функционировать или как имя существительное [например, в выражении grammaticus loquitur — «грамматист (grammarian) говорит»], или как прилагательное. Английский язык, однако, не позволяет нам использовать слово «grammatical» как имя существительное, поэтому возьмем слово «пьяный». В таких предложениях, как «Пьяные нарушают порядок» или «В углу сидел пьяный», слово «пьяный» выступает как имя существительное, в предложении же «Петр пьяный» — как прилагательное. Заданный Ансельмом вопрос состоял в том, означает ли такое слово субстанцию или качество. Большинство людей, скорее всего, ответило бы, что оно означает иногда одно, а иногда другое. По мнению Ансельма, этот ответ не годится. Мы действительно можем использовать «пьяный» как прилагательное; однако если мы используем его как таковое для обозначения качества — например, в выражении «пьяный прискорбный», — то насмешим не только грамматистов, но даже крестьян. Мы должны сказать, например, «пьянство прискорбно» или «пьянеть прискорбно». Ансельм заключает, что такое слово, как «пьяный», означает непосредственно опьянение, состояние опьянения, а косвенно — человека, т. е что оно означает опьянение и «является именем» для человека[[134 . Поскольку пьяным можно сделать и животное, то взятое г-ном Генри в качестве примера слово «безграмотный» действительно более удачно. Ведь мы говорим о грамотности или безграмотности только человеческого существа, человека.]]. Действительно, обыденное словоупотребление показывает, что «пьяный» является именем для человека. Ведь предложение «пьянство пьяно» бессмысленно. Подобным же образом Ансельм доказывает, что в таком предложении, как «Том бел», слово «белый» означает обладание качеством белизны и «является именем» для Тома.
Эти образцы ансельмовской диалектики приведены нами не в качестве свидетельства высокоразвитой логики. Но интересно посмотреть, как он различает обозначение (significatio) и референцию (appellatio, именование) и как, пытаясь подкрепить свою теорию, показывает, что противостоящая теория обусловливает или поощряет возникновение предложений абсурдных или бессмысленных с точки зрения стандартов обыденного употребления[[135 . Таково, например, предложение «пьяный прискорбный». Подобным же образом Ансельм доказывает, что считать «белое» обозначающим вещь или субстанцию-значит опраадывать абсурдные предложения.]]. По мере развития логики подобный подход становился более формализованным. В эпоху же раннего средневековья он находил опору в семантике естественного, или обыденного, языка.
Может показаться, что переходить от Ансельма к Абеляру — примерно то же, что переходить от теолога к диалектику и от святого, в высшей степени ортодоксального, нравоучительного автора — к еретически мыслящему философу.
Но Абеляр хотя и был самым выдающимся диалектиком своего времени, был также и теологом[[136 . См. например: The Logic of Divine Love: A Critical Analysis ofthe Soterulogy of Peter AbaHard, by R. E. Weingart (Oxford, 1970).]]. Будучи не святым, а скорее человеком бойцовского склада, умевшим наживать врагов (из коих особо выделялся св. Бернар) и трудным в общежитии, он, однако, не был и отъявленным еретиком, каким выставляли его некоторые оппоненты. И в любом случае он был оригинальным и чрезвычайно одаренным мыслителем, который сыграл огромную роль в повышении стандартов интеллектуальной жизни.
Абеляр родился в Пале, близ Нанта, в 1079 г., и учился сначала у Росцелина, а затем у Гильома из Шампо (ум. 1120) — оба они впоследствии пали жертвами его диалектического искусства. Затем он начал читать лекции — сначала в Мелене, потом в Корбее и в Париже. Обратившись к теологии, Абеляр пользовался наставлениями Ансельма Ланского.
По-видимому, его воинственный характер стал причиной ссор; в 1113 г. он начал преподавать теологию в кафедральной школе в Париже. Но его карьера прервалась из-за широко известной связи с Элоизой и последствий этой связи, и он удалился в аббатство Сен-Дени. Вызвав недовольство тамошних монахов, он ушел оттуда, поселился неподалеку от Ножан-сюр-Сен и основал школу Духа-Утешителя (Le Paraclet) для учеников, которые приходили к нему в место его уединения. Затем он стал аббатом монастыря св. Гильдазия в Бретани, передав Параклет в собственность Элоизе.
Однако его отношения с монахами общины св. Гильдазия были далеко не идиллическими[[137 . Кажется, Абеляр хотел осуществить реформы, которые не понравились монахам. Если верить ему, они пытались его убить.]]. На несколько лет след Абеляра теряется, а затем он возвращается в Париж и читает лекции на холме Сент-Женевьев, где среди его учеников был Иоанн Солсберийский. Абеляр занимался также литературной деятельностью, в результате чего был обвинен св. Бернаром в ереси и осужден собором в Сансе (1141). Обращение к папе Иннокентию II вызвало дальнейшее осуждение и запрет на чтение лекций. Тем временем Абеляр предпринял что-то вроде отречения. Умер он в мирном уединении в клюнийском аббатстве Сен-Марсель, близ Шалон-сюр-Сон, в 1142 г.
