проникает сквозь поверхностную видимость вещей и достигает
благодаря этому их тайн).
В дальнейшем важно то, что тайноведение называет
ориентировкой в высших мирах. Этого достигают, проникаясь
всецело сознанием, что чувства и мысли суть столь же
действительные факты, как столы и стулья в
физически-чувственном мире. В мире душевном и в мире мыслей
чувства и мысли действуют друг на друга так же, как в
физическом мире чувственные вещи. Пока человек не проникнется
живо этим сознанием, он не поверит, что питаемая им ошибочная
мысль может действовать на другие мысли, оживляющие мысленное
пространство, столь же разрушительно, как выпущенная наугад
ружейная пуля — на физические предметы, в которые она попадает.
Такой человек, может быть, никогда не позволит себе совершить
какого-нибудь физически-видимого поступка, который он считает
бессмысленным. Но он не побоится питать в себе превратные мысли
или чувства. Ибо они кажутся ему безопасными для остального
мира. Но в тайноведении можно пойти вперед только тогда, если
относится к своим мыслям и чувствам с таким же вниманием, с
каким относятся к своим поступкам в физическом мире. Когда
человек видит перед собой стену, он не пытается проскочить
сквозь нее прямым путем; он обходит ее стороной. Он
сообразуется с законами физического мира. — Такие законы
существуют и для мира мыслей и чувств, но только здесь они не
могут заставить человека считаться с ними извне. Они должны
проистекать из его собственной душевной жизни. Этого достигают,
настойчиво запрещая себе питать превратные мысли, всякую пустую
игру фантазии, все случайные отливы и приливы чувств следует
запретить себе. Через это человек не становится беднее
чувством. Напротив, он скоро находит, что только упорядочив
таким образом свой внутренний мир, он приобретает настоящее
богатство чувств и истинную творческую фантазию. Вместо
мелочной чувствительности и праздной игры мыслей, появляются
значительные чувства и плодотворные мысли. И эти чувства и
мысли приводят человека к способности ориентироваться в
духовном мире. Он становится в правильное отношение к вещам
духовного мира. Тогда у него наступает совсем определенное
действие. Подобно тому, как физический человек находит свой
путь между физическими вещами, так теперь его тропа проводит
его между ростом и отмиранием, которые он научился познавать на
описанном выше пути. Он следует тогда за всем растущим и
развивающимся, а с другой стороны — и за всем увядающим и
отмирающим, как это требуется для собственного его преуспевания
и для развития мира.
Дальнейшая забота ученика должна быть посвящена миру
звуков. Здесь надо различать между звуками, которые
производятся так называемыми безжизненными вещами (падением
тела, колоколом или музыкальным инструментом), и теми, которые
происходят от живого (от животного или от человека). Слыша
колокол, человек может воспринять звук и связать с ним приятное
чувство; слыша же крик животного, он кроме этого чувства ощутит
в звуке еще и откровение внутреннего переживания животного, его
удовольствия или страдания. С этого рода звуков духовный ученик
и должен начать свое упражнение. Он должен все свое внимание
направить на то, что звук возвещает ему что-то, находящееся вне
его собственной души. И он должен погрузиться в это чужое. Он
должен тесно связать свое чувство с этим страданием или
удовольствием, возвещаемым ему через звук. Он должен отрешиться
от того, чем является для него этот звук, приятен ли он ему или
неприятен, привлекает ли к себе или отталкивает; его душу
должно наполнять только то, что происходит в самом существе, от
которого исходит звук. Кто планомерно и намеренно будет делать
эти упражнения, тот приобретет через это способность, так
сказать сливаться с существом, от которого исходит звук.
Человеку, одаренному музыкальной чуткостью, такое воспитание
своей душевной жизни будет легче, чем немузыкальному. Но все же
не следует думать, что музыкальное чувство может заменить
подобное воспитание. Духовному ученику надо учиться ощущать
таким образом, отзываясь на всю природу. — И благодаря этому в
мир чувства и мысли погружается зачаток новой способности. Вся
природа звучанием своим начинает нашептывать человеку тайны.
