область высказываний не относится ни к говорящему субъекту, ни к чему-либо наподобие коллективного сознания, ни к трансцендентальной субъективности; 3) в их трансформациях, последовательных рядах, ответвлениях поле высказываний не подчиняется темпоральности сознания как своей законной модели («Время дискурса не является переводом в видимую хронологию смутного времени мысли»). Тем самым анализ высказываний осуществляется безотносительно к cogito. «He важно, кто говорит, но важно, что он говорит, — ведь он не говорит этого в любом месте. Он непременно вступает в игру внешнего». Соответственно формы накопления нельзя отождествить ни с интериоризацией в форме воспоминания, ни с безразличным подытоживанием документов. В конечном итоге «суть анализа высказываний — не разбудить спящие в настоящий момент тексты, чтобы вновь обрести, заворожив прочи
тывающиеся на поверхности метки, вспышку их рождения; напротив, речь идет о том, чтобы следовать им на протяжении сна или, скорее, поднять родственные темы сна, забвенья, потерянного первоначала и исследовать, какой способ существования может охарактеризовать высказывания независимо от их акта высказывания в толще времени, к которому они принадлежат, где они сохраняются, где они действуют вновь и используются, где они забыты (но не в их исконном предназначении) и, возможно, даже разрушены». Этот анализ предполагает, что: 1) высказывания рассматриваются в остаточности, которая им присуща («забвение и разрушение в некотором роде лишь нулевая степень этой остаточности», на основе которой могут развертываться игры памяти и воспоминания); 2) высказывания трактуются в форме добавочности (аддитивности), являющейся их специфической особенностью; 3) во внимание принимаются феномены рекурренции (высказывание способно реорганизовывать и перераспределять поле предшествующих элементов в соответствии с новыми отношениями). «Таким образом, описание высказываний и дискурсивных формаций должно избавляться от столь частого и навязчивого образа возвращения». В этом аспекте анализ дискурсивной формации есть не что иное, как трактовка совокупности «словесных перформансов на уровне высказываний в форме позитивности, которая их характеризует», что есть определение типа позитивности дискурса. «Позитивность дискурса… характеризует общность сквозь время и вне индивидуальных произведений, книг и текстов». Предпринять в дискурсивном анализе исследование истории того, что сказано, означает «выполнить в другом направлении работу проявления». Для обеспечения этого анализа Фуко вводит понятие исторического априори как «априори не истин, которые никогда не могли бы быть сказаны или непосредственно даны опыту, но истории, которая дана постольку, поскольку это история действительно сказанных вещей». Это понятие позволяет учитывать, что «дискурс имеет не только смысл и истинность, но и историю, причем собственную историю, которая не сводит его к законам чужого становления». Но историческое априори не над событиями — оно определяется как «совокупность правил, характеризующих дискурсивную практику» и «ввязанных в то, что они связывают». Область же высказывания, «артикулированная согласно историческим априори и «скандируемая» различными дискурсивными формациями», задается системой, которая устанавливает высказывания как события (имеющие свои условия и область появления) и вещи (содержащие свою возможность и поле использования). Ее Фуко называет архивом. «Архив — это прежде всего закон того, что может быть сказано, система, обуславливающая появление высказыва
65
ний как единичных событий». Архив, продолжает Фуко, — «это то, что различает дискурсы в их множественности и отличает их в собственной длительности». Он между языком и изучаемыми явлениями — «это основная система формации и трансформации высказываний». Архив нельзя описать во всей его целостности, а его актуальность неустранима. «Он дан фрагментами, частями, уровнями несомненно настолько лучше и настолько с большей строгостью, насколько время отделяет нас от него; в конечном счете, если бы не было редкости документов, для его анализа было бы необходимо самое великое хронологическое отступление». Архив маркирует кромку времени, которая окружает наше настоящее, — «это то, что вне нас устанавливает наши пределы». «Описание архива развертывает свои возможности (и принципы овладения этими возможностями) исходя из дискурсов, которые только что перестали быть исключительно нашими; его порог существования установлен разрывом, отделяющим нас от того, что мы не можем более сказать, и от того, что выходит за пределы нашей дискурсивной практики; оно начинается за пределом нашей собственной речи; его место — это разрыв наших собственных дискурсивных практик». Исследования архива Фуко называет «археологией»: «археология описывает дискурсы как частные практики в элементах архива». Анализ А.З. как особой дисциплинарности Фуко проводит в третьей части своей работы («Археологическое описание»). А.З. у Фуко конституируется во многом через ее артикулированное противопоставление дисциплинарным притязаниям истории идей, которая рассказывает «историю побочных обстоятельств, историю по краям», презентируя «скорее анализ точки зрения, нежели анализ собственно знания, скорее анализ заблуждений, нежели анализ истины, наконец, скорее анализ менталитета, нежели анализ форм мысли». В этой трактовке история идей выступает скорее стилем анализа, чем дисциплинарностью, она занята «началами и концами, описанием смутных непрерывностей и возвращений, воссозданием подробностей линеарной истории». В то же время она оказывается способной описывать переходы из не-философии в философию, из не-науки в науку, из не-литературы в само произведение. «Генезис, непрерывность, подытоживание — вот предметы, которыми занята история идей, вот ее темы, с помощью которых она привязывается к определенной, теперь уже вполне традиционной форме исторического анализа». От всего этого и пытается уйти А.З., вырабатывающая «иную историю того, что было сказано людьми». Основными являются четыре различия между ними: 1) различие в представлении о новизне; 2) различие в анализе противоречий; 3) различие в сравнительных описаниях; 4) различие в ориентации
