понятие «предмета в том, как», предмета в том, как его способов данности. Если отвлечься при этом от аттенциональных модификаций, от любых различий того вида, какого сами модусы осуществления, то и в рассмотрение входит — во все той же сфере позициональности, какой отдано у нас предпочтение, — различия по степени ясности, столь определяющие по мере познания. Сознаваемое темно как таковое и то же самое, сознаваемое ясно, весьма различны в аспекте своей ноэматической конкреции — не менее различны, нежели целые переживания. Однако ничто не препятствует тому, чтобы содержательное наполнение определениями, с какими подразумевается сознаваемое темно, было абсолютно тождественно наполнению сознаваемого ясно. Их описания покрывали бы друг друга, и синтетическое сознание единства так обнимало бы тогда сознание того и другого, что действительно речь бы шла о том же самом подразумеваемом. В соответствии с чем, в качестве полного ядра мы будем числить полную конкрецию соответствующего куска ноэматического состава, — стало быть, смысл в модусе его полноты.
§ 133. Ноэматическое предложение. Тетические и синтетические предложения. Предложения в области представлений
Теперь надо было бы тщательно провести эти различения по всем областям актов, а также, ради дополнения до целого, принять во внимание тетические моменты, какие особо сопряжены со смыслом — со смыслом ноэматическим. В «Логических исследованиях» таковые с самого начала (под рубрикой «качество») были восприняты в понятие смысла («сущности по мере значения»), а тем самым в этом единстве были различены оба компонента — «материя» (смысл в теперешнем понимании) и качество.[133 — Ср. 5-е исследование, §§ 20–21, с. 386–396. Ср., впрочем, и 6-е исследование, § 25, с. 559. Конечно, теперь нейтральная «оставленность» уже не значит для нас «качества» (тезис) среди прочих качеств, а значит модификацию — такую, которая «отражает» вообще все качества, а тем самым и целые акты.] Однако кажется более подходящим определять термин «смысл» только как эту самую «материю», а тогда единство смысла и тетического характера называть предложениями. Тогда у нас имеются одночленные предложения (как в случае восприятий и прочих тетических созерцаний) и предложения многочленные, синтетические, как-то предикативные доксические предложения (суждения), предположительные предложения с предикативно почлененной материей и т. д. Одночленными и многочленными, кроме того, бывают и предложения удовольствия, пожелания, приказания и т. д. Понятие предложения при этом, правда, чрезвычайно расширяется, что, возможно, и непривычно, однако происходит это в рамках важного сущностного единства. Ведь необходимо постоянно иметь в виду, что понятия «смысл» и «предложение» не содержат для нас ничего от выражения и понятийного значения, зато обнимают собою все выраженные предложения и, соответственно, значения предложений.
Согласно нашим анализам эти понятия обозначают абстрактный слой, принадлежный к полной ткани всех ноэм. Весьма перспективно для нашего познания, если бы удалось обрести этот слой в его полноохватной всеобщности, следовательно, усмотреть то, что ему действительно есть место во всех сферах актов. В простых созерцаниях понятия «смысл» и «предложение», неотделимо принадлежные к понятию «предмет», тоже находят свое необходимое применение — необходимо установить и особыми понятия «смысл созерцания» и «предложение созерцания». Так, например, в области внешнего восприятия из «воспринимаемого предмета как такового», путем абстрагирования от характера воспринятости, можно вы-смотреть — как нечто заключенное в этой ноэме до всякого эксплицирующего и постигающего мышления — смысл предмета: вещный смысл этого восприятия — таковой бывает иным от восприятия к восприятию (в том числе и относительно «той же самой» вещи). Если брать этот смысл полностью — с его наглядной полнотой, то в результате выявится определенное, весьма важное понятие явления. Таким смыслам соответствуют предложения: предложения созерцания, представления, предложения перцептивные и т. д. В феноменологии внешних созерцаний, которая как таковая имеет дело не с предметами просто как таковыми, в немодифицированном смысле, но с ноэмами в качестве коррелятов ноэс, понятия типа тех, что выявлены сейчас, находится в самом центре научного исследования.
Если же теперь мы сначала вернемся к нашей общей теме, то тут воспоследует дальнейшая задача — задача систематического различения основных видов смыслов: простых и синтетических (т. е. принадлежных к синтетическим видам), первой и более высоких ступеней. Отчасти следуя основным видам содержательных определений, отчасти основным формам синтетических образований, которые одинаково играют свою роль для всех областей значения, и так отдавая должное всему, что является определяющим по форме и содержанию для всеобщего строения смыслов, что общо для всех сфер сознания или свойственно замкнутым родовым сферам, мы восходим к идее систематического и универсального учения о формах смыслов (значений). Если же мы в дополнение к этому еще примем к сведению и систематическое различение характеров полагания, то тем самым одновременно будет создана систематическая типика предложений.
§ 134. Апофантическое учение о формах
Тут главная задача в том, чтобы дать очерк систематического «аналитического» учения о формах «логических» значений и, соответственно, предикативных предложений, «суждении» в смысле формальной логики, — такое учение принимает во внимание лишь формы аналитического или предикативного синтеза, оставляя в неопределенности все входящие в эти формы термины смысла. Хотя задача эта и специальная, она получает универсальную широту благодаря тому, что рубрика «предикативный синтез» обозначает класс всех возможных смысловых видов возможных операций; повсюду равно возможные операции экспликации и сопрягающего постижения эксплицированного: в качестве определения субъекта определения, в качестве части целого, в качестве релата его референта и т. д. С этим сплетаются операции коллекции, дизъюнкции, гипотетического сочетания. Все это — до всякого высказывания и до впервые выступающего вместе с таковым выражающего, или «понятийного» варианта, как выражение по мере значения льнущего ко всем формам и материям.
