к любви не может примешаться никакого

люциферического элемента. Любовь, имеющая свое основание в

проявляющихся в чувственном бытии качествах самого любимого

существа, остается чужда люциферическому воздействию. Между тем

как любовь, имеющая свое основание не в самом любимом существе,

а в том, которое любит, склонна к люциферическому влиянию. Если

человек любит какое-нибудь существо за то, что оно обладает

качествами, к которым он, как любящий, склонен по своей

природе, то он любит его тою частью души, которая доступна

люциферическому элементу. Поэтому никогда не следовало бы

говорить, что люциферический элемент есть нечто при всех

обстоятельствах злое. Ибо, в душе люциферического элемента душа

человека должна любить событие и существ сверхчувственных

миров. Против мирового порядка грешат только тогда, когда

направляют на чувственное тот род любви, который должен был бы

влечь к сверхчувственному. Любовь к сверхчувственному вполне

правильно вызывает в любящем повышенное самочувствие: любовь

же, которую ищут в чувственном мире ради этого повышенного

самочувствия, отвечает люциферическому искушению. Любовь к

духовному, когда ее ищут ради «Я», действует освобождающе;

любовь же к чувственному, когда к ней стремятся ради «Я», не

действует освобождающе; но достигаемым ею удовлетворением она

создает оковы для «Я».

Значение ариманических существ сказывается на мыслящей

душе, подобно тому, как значение люциферических — на

чувствующей. Они приковывают мышление к чувственному миру. Они

отвращают его от того факта, что все мысли только тогда имеют

значение, когда они сказываются как часть великого мысленного

мирового порядка, которого нельзя найти в чувственном бытии. В

мире, в который погружена душевная жизнь человека, должен

присутствовать ариманический элемент, как необходимый

противовес люциферическому. Без люциферического элемента душа

прогрезила бы всю жизнь в наблюдении чувственного бытия и не

ощутила бы побуждения подняться над ним. Без противодействия

ариманического элемента душа подпала бы люциферическому; она бы

очень низко ставила значение чувственного мира, несмотря на то,

что в нем находится часть необходимых условий ее существования.

Она бы ничего не хотела знать о чувственном мире. Ариманический

элемент имеет правильное значение для души человека, когда он

ведет к такому вживанию в чувственный мир, которое

соответствует этому миру; когда принимают его за то, что он

есть, и могут обойтись без него во всем, что в нем, по природе

его, должно быть преходящим. Совершенно невозможно говорить о

желании избежать люциферического и ариманического элементов

путем искоренения их в себе. Если бы человек искоренил в себе

люциферический элемент, ему нельзя было бы больше стремиться

душой к сверхчувственному; а если бы он уничтожил ариманический

элемент, он не мог бы больше правильно отнестись к чувственному

миру и оценить все его значение. Человек ставит себя в

правильное отношение к одному из этих элементов, создавая ему

правильный противовес в другом. Все вредные действия этих

мировых существ проистекают единственно из того, что они

проявляются там или здесь без ограничений и не гармонизуются

надлежащим образом противоположной силой.

О ДУХОВНЫХ МИРОВЫХ СУЩЕСТВАХ

Оживая в элементарном мире, ясновидческое сознание находит

в нем существ, могущих развить там такую жизнь, какую человек

приобретает только в мире чувств. Эти существа чувствуют себя

самих — свое «Я» — не так, как чувствует его человек в

чувственном мире; они гораздо больше, чем человек, пронизывают

это «Я» своим волнением; они Болят себя. Они ощущают свое бытие

как нечто такое, что они сами, своею волею, дают себе. Зато по

отношению к своему мышлению у них нет того чувства, что они

производят свои мысли, как производит их человек; все свои

мысли они чувствуют как приходящие извне, как нечто такое, что

находится не в них, а в мире, и что из мира излучается в их

существо. Таким образом, для этих существ никогда не может

возникнуть сомнения в том, что их мысли суть отражения излитого

над миром мысленного порядка. Они мыслят не свои мысли; они

мыслят мысли мира. Мышлением своим эти существа живут в мыслях

мира; но волят они самих себя. Жизнь чувств слагается у них,

согласно этому их велению и мышлению. Они чувствуют себя

членами мирового целого, и они чувствуют необходимость волить

себя в соответствии с этим мировым целым. Вживаясь в мир этих

чувств, ясновидческая душа приходит к согласному с природой

представлению о своем собственном мышлении, чувствовании и

велении. В пределах элементарного мира эти способности

человеческой души не могли бы развиться в человеческом эфирном

теле. В элементарном мире человеческое веление осталось бы лишь

слабой, как бы сонной силой, а человеческое мышление —

расплывчатым, мелькающим миром представлений.

