собрании — и в каждой городской церкви — одного епископа (имена всех епископов в древней Церкви, начиная с времен Игнатия Антиохийского, были связаны с каким‑то данным городом), который был окружен коллегией пресвитеров (фактически и он сам был одним из пресвитеров) и долгое время назывался»пресвитером»(сравни Иринея). Появление прихода разрушило эту структуру; это разрушение повлияло не только на епископское служение, но и на служение пресвитера. Ибо это означало, что с этого времени совершение евхаристии не требовало присутствия пресвитеров как коллегии — существенный аспект первоначального смысла существования пресвитериума -, чтобы существовать в качестве поместной Церкви. Таким образом, отдельного пресвитера было достаточно, чтобы создать и вести евхаристическое собрание — приход. Можно ли было это собрание назвать»Церковью»?
Ответ на этот вопрос в отношении Православной Церкви исторически был отрицательным. Я лично считаю это счастливым обстоятельством по следующей причине: создание прихода как сконцентрированной вокруг пресвитера единицы не в первоначальной и экклезиологически правильной форме, которую мы могли бы охарактеризовать как «сконцентрированную вокруг пресвитериума», а в смысле отдельного пресвитера, действующего в качестве главы евхаристической общины, серьезно повредило экклезиологии в двух отношениях. Во–первых, оно разрушило образ Церкви как общины, в которой все саны необходимы как составные элементы. Приход, как он окончательно сформировался в истории, делал излишним и диакона и епископа. (Позднее с появлением частной мессы он сделал излишним даже мирян). С другой стороны, и в результате этого, это привело к пониманию епископа скорее как администратора, чем евхаристического предстоятеля, а пресвитера — как»специалиста по мессе»,»священника», таким образом, приведя к средневековому церковному упадку на Западе и к хорошо известной реакции в виде Реформации, как и к серьезной путанице в экклезиальной и канонической жизни самих Восточных Церквей.
Именно по этим причинам мы должны считать соответствующий экклезиальный статус прихода одной из самых фундаментальных проблем в экклезиологии и на Западе и на Востоке. Православная Церковь, по крайней мере, в моем понимании, выбрала точку зрения, что концепция поместной Церкви гарантируется епископом, а не пресвитером: поместная Церковь как единица при полном экклезиальном статусе есть епископская епархия, а не приход. Поступая так, Православная Церковь бессознательно осуществила прорыв в своей собственной евхаристической экклезиологии. Потому что теперь больше невозможно уравнивать каждое евхаристическое собрание с местной Церковью. Но в то же самое время делая такой выбор, она дала надежду на восстановление общиной природы местной Церкви, согласно которой местная Церковь может быть названа»™kklhs…a»только тогда, когда она является воистину кафолической, то есть когда она включает а) мирян всех культурных, языковых, социальных и других традиций, живущих в этом месте, и 6) всех других санов Церкви как частей одной и той же общины. Таким образом, можно надеяться, что однажды епископ найдет свое соответствующее место, которым является евхаристия, и разрыв в евхаристической экклезиологии, вызванной проблемой»приход–епархия», будет исцелен правильным образом.[753 — С практической точки зрения единственным ответственным решением было бы создание небольших епископских епархий. Это было бы отличной вещью со многих точек зрения. Например: а) это дало бы возможность епископам действительно узнать свою паству, а пастве узнать своих епископов, что автоматически улучшило бы пастырские качества епископата; 6) это снизило бы груз административных забот, которые сейчас обременяют епископов, давая, таким образом, им возможность действовать, прежде всего, в качестве предстоятелей при совершении евхаристии, что является их служением по преимуществу; в) это сделало бы возможным вновь проявиться коллегиальному характеру пресвитериума в чрезвычайно многозначительном смысле, который он имел в древние времена (сравни»синфроном»древних кафедральных соборов), что усилило бы чрезвычайно ослабленное значение пресвитера, особенно в Православной Церкви; г) это сделало бы ненужным поддержание скандально неканонического института викарного епископа, что является современным западным вторжением в православную традицию. Существование небольших епископских епархий ясно засвидетельствовано древней традицией (когда Григорий Чудотворец стал епископом Неокесарийским, в его епархии было только семнадцать верующих!).]
С развитием системы митрополий и постепенно системы патриархов в древней Церкви центр»местного»единства переместился от епископской епархии к более крупным географическим единицам, объединяющим епархии какой‑то провинции во главе с епископом столицы этой провинции. Такой ход развития, который номинально живет в Православии и в наши дни (некоторые епископы называются»митрополитами», но фактически митрополии как единицы больше не существует, исчезнув вместе с исчезновением древнеримской или византийской провинцией), в основном не изменил точку зрения на местную Церковь как тождественную епископской епархии. Система митрополий, развиваясь в тесной связи с синодальной практикой древней Церкви, представляла собой»случайный»или»каузальный»вид»локализации»Церкви, совпадая с заседаниями соборов. Когда принцип»равенства всех епископов по сущности»стал основной чертой православного канонического правила, то ни митрополиты, ни патриархи никогда не достигали положения глав отдельных церковных единиц, представляющих структуры выше или кроме епископской епархии. Постоянные соборы, конечно, существуют в Православных Церквях, но они никогда не рассматриваются в качестве отдельных церковных “организаций”, которые могли быть названы “местными Церквями”. С развитием в Византии знаменитой теории “пентархии” в Православии возникла система, в которой вся»o„koumљnh»состояла из пяти подразделений (патриархатов). Но несмотря на усилия, предпринимаемые некоторыми православными с целью придать патриархатам наименование “поместной Церкви”, принцип равенства всех епископов с точки зрения церковного статуса снова сделал невозможным создание из патриархата особой церковной единицы.[754 — Я придерживаюсь точки зрения, что церковный статус любой единицы в Православной Церкви кроме епископской епархии имеет свое происхождение не из самой этой единицы, а из епископской епархии или епархий. Это применимо не только — как мы уже видели, — к единицам, меньшим, чем епархия (например, приход), но и к более крупным. Таким образом, митрополия, архиепископия или патриархат сами по себе не могут быть названы Церковью, но только в силу распространенности, то есть в силу того факта, что такая единица базируется на одной или более епископских епархиях — местных Церквей, которые только одни в силу епископской евхаристии правильно называются Церквями. Это также означает, что митрополит, патриарх и т. д. обязаны своим церковным статусом тому факту, что они являются главами данных поместных Церквей.]
