пределы доказательства. Они являются основой любого доказательства, поскольку могут быть для них основанием. Таким образом, общим принципом доказательства является, например, принцип противоречия, и, более того, каждая отрасль знания имеет свои собственные принципы. Существенно то, что, по Аристотелю, существуют наиболее общие суждения, которые не имеют и не требуют доказательств.
Суждение для Аристотеля было совокупностью понятий; логической же единицей было понятие. Суждение включает в себя два понятия: одно — субъект, другое — предикат, и основывается на том, что менее общее понятие подчиняется более общему (говоря технически, речь идет о «соподчинении» понятий). Суждение «Сократ — человек» подчиняет понятие «Сократ» понятию «человек», а суждение «человек смертен» подчиняет понятие «человек» наиболее общему понятию, «смертное существо». Отношение соподчинения является преходящим: если смертность характеризует человека, то она характерна и для Сократа, который является человеком. На это опирается предположение, а также доказательство, которое есть не что иное, как вывод из истинных суждений. Простая форма, названная силлогизмом, является выводом из двух суждений, имеющих одно общее понятие. Теорию силлогизма Аристотель разработал практически исчерпывающе. Она составила существенную часть его логики, которая просуществовала века.
Развивая логику, Аристотель считал ее отдельной дисциплиной. Она вышла за пределы философии. Более того, он рассматривал ее не как самостоятельную науку, а как подготовительный инструмент наук, или, как позже привыкли говорить, — формальную дисциплину.
Она, однако, не была независима от того или иного решения общефилософских проблем. Логика Аристотеля была выражением его философской позиции. Она базировалась на убеждении, что бытие единично, а общие характеристики выражают его сущность. Отсюда следовало, что отношение соподчинения было предпочтительнее других логических описаний, и то положение, что за логическую единицу принимается понятие, включает в себя общие черты единичных вещей.
3. Логика и психология познания. Иерархическая структура понятий, связанная определениями, и иерархическая структура суждений, связанная доказательством, устанавливали идеальный образ знания, но знания не развивающегося, а носящего завершенный, абсолютный характер. Логика Аристотеля включала в себя, скорее, методы преподавания полученного знания, чем методы его получения. Что из общего следует частное, а не наоборот, — это лежит в природе вещей; в то же время в природе человеческого разума есть, напротив, идея о том, что только через знание частей можно дойти до знания целого. Силлогизм — это структура достигнутого знания, а структурой развивающегося знания силлогизм не является, ею будет индукция. Логика Аристотеля в таком случае представляла реальный порядок истин, не утверждая, тем не менее, что он является психологическим порядком, в котором мы познаем истины. Эти два порядка были даже для Аристотеля противоречивыми сами по себе, демонстрируя принципиальное противоречие в его философии: путь от общего к частному и от частного к общему, иначе говоря, направление, которое присуще природе вещей, и направление, присущее человеческому разуму, или логический и психологический порядки — и еще, иначе говоря, — метод изложения (преподавания) полученной истины и метод ее получения.
В вышеприведенном суждении проявляется отступление Аристотеля от позиции Платона, который добивался тождества обоих порядков, а не их противопоставления. Платон считал, что разум исходит из врожденных общих понятий и на их основе дедуктивно действует в знании.
В силу этого Платону было достаточно разума для познания. В то же время у Аристотеля чувства играли такую же важную роль, как и разум. Необходимо соприкасаться с реальностью, чтобы чтолибо знать о ней; разум же может с ней контактировать только через чувства; врожденных понятий в разуме не существует, он как бы чистая доска, на которой фиксируются восприятия; с них должно начинаться познание. От них же, путем постепенного абстрагирования, выделения общих факторов, разум приходит к понятиям. Вот здесь и начинается работа разума: на основе материала, полученного чувствами, познается то, что обще для вещей, и поэтому, как считал Аристотель, существенно для них. Разумное знание является целью, в то время как чувственное знание есть его необходимое начало и основа. Таким образом, Аристотель воздавал разуму и чувствам «по заслугам» и компромиссно гасил взаимные претензии рационализма и сенсуализма. Говоря, что только разум может извлечь из ощущения то, что существенно, Аристотель стоял на позиции рационализма, но его рационализм был связан с генетическим эмпиризмом. Его философия, по сравнению с философией Платона, значительно усилила эмпирический фактор.
Никто не делал большего, чем Аристотель, акцента на том, что познание имеет пассивный характер. Вся власть принадлежит чувствам, если необходимо познавать внешние предметы, чувства должны быть рецептивными для того, чтобы с необходимостью подвергаться воздействию этих предметов. Это касается также и разума с той лишь разницей, что он сталкивается с объектами опосредованно, через образы, которые ему доставляют чувства.
Аристотель делал акцент на эмпирической основе познания, выступая против им же самим поддержанных врожденных факторов, но в еще большей степени — против мистических факторов. Ни одно вещее воображение не может заменить опыт. В противовес Платону, который видел бессилие разума по отношению к конечным принципам, Аристотель признавал не только силу разума, но и силу чувств. Он занимал позицию преклонения по отношению к врожденной власти разума. По Аристотелю, доказательства не могут идти в бесконечность, поскольку должны существовать первые (изначальные) предпосылки; это положение дало ему возможность обосновать веру в силу разума. Он считал, что общие истины, которые пытается постичь разум, можно принять на веру, и они не требуют доказательств. В силу этого они могут выполнять функции первых предпосылок. Философия Аристотеля опиралась на истины без доказательств и была догматической философией. Вера Аристотеля в разум позволяла построить метафизику, делая ненужной критику познания. К его системе философии принадлежат логика и психология познания; они выполняют в ней те же функции, которые в других системах отводятся критике или теории познания.
