он, — не только по возможности свести все физические представления в единство, но главным образом предсказание (=die Vorhersage) и тем самым практическая управляемость физики» (Там же).
Фихте, на наш взгляд, рассуждает в духе Канта, когда говорит следующее: «Реальность природы, которую мы строим, не может сравниться с оптически данными фактами в себе, ибо ни один путь не ведёт к ней» (Цит.по: Lauth R. Ibid.: S. 94). Фихте, как видим, различает природу, построенную на принципах самосознания, и природу как вещь в себе. Естественные науки, по его мнению, являются «продуктом нашей воли, наших усилий (Ibid). Но если спросить, «какова же природа естествознания сама по себе, то это будет бессмысленный вопрос, ибо в принципе ответить на него невозможно» ((Ibid). Фихте признаёт наличие «границы», за которую не должно выходить наукоучение (Ibid.: S. 95). «Наукоучение — пишет Фихте Шеллингу, — …есть система, которая движется внутри круга субъект-объективности Я как конечной интеллигенции, изначально ограниченной материальным чувством и совестью. Внутри этого круга чувственный мир можно полностью дедуцировать, не вдаваясь, однако, в объяснение самой этой изначальной ограниченности» (J.G. Fichtes Leben und lit. Brief. — Bd. 2. -S. 321; J.G. Fichte im Gesprach… Bd. 5. — S. 296). Фихте не согласен с Шеллингом в том, что тот хочет выйти за пределы «Я». Такой выход, по мнению Фихте, равносилен отказу от трансцендентальной философии. «Конечная интеллигенция как дух, — продолжает Фихте, — есть низшая потенция интеллигибельного ноумена; конечная интеллигенция в качестве природного существа есть высшая потенция интеллигибельного как природы. Если Вы принимаете субъективное в природе за интеллигибельное, а следовательно, невыводимое из конечной интеллигенции, то Вы совершенно правы» (J.G. Fichtes Leben und lit. Brief. — Bd. 2. -S. 321-322; J.G. Fichte im Gesprach… Bd. 5. — S. 297).
Итак, Фихте полагает, что трансцендентальная философия должна проявить волю к включению философии природы в свою сферу. Это означает, что наукоучение имеет дело не с реальным естествознанием, а с «самосознанием» или с естествознанием как трансцендентальным гносеологическим субъектом. Если наукоучение выйдет за границы «Я», или «знания», то это будет означать полный разрыв с духом кантовского критицизма. Философ, перейдя на позиции натурфилософии, уподобится в этом случае Пигмалиону, но никакие боги не оживят ему созданной же им искусственной реальности природы.
Проникая в дух современного ему естествознания, Фихте стремился показать, что этот дух развивается по принципу «самоограничения» Я.
Развитие познания, согласно Фихте, осуществляется через целый ряд синтезов «деятельности» и «страдания», которые входят в самых различных сочетаниях в «Я» и «не-Я» («Я полагает в себе отчасти страдание, поскольку оно полагает деятельность в не-я; но отчасти оно не полагает в себе страдания, поскольку оно полагает в не-Я деятельность…» Фихте И.Г. Избр. соч. Т. 1. — С. 126). «Надо различать, — полагает Фихте, «деятельность Я» и «деятельность Я, не производимую самим Я» (Цит. по: Гайденко П.П. Указ. соч. — С. 64). Последняя здравому рассудку представляется совершенно несостоятельной. Как, спрашивается, можно вести речь о деятельности сознания, независящей в то же время от самого сознания? Рассудок при этом полагает, что «независимое» есть то, что находится вне «Я», именно то, что от этого «Я» совершенно не зависит. Но мы знаем, что Фихте не допускает никакой реальности, кроме деятельности «Я».
Конечно, можно сказать, что фихтевское «Я» не только полагает «не-Я», но и им же себя ограничивает. И поскольку всё это совершается в пределах одного и того же «Я», то взаимоограничение «Я» и «не-Я» выступает как самоограничивающая себя деятельность трансцендентального «Я», т.е. деятельность, которую данное «Я» никогда не осознаёт в себе непосредственно (Там же). По Фихте — это бессознательная деятельность или деятельность, не зависящая от сознания, «независимая деятельность». Она является как бы основой, на которой взаимодействуют «Я» и «не-Я». Однако, на наш взгляд, было бы неверно изображать Фихте в качестве тайного апологета бессознательного. Ведь Фихте не только не подвергает самосознание критике в своём качестве антагониста бессознательного, но, напротив, стремится снять бессознательное в таком синтезе «Я» и «не-Я», где чувствуется больший удельный вес Абсолютного «Я».
Теоретическое «Я» науки, считает Фихте, развивается по логике Абсолютного «Я». Главный недостаток философии Шеллинга, по его мнению, заключается в том, что она находит в Абсолюте всё то, что только должно быть выведено из него. Фихте утверждает, что в Абсолюте ничего нельзя обнаружить, «оно есть именно абсолютное, и всякое другое слово здесь излишне» (Цит. по: Гайденко П.П. Указ. соч. — С. 190-191). Логика развёртывания научного самопознания заключена в выборе теорий, что предполагает внесение в науку момента «самонеположения», «самоограничения» Я.
Фундаментальная наука, в частности физика. Содержит в себе до конца не объяснимое, и никакая натурфилософия, по мнению Фихте, не в силах справиться с обоснованием её законов. Однако нет ничего плохого в том, рассуждает он далее, если мы сами попытаемся дать обоснование данных законов в пределах исключительно одной только сферы самопознания.
Таким образом, Фихте верит в силу самосознания, волюнтаристически полагая при этом, что в процессе исследования понятия «притяжения» ему, наконец, откроется истинная сущность многих явлений, открытых физиками.
