области сознательной душевной жизни между рождением

и смертью. Сознание познает в своей основе новое существо, чьим

творением оно должно себя чувствовать. И чьим творением оно

должно чувствовать также и носителя сознания — тело, со всеми

его силами и качествами. В ходе подобного переживания душа

научается ощущать созревание находящегося в ней духовного

существа, ускользающего от влияний сознательной жизни. Она

приходит к чувству того, как во время жизни между рождением и

смертью это внутреннее существо становится все сильнее, но

также и самостоятельнее. Она познает, что это существо во время

этой жизни, между рождением и смертью, относится к остальному

переживанию так, как развивающийся в растении зачаток относится

к целому растению, в котором он развивается. Но только

растительный зачаток — существо физическое, а душевный зачаток

— существо духовное. Дальнейший ход такого переживания ведет

затем к признанию мысли о повторных земных жизнях человека.

Душа может в своем, до известной степени независимом от нее,

сущностном ядре почувствовать зачаток новой человеческой жизни,

в которую этот зачаток перенесет плоды настоящей жизни после

того, как он в духовном мире, по смерти, чисто духовным образом

испытает те условия жизни, которые он не может испытать, когда

между рождением и смертью он бывает облечен физическим земным

телом.

Из этой мысли с необходимостью следует затем другая:

настоящая чувственная жизнь между рождением и смертью есть

результат других, давно прошедших жизней, в которых душа

развила зачаток, продолжавший после смерти жить в чисто

духовном мире, пока он не созрел к тому, чтобы путем нового

рождения вступить в новую земную жизнь, подобно тому, как

зачаток растений становится новым растением, после того как,

освободившись от старого растения, в котором он образовался, он

некоторое время пробыл в иных условиях жизни.

Путем соответственных подготовлений души, ясновидческое

сознание научается погружаться в некое событие, состоящее в

том, что в жизни человека образуется в некотором роде

самостоятельное ядро, переносящее плоды этой жизни в следующие

земные жизни. Образно, сущностно, как если бы оно хотело

раскрыться как самостоятельное существо, всплывает из потоков

души второе «Я», которое является как бы самостоятельным и

высшим по отношению к тому существу, которое мы прежде называли

своим «Я»; оно предстает, как инспиратор этого «Я». Как это

последнее «Я», человек сливается воедино с инспирирующим,

высшим.

В этом мире, который ясновидящее сознание таким образом

прозревает, как данность, обыкновенное сознание живет, само не

зная о том. И опять-таки душе необходимо укрепление, чтобы

утвердить себя теперь не только по отношению к духовному

внешнему миру, с которым человек сливается, но еще и по

отношению к духовному существу, которое есть в высшем смысле он

сам, и которое все-таки стоит вне того, что он в чувственном

мире необходимо должен чувствовать, как свое собственное «Я».

(Каким образом это второе «Я» образно, сущностно поднимается из

потоков души — это бывает совершенно различно для различных

человеческих индивидуальностей. В моих драматических душевных

картинах: «Врата Посвящения», «Испытание Души», «Страж Порога»

и «Пробуждение Души», я попытался представить, каким образом

различные человеческие индивидуальности путем упорной работы

приходят к переживанию этого «другого Я».)

Если душа в обыкновенном сознании даже ничего и не знает

об инспирации ее через «другое Я», эта инспирация, тем не

менее, происходит в глубинах души. Но только эта инспирация

действует не через мысли или через внутренние слова; она

действует через поступки, через события, через свершения.

«Другое Я» и есть именно то, что ведет душу через поступки

через события, через свершения. «Другое Я» и есть именно то,

что ведет душу через частности ее жизненной судьбы и пробуждает

в ней способности, наклонности, задатки и т.д. Это «другое Я»

живет во всей жизненной судьбе человека, взятой в ее целом. Оно

шествует наряду с тем «Я», бытие которого замкнуто между

рождением и смертью, и слагает человеческую жизнь со всем, что

входит в нее радостного, возвышающего и горестного. Встречаясь

с этим «другим Я», ясновидческое сознание научается называть

«Я» всю совокупность жизненной судьбы, подобно тому, как

физический человек говорит «Я» в применении к своему

собственному существу. То, что определяют восточным словом

«карма», срастается, таким образом, с «другим Я», с «духовным

существом Я». Жизнь человека является инспирированной его

собственным вечным существом, переходящим от жизни к жизни; и

инспирация происходит таким образом, что жизненные судьбы

последующего земного существования оказываются результатом

предшествующих земных жизней.