И, наконец, в этом историческом исследовании мы должны упомянуть идею автокефалии, под названием которой сегодня главным образом известна Православная Церковь. Принцип автокефалии базируется на современной концепции нации в том виде, как она развивалась в прошлом столетии. Согласно этому принципу Православная Церковь в каждой стране управляется своим собственным собором, без какого‑то ни было вмешательства со стороны любой другой Церкви и имеет свою собственную главу (патриарха, архиепископа или митрополита). В нынешнем состоянии богословского смешения (понятий), в котором находится Православие, стало обычным называть эти автокефальные Церкви “поместными Церквями” и, таким образом, очень часто способствуя возможности поглощения епископских епархий единицей, называемой “Автокефальная Церковь”, в такой степени, что она может обходиться без нее (епархии) полностью или с помощью постоянного синода или главы Автокефальной Церкви, причем ни то, ни другое никогда не является истинным представителем всех епархий, поместных Церквей какого‑то данного региона.[755 — Чтобы избежать превращения автокефальной Церкви в единицу, извлекающую свою церковность из самой себя, а не из епископских епархий, которые она включает в свой состав (сравни предыдущее примечание), главе каждой автокефальной Церкви необходимо окружать себя синодом епископов из этого региона. Однако, этот синод должен представлять все епископские епархии региона. Насколько позволяют обстоятельства, все епископы, или одновременно или путем ротации, должны быть членами этого синода.]
II. Вопросы относительно современного богословия поместной Церкви.
1. Церковность и локальность.
Термин»поместная Церковь», охватывает два аспекта, соответствующие словам этого термина, ни один из которых не должен рассматриваться в отрыве от другого. Первый аспект это аспект “локальности”, другой — “церковности”. Если эти два аспекта рассматривать вместе, то вопрос, который постоянно должен возникать, носит следующий, двусторонний характер: что делает Церковь “локальной, поместной” и что делает локальную организацию “Церковью”? Ибо не всякое собрание христиан автоматически является Церковью и не всякая Церковь по необходимости является “локальной”, поместной. Если мы применим перспективу евхаристической экклезиологии к этому вопросу, то мы придем к следующим замечаниям:
а) Церковь является поместной, если спасительное событие Христа берет свои корни, в какой‑то данной местной ситуации со всеми ее природными, социальными, культурными и другими особенностями, которые составляют жизнь и мышление народа, живущего в этом месте. Точно также как это происходит в евхаристии, когда люди предлагают Богу в качестве Тела Христова все, что является “Его собственным” (плоды земли вместе с продуктами своего собственного повседневного труда), то же самое должно применяться к жизни Церкви, если она является воистину поместной: она должна поглощать и использовать все особенности данной местной ситуации и не налагать на нее чуждую культуру.
6) Но это поглощение и использование местной культуры может сделать Церковь местной, но не обязательно Церковью. Ибо спасительное событие Христа не просто и чисто утверждает человеческую культуру; оно также критично по отношению к ней.[756 — На это указывает тот факт, что евхаристии предшествует крещение. Этот мир не может стать Церковью без какого‑то рода очищения.] Какие аспекты культуры должны быть исключены из поглощения и использования местной церковью, если она должна быть не просто местной, но и “Церковью”? Ответ на этот вопрос зависит от богословия, которого человек придерживается вообще и от приоритетов относительно того, что является существенно важным, а что — нет в православной вере. Если евхаристической перспективе позволяется играть решающую роль в этом случае, то критерии церковности могут быть сведены к не более чем следующему.
Евхаристия есть тот момент в жизни Церкви, где имеет место предвкушение эсхаты. Анамнезис Христа реализуется не как простое проигрывание прошлого события, но как анамнезис будущего,[757 — Сравни тезис Дж. Джеремини в его “Евхаристические слова Иисуса” в отношении Нового Завета. Древние литургии (например, литургии св. Иоанна Златоуста, Василия Великого и т. д.) сохраняют точно такую интерпретацию “анамнезиса”, когда они говорят о “воспоминании” в Евхаристии не только о прошлых событиях истории спасения, но и о втором пришествии. Это воспоминание о будущем является существенно важным аспектом Евхаристии.] как эсхатологическое событие. В евхаристии Церковь становится отражением эсхатологической общины Христа, Мессии, образа тринитарной жизни Бога. С точки зрения человеческой жизни это означает главным образом одно: возвышение над всеми разделениями, и природными и социальными, которые держат жизнь этого мира в состоянии дезинтеграции, фрагментации, распада и, отсюда, смерти. Все культуры тем или иным способом сопричаствуют этому падшему и разделенному миру и поэтому все они включают элементы, над которыми надо возвыситься. Если Церковь при своей локализации перестает представлять в отношении образ Царствия, то это не Церковь. Равным образом, если евхаристическое собрание не есть такой образ, то это не евхаристия в истинном смысле.[758 — Евхаристия, которая отражает различие между расами, полами,