Достаточно интересным является следующее рассуждение Фихте о гравитации. «Почему тело А, — задаёт он вопрос, — не расширяется до пространства, занимаемого телом В и наоборот» (Цит. по: Lauth R. Ibid.: S. 66). Он отвечает: «Оба находятся … в равновесии. Если одно не выдержало бы напора, то другое расширилось бы…» (Ibid). Но этого не происходит, так как тела в пространстве мгновенно соотносятся друг с другом (Ibid).
Фихте оговаривается, правда, что его собственное понимание сил «притяжения и отталкивания не идентично гравитации в ньютоновском смысле» (Цит. по: Lauth R. Ibid.: S. 66). Но истинный подтекст сформулированных им утверждений всё же не избегает натурфилософского характера. Тела, по Фихте, должны взаимодействовать мгновенно, чтобы оставаться в состоянии равновесия. Как известно, теория дальнодействия Ньютона нисколько не объясняет природы тяготения. Но Фихте кажется, что чистое самосознание всё же позволяет это сделать, ибо самый первый акт самосознания, из которого развёртывается бытие природы, происходит вне времени. Данный акт можно уподобить «мгновению», равному вечности.
Строго говоря, размышляет он, следует отличать «закон духовного мира» от закона материального мира. Но такое различение возможно только с позиций более высокого принципа, принципа долга. Сфера долга, конечно, в определённом отношении схожа с материальной сферой. Как и в материальном мире, в мире долга я охватываю своей «согласной с долгом волей ряд необходимых и неизбежных следствий» и делаю это именно так, «как будто бы они уже существовали» (Фихте И.Г. Назначение человека. — СПб., 1906. — С. 174). «Разница лишь в том, — продолжает Фихте, — что я не могу определить их как следствия в материальном мире, т.е. знаю только, что они будут, но не знаю, каковыми они будут» (Там же) .
«Воля, продолжает настаивать Фихте, — должна действовать просто сама через себя, без всякого ослабляющего её проявление орудия, в совершенно однородной с нею сфере, как разум на разум, как духовное на духовное» (Там же. — С. 174) (Подч. мной. — А.Л.). Такая трансцендентальная точка зрения была для Фихте единственной формой, в которой он мог установить возможность неограниченной автономии человека на основе современного знания. Природа у него не стала подлинным предметом наукоучения. Бесконечность природы исчезает в наукоучении вследствие силы нравственного закона. В лекциях «О назначении учёного» Фихте патетически восклицает: «Я смело поднимаю голову, обращаясь к грозным скалистым горам и к бушующему водопаду со словами: я вечен, я противоборствую вашей мощи. Обрушьтесь все на меня, и ты, земля, и ты, небо, смешайтесь в диком смятении… Одна моя воля со своим твёрдым планом должна мужественно и спокойно выситься над развалинами мира, так как я принял моё назначение, и оно прочнее, чем вы, оно вечно, и я вечен, как оно» (См.: Фихте И.Г. О назначении учёного /Пер. с нем. Б.В. Яковенко. Иоганн Готлиб Фихте. Сочинения. Работы 1792-1801 гг. Изд-е подгот. П.П. Гайденко. — М.: Ладомир, 1995. — С. 504).
Итак, в целом Фихте волюнтаристически обращается с природой. Но он всё же разграничивает уровни её постижения. Когда речь идёт о естественнонаучном постижении природы, то Фихте действует осторожно, и его мышление в этой области почти целиком определяется Кантом. Когда же речь заходит об объяснении природы сточки зрения практического наукоучения, то Фихте чаще всего видит в ней средство для осуществления нравственной воли. Фихте, как показал в своей магистерской диссертации Б.П. Вышеславцев, выстраивает целый ряд понятий, так или иначе описывающих процесс нарастания воли в природе: «влечение», «томление», «хотеение» (См.: например, главу «Категории природы как условия возможности свободы» //В кн.: Вышеславцев Б.П. Этика Фихте. М., 1914 и т.д.). Достаточно скучными являются рассуждения Фихте о том, как в природе организуется воля, какие ступени она проходит, каким формам организации материи данные ступени соответствуют. И, в конце концов, мы получаем не природу во всём бесконечном многообразии её форм движения, а всё ту же самую волю, которая жаждет освободиться от всего чувственного, т.е. стать чистым духом. Не случайно Маркс и Энгельс писали, что учение Фихте о «Я» есть «метафизически переряженный дух в его оторванности от природы…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 2. — С. 154).
Однако, необходимо отметить следующее. Создавая трансцендентальное учение о природе, Фихте не злоупотреблял категориями духовного и духовности. По его мнению, существование духовного требует иных для своего описания понятий, чем естественнонаучные. В процессе исследования естественных наук Фихте шёл вслед за Кантом и смог в силу этого высказать целый ряд философских идей, обладающих и по настоящий день методологической ценностью. Вместе с тем, настаивая на чисто трансцендентальном подходе к изучению природы, он абсолютизировал значение фактора воли, полагая, что различные формы организации природы служат лишь средством для осуществления нравственной цели. В результате этого он, вероятнее всего, так и не смог до конца преодолеть натурфилософский подход к природе.
Тем не менее, в защиту Фихте надо сказать, что, включая природу в структуру универсальной духовной деятельности, он исходил прежде всего из интересов свободы, свободной личности.
Создавая учение о духовном, Фихте полагал, что осуществляет подлинную дедукцию пространства и времени. Но в действительности реального времени и пространства он так и не коснулся. Его Абсолютное «Я» или «чистый дух», как признавали некоторые современники, оказалось не более, чем фразой (J.G. Fichte im Gesprach… Bd. 4. — S. 259).
Кант иронизировал над теми, кто стремился постепенно