трансформаций. Основными принципами А.З. являются: 1) ориентация на определение не мыслей, репрезентаций, образов, предметов размышлений, идей, которые скрыты или проявлены в дискурсах, а на исследование самих дискурсов в качестве практик, подчиняющихся правилам (археология обращается к дискурсу как к памятнику); 2) отсутствие в ней ориентации на поиск непрерывных и незаметных переходов в преемственности дискурсов, археология — «различающий анализ, дифференциальное счисление разновидностей дискурса»; 3) отсутствие ориентации на установление взаимопереходов между индивидуальным и социальным, она определяет типы и правила дискурсивных практик, пронизывающих индивидуальные произведения; 4) отсутствие ориентации на поиск точки концентрации, где автор и произведение обмениваются тождественностями, — археология знания «не является ничем более и ничем иным, нежели перезаписью, трансформацией по определенным правилам того, что уже было написано, в поддерживаемой форме внешнего». Если история идей пытается установить идентичности в непрерывности преемственности и отделить «новое» от «старого», то археология знания говорит в этих случаях лишь об эффектах дискурсивного поля, в котором отмечаются рассматриваемые историей идей явления. А.З. стремится лишь установить регулярности (или закономерности) высказываний. Анализ регулярностей можно вести по многим направлениям: 1) через различение лингвистической аналогичности (или переводимости), логической идентичности (или эквивалентности) и однородности высказываний — последние и составляют предмет археологии; 2) через вскрытие внутренней иерархии высказываний, воссоздание деривационного (отличного от дедуктивного, исходящего из аксиом) древа дискурса (отличимого от генетического и психологического анализов). «Порядок в археологии — не тот же, что в систематике или хронологической преемственности». Отсюда: «Нет большей ошибки, нежели стремление видеть в анализе дискурсивных формаций опыт всеобщей переодизации…». А.З. описывает уровень однородности высказываний, имеющих свой временной срез и не объемлющих всех остальных форм идентичности и различия, какие можно заметить в речи. Эти организованные однородности и рассматриваются ею как «эпохи». Будучи предназначенной для описания различных «пространств разногласия», А.З. при рассмотрении этих «связностей-эпох» имеет своей задачей «разрушить старые и открыть новые противоречия; это значит объяснить, в чем они могут выражаться, признать их значимость или приписать их появлению случайный характер». Для нее существенны прежде всего внутренне присущие дискурсам оппозиции. Она занята исследованием неадекватности объ
66
ектов, расхождениями модальностей, несовместимостью концептов, случаями исключения теоретического выбора. Еще одна ее задача — выявить различие ролей всех этих форм оппозиции в дискурсивной практике. Подводя итог этой части своего анализа, Фуко отмечает: «Дискурсивная формация — это отнюдь не идеальный текст, протяженный и гладкий, протекающий в свете разнообразных противоречий и разрешающий их в спокойном единстве упорядоченной мысли; это и не поверхность, в которой отражается в тысяче разных видов противоречие, отступающее всегда на второй план и в то же время доминирующее. Это скорее пространство множества разногласий; это единство различных противоположностей, для которых можно выделить и уровни и роли». Горизонт, который рассматривает А.З., — «это не сама по себе наука, мышление, менталитет или культура; это скрещение интерпозитивностей, чьи пределы и точки пересечения могут быть мгновенно обозначены». А.З. сравнительный анализ, предназначенный не для того, чтобы редуцировать многообразие дискурсов и отображать единство, долженствующее их суммировать, а для того, чтобы разделить их разнообразие на отдельные фигуры. Следствие археологического сравнения — не объединение, но разделение. А.З. стремится «в специфике разграниченных между собой дискурсивных формаций установить игру аналогий и различий такими, какими они предстают перед нами на уровне правил формации». Она должна выявить: археологический изоморфизм, археологическую модель, археологическую изотонию, археологические расхождения, археологические корреляции в каждой из обнаруживаемых формаций. Археология раскрывает также связи между дискурсивными формациями и недискурсивными областями. Наконец, еще одной ее задачей является исследование изменений и трансформаций позитивностей, в которых она особо фиксирует ситуации возникающих разрывов и феномены сдвигов внутри дискурсивных формаций. А.З. исследует именно позитивности дискурсивных формаций, а не описывает дисциплины, — первые далеко выходят за пределы вторых. «…Дискурсивные формы — это не будущие науки, находящиеся на той стадии развития, когда, еще не осознанные «внутри себя», они выглядят уже вполне сформированными. Они действительно не подлежат телеологической субординации по отношению к ортогенезу наук». Анализ позитивностей имеет своей целью показать, «по каким правилам дискурсивная практика может образовывать группы объектов, совокупности актов высказываний, игры концептов, последовательности теоретических предпочтений». Эту совокупность закономерно возникающих элементов Фуко предлагает обозначать термином «знание». «Знание — это то, о чем можно говорить в дискурсив
ной практике, которая тем самым специфицируется: область, образованная различными объектами, которые приобретут или не приобретут научный статус, …это пространство, в котором субъект может занять позицию и говорить об объектах, с которыми он имеет дело в своем дискурсе…». Знание следует определять и как «поле координации и субординации высказываний, в котором определяются, появляются, применяются и трансформируются концепты…». Кроме того, оно «определяется возможностями использования и присвоения, установленными данным дискурсом». Ряду «сознание — познание — наука» А.З. противопоставляет ряд «практика — знание — наука». Тем самым необходимо разграничивать научные области и археологические территории. По мысли Фуко, «знание проявляет себя не только в доказательствах, но и в воображении, размышлениях, рассказах, институциональных распоряжениях, политических решениях». В этом аспекте можно говорить о том, что «науки появляются в элементе дискурсивной формации и на основе знания». Наука локализуется в поле знания и изменяется в соответствии с преобразованием дискурсивных формаций. Тем самым наука может и должна быть рассмотрена как