Это учение о форме, идеи которого мы уже не раз касались и которое, согласно нашим демонстрациям, составляет принципиально необходимую нижнюю ступень научной mathesis universalis, благодаря результатам настоящих исследований утрачивает свою изоляцию, она обретает свой кров в пределах замышляемого как идея всеобщего учения о формах смыслов вообще и место своего конечного истока — в ноэматической феноменологии.
Несколько приблизим это к себе.
Аналитически-синтактические операции — это, говорили мы, возможные операции для всех возможных смыслов и, соответственно, предложений, какое бы содержательное наполнение определениями ни заключал в себе соответствующий «не-эксплицированно» ноэматический смысл (каковой ведь есть не что иное, как «подразумеваемый» предмет как таковой, в соответствующем «как» своего содержательного наполнения определениями). Однако такой смысл всегда возможно эксплицировать, и всегда возможно осуществить какие-либо сущностно связанные с экспликацией («анализом») операции. Вырастающие таким путем синтетические формы (мы назвали их синтактическими по созвучию с «синтаксисами» грамматик) — вполне определены, принадлежны жесткой системе форм, их можно выделять и понятийно-выраженно постигать посредством абстракции. Так, например, с воспринятым в простом тезисе восприятия как таковым мы можем обращаться аналитически таким способом, какой проявится в выражения: «это черное; чернильница; эта черная чернильница — не белая; если белая, то не черная» и т. п. Тут мы с каждым шагом получаем новый смысл, вместо первоначально одночленного предложения — предложение синтетическое, которое можно привести к выражению и, соответственно, предикативному высказыванию согласно закону о выразимости всех предложений пра-доксы. В пределах почлененных предложений каждый член обладает своей синтаксической формой, берущей начало в аналитическом синтезе.
Допустим, что принадлежные к этим формам смыслов полагания суть доксические праполагания; тогда вырастают различные формы суждений в логическом смысле (апофантические предложения). Цель априорного определения всех этих форм, овладения, в систематической полноте, всеми бесконечно многообразными и все же закономерно ограниченными формообразованиями — эта цель отмечает для нас идею учения о формах апофантических предложений и, соответственно, синтаксисов.
Однако полагания, — в особенности же таково совокупное синтетическое полагание, — могут быть и доксическими модальностями: скажем, мы предполагаем и эксплицируем это в модусе «сознаваемое предположительно», или же нечто стоит для нас под вопросом, и мы эксплицируем стоящее под вопросом в вопрошающем сознании. Если мы выразим ноэматические корреляты таких модальностей («S, может быть, есть P», «S — это Р?» и т. п.) и если поступим точно так же и в отношении самого простого предикативного суждения, подобно тому, как выражаем утверждение и отрицание (к примеру: «S не есть P», «S все же есть P», «S есть безусловно, действительно Р»), то вместе с этим расширяется понятие формы и идея учения о формах предложений. Теперь[134 — В смысле излагавшегося выше: § 127 и далее, а также §§ 105–106 и далее.] форма многократно определена — отчасти посредством собственно синтактических форм, отчасти посредством доксических модальностей. При этом всякий раз к совокупному предложению принадлежен совокупный тезис, в таковом же заключен доксический тезис. Одновременно с этим любое такое предложение с прямо приспособленным к нему понятийным «выражением» — путем экспликации смысла и предикации, преобразующей модальную характеристику в предикат, — можно переводить в предложение высказывания, в суждение, каковое судит о модальности такого-то содержания такой-то и такой-то формы (к примеру: «Это достоверно, это возможно; вероятно, S есть Р»).
Точно так же, как с модальностями суждения, все обстоит и с фундируемыми тезисами и, соответственно, смыслами и предложениями сферы душевности и воли, со специфически принадлежными к ним синтезами и соответствующими способами выражения. Тогда легко определяется и цель новых учений о формах предложений и специально предложений синтетических.
При этом сразу же видно, что в подходящим образом расширяемом учении о формах доксических предложений — если только мы, подобно тому, как мы поступали с модальностями бытия, если аналогии тут допустимы, станем перенимать в материю суждения также и модальности долженствования, — отражается учение о формах всех предложений. Что значит перенимать, не требует долгих разъяснений, а в крайнем случае нуждается в иллюстрировании примерами: так, вместо «Пусть S будет Р» мы будем говорить: «Пусть будет так, что S будет Р», «Это желательно» (не: «желается»); вместо «S должно быть Р» — «Чтобы S было Р, это должно быть»; «Это — должное» и т. д.
Сама же феноменология видит свою задачу не в том, чтобы систематически строить такие учения о формах, в которых, как тому можно научиться на примере апофантического учения о формах, из первоначальных аксиоматических основополагающих образований дедуктивно выводятся систематические возможности всех дальнейших образований; поле феноменологии — это анализ раскрываемого в непосредственной интуиции априори, фиксаций непосредственно усмотримых сущностей и взаимосвязей таковых и их дескриптивное познание в системном союзе всех слоев в трансцендентально чистом сознании. То, что логик-теоретик изолирует в формальном учении о значениях, то, с чем он вследствие одностороннего направления своих интересов обращается как с чем-то для себя, не учитывая и не разумея ноэматических и ноэтических взаимосвязей, в какие вплетается все это, — то самое феноменолог берет во всей полноте взаимосвязей. Его большая задача — всесторонне исследовать все феноменологические сущностные сплетения. Любое простое аксиоматическое раскрытие одного из основных логических понятий становится особой рубрикой феноменологических исследований. Как только то самое, что, в
