лишь одну реальность — реальность
духовного, — Фихте, с одной стороны, был вынужден глубоко осознать
сам факт принципиальной несводимости духовного на естественнонаучные
категории, а с другой — преобразовать дух естествознания в
направлении усиления в нём фактора чистой воли.
2. Первая сторона философии Фихте, как мы уже показали, связана
с идеей «самоограничения» Я, духовной субстанции, и объективно
оставляет место естественным наукам. Вторая же сторона и вязанная с
ней натурфилософская задача, осталась у Фихте нереализованной.
3. Фихте, испытывая определённую враждебность к натурфилософии
и оценивая свой подход к естественным наукам как трансцендентальное
учение о природе, больше тяготеет к разработке теории познания, к
учению о том, какой должна быть наука о природе, чем к философии
природы. Отношение к последней у Фихте было сложным. Истина природы
может быть постигнута, по его мнению, на двух разных уровнях: на
низшем — с помощью естественных наук (в этом случае мы имеем
натурфилософию), и на высшем — с помощью наукоучения (в этом случае
перед нами — трансцендентальная философия природы, которая
занимается, например, проблемой конституирования времени в
сознании**).
______________ ** здесь можно читателя отослать к сочинениям Р. Лаута. — Lauth R. Die transzendentale Naturlehre Fichtes nach der Principien der Wissenschaftslehre. — Hamburg: Meiner, 1984; Lauth R. Die Konstitution der Zeit im BewuBsein. — Hamburg: Meiner, 1981.
Заключение. Проблема соотношения
трансцендентального учения о природе
и философии природы
Задача философии природы, как мы её здесь понимаем, состоит в том, чтобы осмыслить природу в её целостности и попытаться соединить диалектическое учение об универсальных космических силах с естественными науками. При этом речь идёт не только о том, чтобы использовать богатейший потенциал древнегреческой и немецкой классической философии при обзоре явлений природы, при рассмотрении общих методологических ориентаций современного естествознания, но, главным образом, о восстановлении той Ариадниной нити, которая позволяет науке ориентироваться в сложном лабиринте идей. На роль этой нити как раз и претендует философия, составной частью которой является философия природы.
Философия природы не есть какое-то застывшее и завершённое знание. В отличие от натурфилософии, которая представляет собой метафизическое учение о природе, опирающееся при объяснении её не на опытные данные, а на умозрительные предпосылки, философия природы не только не исключает сферу опыта, но, пытаясь погрузиться в его глубины, приходит к тому выводу, что должна, видимо, существовать точка, где опыт и мышление, чувственное и сверхчувственное образуют одно неделимое целое.
В данном отношении философия природы, как и натурфилософия, имеет целью выработку миросозерцания, объединяющего в себе как факты внешнего материального, так и факты внутреннего духовного мира. Древнейшими представителями натурфилософии были ионийские физики; своё дальнейшее развитие она получила в Италии в эпоху ренессанса. Она разрабатывалась Николаем Кузанским, Джордано Бруно и другими мыслителями. В XIX веке натурфилософия стала связываться с именами Шеллинга и Гегеля.
Но всё же нам следует признать, что ни у Шеллинга, ни, тем более, у Гегеля натурфилософия не существует в чистом виде.
«Философия природы» Гегеля привлекает всё большее внимание современных естествоиспытателей. Мнение об её исключительной оторванности от реальных фактов естествознания, господствовавшее в XIX веке, сменяется мнением об исключительной методологической ценности и плодотворности многих гегелевских натурфилософских идей.
Например, С. Самбурский в своей статье «Философия природы Гегеля» обсуждает параллели между концепциями пространства, времени и гравитации у Гегеля и этими же понятиями в теории относительности А. Эйнштейна (См.: Sambursky S. Hegel’s philosophy of Nature //The interaction between science and philosophy. Ed. by Elkana Y. — (N.Y.), 1974. — P. 148). По мнению Самбурского, суть аргументации Гегеля может быть сведена к следующему. Прежде всего, пространство есть непосредственная определённость природы, факт её вне-себя-бытия, её идеальная непрерывная рядоположенность. От индифферентности в вне-себя-бытия можно прийти к отрицанию пространства точке. Это отрицание имеет, в первую очередь, пространственный характер и, исходя из него, можно диалектически дедуцировать линии, плоскости, другие геометрические определённости. Но есть и иной аспект отрицательности точки, именно — её для-себя-бытие. Эта отрицательность, безразличная «к спокойной рядоположенности пространства», и есть время. Ввиду своей двойной отрицательности точка даётся уже как пространственно-временная сущность и Гегель определяет её как место. Данное определение места как единства «здесь» и «теперь» — не просто остроумная формулировка, продолжает развивать свою мысль Самбурский, но «предвосхищение четырёхмерного релятивистского мира» (Там же).
От понятий пространства и времени Гегель переходит к понятию движения, которое есть исчезновение и новое самопорождение пространства во времени и времени в пространстве. Движение, т.е. смена места его отрицательностью, другим местом, есть чистая идеальность, чистая абстрактность. Однако такое становление «есть столь же совпадение в нём противоречия, есть непосредственно тождественное налично сущее единство их обоих, материя» (См.: Гегель Г.В.Ф. Философия природы //Энциклопедия философских наук. Т. 2. — М.: Мысль, 1975. — С. 61).
Как видим, Гегель отрицал существовавшую тогда концепцию пространства и времени, которая рассматривала их пустые и безразличные к тому, что их наполняет. Ведь было бы неверно утверждать одновременно и безразличие материальных предметов к пространству и времени, и существование их во времени и пространстве. Поскольку материя, по Гегелю, есть не что иное, как реальный аспект пространства и времени, она должна проявлять характерные черты их обоих.