Таким образом, человек познает себя, как «другое

существо», — не то, которым он является в чувственном бытии, а

такое, которое в этом чувственном бытии проявляется лишь в

своих действиях. Когда сознание вступает в этот мир, оно

находится в области, которая по отношению к элементарной может

быть обозначена как область духа.

Пока человек чувствует себя в этой области, он видит себя

стоящим совершенно вне круга, где разыгрываются все переживания

и опыты чувственного мира. Он оглядывается из другого мира

назад на тот мир, который он в известном смысле покинул. И

приходит к познанию, что, как человек, он принадлежит обоим

мирам. Он ощущает мир чувств, как своего рода отражение мира

духа; но отражение такое, в котором не только отражаются

события и существа мира духа, но которое, оставаясь отражением,

живет, однако, в самом себе самостоятельной жизнью. Как если бы

человек глядел на себя в зеркало, и в то же время его отражение

в зеркале приобрело бы самостоятельную жизнь. Человек познает

духовных существ, обусловливаюших эту самостоятельную жизнь

отражения духовного мира. Этих духовных существ ощущает он как

таких, которые по происхождению своему принадлежат к миру духа,

но покинули область этого мира и развивают свою деятельность в

области мира чувственного. Таким образом, он видит себя перед

лицом двух миров, действующих друг на друга. Пусть духовна мир

будет здесь обозначен, как верхний, а мир чувственный — как

нижний мир.

Описанных духовных существ человек познает в нижнем мире

тем, что переносит сам свою точку зрения некоторым образом в

верхний. Один род этих духовных существ представляется так, что

в них человек находит основание, почему он переживает мир

чувственный, как вещественный, материальный. Он узнает, что все

вещественное на самом деле духовно, и что духовная деятельность

этих существ уплотняет духовное чувственного мира и делает его

твердым до степени вещественного. Как ни мало популярны в

настоящее время некоторые имена, их все-таки можно применить к

некоторым действительностям, зримым в мире духа. Поэтому пусть

существа, обусловливающие это овеществление чувственного мира,

получат здесь название ариманических. Относительно этих

ариманических существ оказывается, что их подлинная область

находится в царстве минерального. Эти существа господствуют в

царстве минералов, раскрывая в нем полностью то, что они суть

по своей природе. В царстве растений и в высших царствах

природы они совершают нечто другое. Но это другое становится

понятным только тогда, если принять во внимание область

элементарного мира. Если смотреть из области духа, то и

элементарный мир является как бы отражением области духа. Но

самостоятельность отражения в элементарном мире не так велика,

как самостоятельность физического мира чувств. В первом мире

духовные существа из рода ариманических господствуют меньше,

чем в чувственном. Но из элементарного мира эти ариманические

существа развивают, среди других своих деятельностей, еще и ту,

которая выражается в уничтожении существования и в смерти.

Можно прямо сказать, что относительно высших царств природы

ариманические существа имеют задачей вызвать в них смерть,

поскольку смерть входит в состав необходимого строя бытия,

задача ариманических существ коренится в этом строе.

Но наблюдая из области духа деятельность ариманических

существ, человек узнает, что с их деятельностью в нижнем мире

связано еще и нечто другое. Имея ареной своей деятельности этот

мир, они не чувствуют себя связанными с ним, поскольку он не

подобен им и их силам; они ощущают себя так, как если бы

продолжали оставаться в верхнем мире, откуда они берут свое

начало. В нижнем мире они стремятся к самостоятельности,

которой они никогда не могли бы иметь в верхнем мире. В

особенности сказывается это в воздействии ариманических существ

на человека, поскольку человек образует высшее царство природы

чувственного мира. Они стремятся