Что раньше было для его души невразумительным шумом, то через
это становится исполненным смысла языком природы. И в чем он
раньше при звучании так называемых безжизненных вещей, слышал
только звук, в том он воспринимает теперь новый язык души.
Подвигаясь вперед в этом воспитании своих чувств, он вскоре
замечает, что он может слышать то, о чем раньше не подозревал.
Он начинает слышать душою.
Чтобы ученик мог достичь той вершины, которая вообще
достижима в этой области, к этому должно присоединиться затем
еще другое. — Особенно важно для развития духовного ученика то,
как он внимает разговору других людей. Он должен приучиться
делать это так, чтобы его собственный внутренний мир при этом
совершенно безмолвствовал. Когда кто-нибудь высказывает мнение,
а другой выслушивает его, то в душе последнего пробуждается
обыкновенно согласие и противоречие. Многие, конечно, тотчас
почувствуют побуждение высказать это свое согласие или
противоречие. Но духовный ученик должен заставить замолчать
всякое такое согласие или противоречие. Дело идет здесь вовсе
не о том, чтобы он сразу изменил свой образ жизни и пытался
непрерывно достигать этого внутреннего, основного безмолвия. Он
должен только положить начало, поступая так в отдельных
случаях, которые он выбирает умышленно. Тогда совсем медленно и
постепенно, как бы сам собой, этот новый род слушания
прокрадется в его привычки. — При духовном исследовании
планомерно упражняются в этом. Ученики чувствуют себя
обязанными, ради упражнения, выслушивать в разное время самые
противоположные мысли и приводить при этом совершенно к
безмолвию всякое свое согласие или, особенно, всякое
отрицательное суждение. При этом важно, чтобы безмолвствовали
не только все рассудочные суждения, но также и все чувства
неудовольствия и отрицания, а также и согласия. Особенно
тщательно должен ученик всегда наблюдать за собой, не
присутствует ли в нем эти чувства, если и не на поверхности, то
хотя бы в самой внутренней глубине его души. Ему следует,
например, выслушивать мнения людей, стоящих в каком-либо
отношении значительно ниже его, и подавлять при этом всякое
чувство своей большей осведомленности и своего превосходства. —
В этом смысле полезно для каждого прислушиваться к детям. Самый
мудрый может безмерно научиться от детей. — Таким образом
человек достигает того, что начинает отрешенно выслушивать
слова других, с полным устранением своей собственной личности,
ее мнений и образа чувств. Упражняясь таким образом в
выслушивании без всякой критики даже и тогда, когда
произносятся мнения, совершенно противоречащие его убеждению,
или когда ему подносятся «самые превратные» суждения, он
мало-помалу научается совершенно сливаться с существом другого,
всецело растворяться в нем. Он вслушивается тогда сквозь слова
в самую душу другого. Благодаря продолжительному такого рода
упражнению звук делается, наконец, настоящим средством для
восприятия души и духа. Конечно, для этого необходимо
наистрожайшее самовоспитание. Но оно ведет к высокой цели. Если
эти упражнения производить в связи с другими, указанными выше и
относящимися к звучанию в природе, тогда в душе человека
вырастает новое чувство слуха. Она становится способной
воспринимать вести из духовного мира, которые не выражаются во
внешних звуках, воспринимаемым физическим ухом. Пробуждается
восприятие «внутреннего слова». Духовному ученику постепенно
открываются истины из мира духа. Он слышит обращенную к нему
духовную речь. (Только к тому, кто путем самоотверженного
слушания достигает действительной способности воспринимать
изнутри, в тишине, без всякого движения своего личного мнения
или личного чувства, могут говорить высшие существа, о которых
идет речь в тайноведении. Пока выслушиваемое встречает со
стороны ученика какое-либо мнение или какое-либо чувство,
существа безмолвного мира безмолвствуют). — Все высшие истины
достигаются благодаря этой обращенной к нам «внутренней речи».
И все, что можно услышать из уст
