). Конечно, важна не
случайная отдельная, та или иная, личность, а личность вообще; но эта
последняя — не как развивающаяся из себя самой в отдельные формы и лишь
таким образом достигающая чувственного бытия, но как самодовлеющая, в себе
самой законченная, в себе самой находящая свое назначение.
Назначение типа — реализовать себя в особи. Лицо же должно найти это
назначение уже как идейное, действительно в себе самом обоснованное бытие.
Это две совсем разных вещи, когда говорят о всеобщем человечестве или о
всеобщей закономерности природы. В последнем случае частное обусловливается
всеобщим; в идее же человечества всеобщность обусловливается частным. Если
нам удается подслушать в истории общие законы, то они являются таковыми,
лишь поскольку исторические личности выставили их как цели или как идеалы.
Это и есть внутренняя противоположность между природою и духом. Первая
требует науки, которая восходит от непосредственно данного как
обусловленного к постигаемому в духе как обусловливающему; последний же
требует такой науки, которая от данного как обусловливающего переходит к
обусловленному. Для наук о духе характерно то, что частное является в то же
время законодательным, а для наук о природе — то, что эта роль переходит ко
всеобщему.
Частное, ценное для нас в науках о природе лишь как переходный этап,
составляет в науках о духе единственный наш интерес. Всеобщее же, которое мы
ищем в первых, здесь обращает на себя наше внимание, лишь поскольку оно
освещает нам частное.
Было бы противным духу науки,, если бы мы в природе останавливались на
непосредственности частного. Но, с другой стороны, было бы духоубийственным,
если бы мы, например, пожелали охватить историю Греции одной общей
логической темой, одним понятием. В первом случае прикованное к явлению
понимание никогда не доработалось бы до науки; а во втором —действующий по
общему шаблону дух лишился бы всякого понимания индивидуального.
18. Психологическое познание
Первая наука, в которой дух имеет дело с самим собою, есть психология.
Дух стоит здесь, рассматривая себя, перед самим собою.
Фихте приписывал человеку существование, лишь поскольку он сам полагает
его в себя. Другими словами: человеческая личность обладает лишь теми
признаками, свойствами, способностями и т. п., которые она посредством
проникновения в свою сущность приписывает себе сама. Человеческой
способности, о которой человек ничего не знал бы, он не признал бы своей, а
отнес бы ее к кому-нибудь чуждому ему. Когда Фихте считал возможным
обосновать на этой истине всю науку о Вселенной, то это было заблуждением.
Но она предназначена стать высшим принципом психологии. Она определяет ее
метод.
Если дух обладает каким-либо качеством, лишь поскольку он его сам
приписывает себе, то психологический метод есть углубление духа в свою
собственную деятельность. Поэтому здесь метод есть самопостижение.
Само собою понятно, что мы этим не хотим принизить психологию до науки
о случайных качествах какой-нибудь (той или другой) человеческой личности.
Мы отделяем единичный дух от его случайных ограничений и от его побочных
признаков и стремимся подняться к изучению человеческого индивида вообще.
Дело не в том, что мы будем рассматривать совершенно случайную
единичную индивидуальность, а в том, чтобы мы получили ясное представление
об определяющем самого себя индивиде вообще. Если нам скажут, что мы и здесь
имеем дело не с чем иным, как с типом человечества, то это будет смешением
типа с обобщенным понятием. Для типа существенно, что он как общее
противостоит своим единичным формам. Иное дело — понятие человеческого
индивида. Здесь общее непосредственно деятельно в единичном существе, только
деятельность эта различно проявляется, смотря по предметам, на которые она
направлена. Тип изживается в единичных формах и в них вступает во
взаимодействие с внешним миром. Человеческий дух имеет только одну форму. Но
здесь известные предметы затрагивают его чувства, там идеал воодушевляет его
к поступкам и т. д. Мы имеем дело не с отдельной формой человеческого духа,
а всегда со всем цельным человеком. Необходимо только выделить его из его
окружения, если мы хотим постичь его.
