к
духовному опыту.
Относительно статьи «Природа». В трудах «Гетевского общества» я
попытался показать, что эта статья возникла следующим образом. Тоблер,
находившийся ко времени ее возникновения в общении с Гете в Веймаре, записал
после разговоров с гете мысли, жившие в Гете и признаные им. Эта запись
появилась в распространенном тогда лишь в рукописном виде «Тифуртском
журнале». В сочинениях Гете мы находим написанную им гораздо позднее статью
об этом раньше опубликованном отрывке. В ней Гете соврешенно отчетливо
говорит, что он не помнит, принадлежит ли о ему, но что содержащиемя в нем
идеи суть те самые, которые он разделял в эпоху его появления. В моем
исследовании в трудах «Гетевского общества» я пытался показать, что эти идеи
в своем дольнейшем развитии влились у Гете в его восприятии природы.
Впоследствии были опубликованы исследования, всецело приписывавшие авторство
Тоблеру. Я не хотел бы вмешиваться в спор по этому вопросу. Если даже и
признать полнуюоригинальность Тоблера, то все же остается в силе, что эти
идеи жили в Гете в начале 80-х годов XVIII века, и при том жили так, что
явились — по его собственному признанию — началом его всеобъемлющего
понимания природы. Лично я не имею никакого основания отступить в этом
вопросе от моего взгляда о возникновении этих идей в самом Гете. Но даже
если бы это было и не так, то все же они пережили в его духе бытие, которое
оказалось безмерно плодотворным. Для исследователя Гетевского мировозрения
они важны не сами по себе, но по отношению к тому, что из них произошло.
«..явления для чувств.» — В этиъ рассуждениях уже заключен намек на
созерцание духовного, о котором говорится в моих позднейших сочинениях, в
духе того, что сказано выше в примечании.
«Совсем другое дело..» — это рассуждение не противоречит созерцанию
духовного, но указывает на то, что достигнуть сущности чувственного
восприятия можно не посредством, так сказать, прободения его и проникновения
к какому-то бытию позади его, но посредством возвращения назад к элементу
мысленному, который открывается в человеке.
«Ни в одном методе исследовани… применять здесь методы
неорганического естствознания». — в моих сочинениях различным образом
говорится о «мистицизме» и о «мистике». Что между этими различными образами
выражения нет никакого противоречия, как это придумали некоторые, это всякий
раз легко можно увидеть из общей связи. Можно образовать общее понятие
«мистики». Согласно ему, мистика есть весь объем того, что можно узнать о
мире посредством внутреннего душевного переживания. Против этого понятия
сначала ничего нельзя возразить. Ибо такой опыт существует. И он открывает
нечто не только о внутренней глубине человека, но также и о мире. Нужно
иметь глаза, в которых разыгрываются события, чтобы узнать что-нибудь о
царстве красок. Нужно тиеть внутренний душевнй орган, чтобы узнать некоторые
вещи в мире.
Однако чтобы могло возникнуть познание, для этого в опыты мистического
органа должна быть внесена полная логическая ясность. Но есть люди, которые
ищут прибежища во «внутреннем мире», чтобы избежать логической ясности. Они
называют «мистикой» то, что уводит познание из света идей в тьму мира чувств
— не освещенного идеями мира чувств. Против этой мистики я всюду говорю в
моих книгах, но за ту мистику, которая мыслительно удерживает идейную
ясность и делает органом своего душевного восприятия мистическое чувство,
действующее в той же области человеческого существа, где обычно господствуют
только темные чувствования, — за эту мистику написана каждая страница моих
книг. По отношению к духовному это чувство вполне может быть приравненно к
глазу или уху физическом мире.
«Психология, народовежение и история суть главнейшие формы науки о
духе». — После того, как я разработал с тех пор различные области того, что
я называю «антропософией», я должн был бы — если бы написал эту книгу теперь
— присоединить сюда и «антропософию». Сорок оет тому назад при написании
этой книжки я видел перед собой как «психологию» — правда, в
неупотребительном смысле — нечто такое, что заключало в себе созерцание
всего «духовного мира» (пневматологию). Но отсюда не следует заключать, что
я тогда хотел исключить этот «мир духа» из человеческого познания.