Фихте, как известно, во взглядах на природу пространства и времени придерживался иных позиций. В «Фактах сознания» он специально рассмотрел вопрос об обосновании трёхмерности пространства. При этом Фихте исходил не из точки, как Гегель, а из линии — этого исходного пункта «созерцания» или свободы. Далее сам Фихте рассуждал так, что поскольку линия олицетворяет собой образ «времени», то именно она (а не точка, из которой может быть проведено множество линий, следовательно, бесчисленное множество измерений), дoлжная быть ограниченной сопротивлением, представляет собой подлинное основание трёхмерности. Таким образом, пространство следует из времени, а само время отождествляется со свободой. Правда, Фихте добавляет, что речь идёт о созерцании «образа свободы» а само время есть непосредственное созерцание чистого свободного принципа или безусловного «Я». Однако фихтево «Я» здесь собственно ещё не разделено на духовное и абсолютное, в результате чего речь идёт не о действительном пространстве и времени, а только об их возведении до значения чистого ноуменального или абсолютного «Я».
Но наше сопоставление программ Фихте и Гегеля должно быть ещё более тонким. Дело в том, что Фихте всё же не завершил трансцендентальную философию до конца. Так, постоянный выбор имён для «Я» говорит о том, что он так и не смог избавиться от этого «Я». В результате, духовное и абсолютное начало перемешивались, в то время как реальная природа непрерывно заявляла о себе в форме «толчка». Таким образом, на деле Фихте только обещал возвести природу до чистого ноумена, но не смог этого сделать, быть может, в силу того, что гуманистическая идея автономии человеческого духа всё время продолжала давать о себе знать. Гегель же, разделив фихтево «Я» на дух и абсолют**, не только над человеческим духом, но и над природой поставил царство «Логики». Однако положительный момент для науки здесь состоял в том, что не приходилось более сочинять природу, отдаваясь «продуктивному воображению», а только обнаруживать в ней «Разум». Так, натурфилософия в руках Гегеля медленно стала превращаться в философию природы.
______________ ** На данный момент обращает внимание В. Хёсле //Хёсле С. Гении философии нового времени. — М.: Наука, 1992. — С. 141.
Таким образом, если широко трактовать основную идею трансцендентальной философии, (т.е. как способность разума ещё до познания предметов выдвигать теорию, претендующую на всеобщую значимость), то действительно можно согласиться с В. Хёсле, который считает, что «Гегель одновременно и завершает трансцендентальную философию»**. Однако момент истинности гегелевской и фихтевской программ всё же не исчерпывается трансцендентальными аргументами, а требует привлечения естественнонаучного материала.
______________ ** См.: Там же. — С. 138.
Что касается трансцендентального природоучения Фихте, то выше мы показали необычайную методологическую продуктивность его идей для новейшей физики. Но для того, чтобы глубже понять Фихте, необходимо разобраться в «Философии природы» Гегеля, фундаментом которой является гегелевская концепция пространства и времени.
Прежде всего отметим, что гегелевское понимание пространства и времени невозможно осознать в отрыве от замысла всей «Философской энциклопедии наук», которая начинается с «Науки логики». Последняя, по Гегелю, распадается на три части: 1) учение о бытии, 2) учение о сущности, 3) учение о понятии и идее. «Указанное здесь разделение логики… должно рассматриваться лишь как предвосхищение (подч. мной. — А.Л.) и её оправдание, или доказательство, может получиться лишь из подробного рассмотрения самой мысли, ибо доказать означает в философии показать, как предмет через самого себя и из самого себя делает себя тем, что он есть» (См.: Гегель Г.В.Ф. Наука логики //Энциклопедия философских наук. Т. 1. М.: Мысль, 1975 — С. 213).
Таким образом, необходимость происхождения природы из царства абсолютной идеи обосновывается в «Науке логики» и «Философия природы» выступает лишь как один круг целого (Гегель Г.В.Ф. Философия природы //Энциклопедия философских наук. Т. 2. — С. 9). «Охотно признано, конечно, писал Ф. Энгельс, — что в подробностях философии природы встречается бессмыслица, но его настоящая философия природы заключается во второй книге «Логики», в учении о сущности, которое, собственно говоря, и есть ядро всей доктрины» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 31. — С. 39).
Гегеля часто упрекают за то, что он упустил в своей системе логических категорий ряд понятий, имеющих универсальное значение. Действительно, в «Философии природы», как раз именно в учении о пространстве и времени, содержатся диалектические взгляды на их природу и возникает мысль о дополнении гегелевской логики категорий этими двумя понятиями (См.: Ситковский Е. Философская энциклопедия Гегеля //Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. — С. 44).
Однако Гегель строил прежде всего систему и в соответствии с этим прямо оговаривается, что категории пространства и времени не могут быть отнесены к логике, а рассматриваются только в «Философии природы», которая только с них и начинается. У Фихте же, как известно, настоящая философия природы является органической частью наукоучения, т.е. трансцендентальной философии.
В параграфах 254-261 «Философии природы» Гегель развивает учение о пространстве и времени. И здесь то, что выступило ранее в «Науке логики» как предвосхищение, вдруг обнаруживает себя в сложных диалектических взаимопереходах категорий пространства и времени. «Истиной пространства, заявляет Гегель, — является время (у Фихте было наоборот. — А.Л.), так пространство становится временем. Таким образом, не мы субъективно переходим к времени, а само пространство переходит в него. В представлении пространство и время совершенно отделены друг от друга, и