Теоретическая философия
1. Разделение философии. Философия, понимаемая в то время наиболее широко как «познание истины», получила в работах Аристотеля настолько широкое толкование, что стала актуальной конкретизация ее предмета. Аристотель вначале выделил логику как подготовительную дисциплину, а затем разделил философию на две большие част и: на теоретическую и практическую. Это деление надвое он обосновывал как тем, что разум выполняет двоякие функции (познание принципов бытия и принципов деятельности), так и тем, что мы можем вести двоякий образ жизни (жизнь исследовательскую и жизнь практическую).
В практической философии он выделял две главные сферы — этику и политику, которым подчинил такие вспомогательные дисциплины, как риторика, экономика и поэтика (хотя ранее он считал поэтику самостоятельной дисциплиной). Теоретическую философию он разделил на физику, математику и первую философию. Основой такого деления был уровень абстракции, наименьший в физике, больший в математике (которую он понимал широко и куда, кроме арифметики и геометрии, включал еще целый ряд наук, черпавших из арифметики и геометрии свои принципы, — имелись в виду музыка, оптика или перспектива, астрономия и механика).
Существует еще одна наука, которая даже больше, чем математика, вырабатывает абстракции. Своим предметом она имеет бытие как таковое, причем рассматриваются только общие характеристики бытия, а все частные проблемы его формирования остаются в ведении других наук. Эту наиболее общую из наук Аристотель назвал «первой философией», или просто «философией», в строгом значении этого слова. Позднее для нее было найдено иное название, а именно то, что было одновременно названием аристотелевской работы — «Метафизика». Метафизика была истинным ядром философии Аристотеля, а ее выводы указывали на характер других специальных разделов, таких как учение о Боге, о природе или о душе.
2. Субстанция. Аристотель был убежден, что самостоятельным бытием, согласно более позднему латинскому термину — «субстанцией», обладают лишь конкретные вещи. В действительности же, бытие можно рассматривать различными способами: как совокупность вещей, либо как совокупность качеств, квантов или отношений иного рода. Однако из этих «категорий» только одна «вещь» является субстанцией, в то время как качества, кванты и отношения могут существовать только в связи с вещами, как их «принадлежности» (полатыни — акциденции). Это убеждение, не признающее самостоятельного бытия вне реальных вещей, и, в силу этого, противоречащее платоновскому идеализму, было принципиальной позицией Аристотеля. Отсюда следовало более точное определение задачи «первой философии»: она должна исследовать бытие само по себе и, следовательно, реальные вещи; она должна установить их всеобщие характеристики и атрибуты.
3. Форма и материя. Логические рассуждения привели Аристотеля к выделению в субстанции двух элементов. Если взять какуюто единичную субстанцию, например, какого-либо определенного человека, то отдельные его характеристики входят в понятие «человек», в его определение, а иные (например, что он небольшого роста) не входят в это понятие, в его определение. Можно и необходимо, с этой точки зрения, разделить каждую вещь на то, что включено вес понятие, и то, что не входит в это понятие; на то, что принадлежит к определению и что не принадлежит. Иначе говоря, разделение идет на общие характеристики вещи, объединяющие ее с другими вещами того же класса, и на ее единичные характеристики.
Понятийно обобщенные, общие видовые качества вещи Аристотель назвал «формой», остальные — «материей». И субстанция, в его понимании, распалась на форму и материю. Название этих двух элементов «форма» и «материя» опиралось на определенную аналогию с тем, что, как правило, так и называлось. Тем не менее, «форма» у Аристотеля потеряла свое начальное значение и заменила его на переносное. В противоположность пространственной форме, Аристотель создал особое, в действительности совершенное понятие — понятийную форму.
И в понятии «материи» у Аристотеля произошли подобные изменения. Материя включила в себя все то, что в субстанции формой не является: то есть она стала тем, что, по своей природе, неопределенно, неоформленно. Это не относится к тому, что обычно называется «материей», — такой, как бронза или мрамор. Бронза и мрамор, по словам Аристотеля, не есть чистая материя, поскольку она неоформленна. Только «первая» чистая материя не имеет в себе еще ни одной формы и не является действительно неопределенной. Таким образом появилось достаточно совершенное понятие «материи», как неопределенного основания явлений.
Аристотель создал новые понятия «формы» и «материи», однако он не полностью отбросил старое понимание: как примеры материи, приводил бронзу и мрамор, а как пример формирования — деятельность скульптора. В то же время форма и материя были у него предметом новых рассуждений, но часто достаточно непоследовательных и ошибочных. Аристотель объединил результаты двух видов анализа: логического анализа субстанции с ее генетическим анализом, исследующим то, что происходит, когда скульптор формирует бронзу или мрамор. Содержание понятия субстанции он отождествлял с формой, которой субстанция достигла в своем развитии. Сделал он это для того, чтобы форма, как понятие, явилась проявлением единого в вещах: вещи, поскольку они материально сложны, всегда имеют одну форму и одно понятие. Своей неопределенной материи Аристотель приписывал, помимо всего прочего, очень определенные характеристики. А именно: материя