«Чувство Я» здесь вообще не могло бы возникнуть. Для всего

этого человеку необходимо быть облеченным в физическое тело.

Восходя из элементарного мира в подлинный мир духа,

ясновидящая душа человека переживает себя в условиях, которые

еще дальше, чем элементарные, отстоят от условий чувственного

мира. В мире элементов многое еще напоминает чувственный мир. В

духовном же мире человек стоит перед совершенно новыми

условиями. Здесь ничего нельзя сделать, если иметь одни только

те представления, которые можно выработать в чувственном мире.

Тем не менее, человеческой душе необходимо так укрепить в

чувственном мире свою внутреннюю жизнь, чтобы она могла

перенести из этого мира в духовный то, что делает возможным

пребывание в последнем. Если бы человек не принес с собой в мир

духа окрепшую таким образом жизнь души, то в этом мире он впал

бы просто в бессознательность. Тогда он мог бы присутствовать в

нем только так, как присутствует, например, растение в

чувственном мире. Как человеческая душа, он должен принести с

собой в духовный мир все то, чего нет в чувственном мире, но

что, однако, дает в нем свидетельство о своем существовании.

Нужно уметь составлять себе в чувственном мире представления, в

котором он хотя бы и побуждает, но которые непосредственно не

соответствуют в нем никакой вещи и никакому событию. Все, что

отражает ту или иную вещь в чувственном мире, или описывает то

или иное чувственное событие, лишено всякого значения в

духовном мире. Все, что можно воспринять чувствами, что можно

очертить в понятиях, применимых в чувственном мире, не

существует в мире духа. При вступлении в мир духа нужно как бы

оставить позади себя все, к чему применимы чувственные

представления. Представления же, которые человек так образовал

себя в чувственном мире, что они не соответствуют чувственным

вещам или событиям, продолжают жить в душе и тогда, когда она

вступает в духовный мир. Естественно, что среди этих

представлений могут быть и такие, которые составлены ошибочно.

Если они присутствуют в сознании при вступлении в духовный мир,

то их собственное бытие свидетельствует об их непринадлежности

к нему. Они действуют так, что внедряют в душу стремление

вернуться в чувственный или элементарный мир, чтобы там

заменить ошибочные представления верными. Верным же

представлениям, которые душа вносит в духовный мир, в этом мире

устремляется навстречу родственное; душа чувствует в духовном

мире, что там есть существа, которые всем внутренним бытием

своим таковы, какими внутри ее самой бывают только мысли. Эти

существа имеют тело, которое можно назвать телом мысли. В этом

теле мысли они переживают себя как самостоятельные существа,

подобно тому, как человек переживает себя в пределах

чувственного мира. Среди представлений, которые составляет себе

человек, есть некоторые пропитанные чувствами мысли, которые

способны так укрепить жизнь души, что она может получить

впечатление о чувствах духовного мира. Когда чувство отдачи

себя, как оно должно быть развито в элементарном мире, вплоть

до способности к превращению, бывает настолько обострено, что

при этой отдаче себя человек чувствует то чуждое существо, в

которое он превращается не только симпатичным или антипатичным,

но еще и таким, что оно может во всей своей образности ожить в

отдающейся душе, тогда появляется способность восприятия

духовного мира. Тогда одно духовное существо как бы говорит

душе «таким», а другое — «иным» образом. И возникает духовное

общение, состоящее в мысленной речи. Переживают мысли, но

знают, что в мыслях переживают существ. Жить в существах,

которые не только выражают себя в мыслях, но и присутствуют в

мыслях своим собственным бытием, значит жить душой в духовном

мире.

По