Выше упоминалось, что какое-то время Абеляр учился у Гильома из Шампо. Хотя Гильом был учеником Росцелина, приверженца теории flatus vocis, сам он создал ультрареалистическую теорию универсалий. Гильом утверждал, например, что у всех людей одна общая сущность, неделимо присутствующая в каждом, и что именно эту общую сущность означает слово «человек» в суждении «человек смертен». Однако Абеляр возражал ему, указывая на абсурдные следствия этой теории. Если бы, например, Том и Джон имели нумерически одну и ту же сущность, они были бы одним и тем же человеком. Следовательно, если бы Джон находился в Париже, а Том — в Лондоне, один и тот же человек был бы в двух местах одновременно. Далее, поскольку мы можем говорить о божественной сущности, или субстанции, теория Гильома логически приводит к заключению, что все сущности, или субстанции, тождественны сущности, или субстанции, Бога[[138 . Иными словами, если мы утверждаем, что слово «человек» относится к человеческой природе, нумерически одной и той же во всех человеческих существах, то по логике вещей должны утверждать, что если одно слово, такое, как «сущность» или «субстанция», относится и к Богу, и к тварям, то оно обозначает нумерически одну и ту же реальность и в Боге, и в тварях.]].
Под натиском критики Абеляра Гильом из Шампо отказался от этой теории и стал утверждать, что в членах одного вида одна и та же природа или сущность представлена «безразлично» (mtlifferenter). Абеляр, видимо, воспринял это как чисто вербальное изменение, как если бы Гильом утверждал, что, хотя два человеческих существа не являются одним и тем же существом, они все-таки не различны. Однако из сохранившихся фрагментов логических сочинений Гильома[[139 . Сведениями о споре между Абеляром и Гильомом мы обязаны глaвным образом «Истории моих бедствий» Абеляра (Historia Calamitatum, Migne, PL, 178).]] достаточно очевидно, что он имел в виду не тождество, но сходство человеческой природы в двух разных людях. Она представлена «безразлично» в каждом из них — в том смысле, что их нельзя отличить друг от друга путем простого упоминания определяющих характеристик человеческой природы. Едва ли возможно, однако, точно установить позицию или ряд позиций Гильома[[140 . Утверждали, например, что Гильом сначала предложил теорию тождества, затем теорию безразличия и, наконец, более отчетливую антиреалистическую теорию.]]. Ясно только, что в результате непрерывных атак Абеляра он отказался от ультрареализма.
В 1108 г. он оставил кафедру в парижской кафедральной школе и начал преподавать в аббатстве Сен-Виктор близ Парижа. Он был крупным теологом и впоследствии стал епископом Шалон-сюр-Марн.
Обратимся к собственному мнению Абеляра об универсалиях. В своем вводном логическом сочинении (известном как lngredientibus) он пытается прояснить, должно ли приписывать универсальность одним лишь словам или также и вещам, и отвечает, что универсальность должна приписываться только словам[[141 . Ingredientibus, edited by В. Geyer in ueitrllge, XXXI, 16.]]. Однако он не имеет в виду, что универсально само слово — произнесенный звук или ряд звуков, flatus vods. Ибо он различает vox (слово как физическую сущность) и потеп, впоследствии названный sermo (слово как имеющее логическое содержание, или значение).
Когда универсальный термин, такой, как «человек», выступает в качестве предиката членов класса, это происходит в соответствии с его логическим содержанием. Приписывается sermo, а не vox. И универсальность можно с полным правом приписать одним лишь sermones.
Сущность позиции Абеляра состоит в том, что нет универсальных сущностей, или вещей. Например, существуют только индивидуальные люди. В то же время эти индивиды похожи или напоминают друг друга в разных отношениях, которые можно определить. И ум может обратиться к этим сходствам, пренебрегая всеми факторами различия, или оставляя их без внимания, или отвлекаясь от них[[142 . Абеляр замечает, что, когда факторы различия опускаются, вещи представляются иными, чем они есть в действительности. Однако он настаивает, что, поскольку универсальная идея не вмещает особенности, которые не представлены в охватываемых ею отдельных вещах, нельзя сказать, что она искажает действительность.]]. О результатах подобного абстрагирования Абеляр говорит по-разному. Иногда он говорит об универсальном понятии, или «понимании», как если бы оно было неясным образом, который может подразумевать множество вещей именно в силу своей неясности или расплывчатости. В других же случаях он явно не имеет в виду образ. Он говорит, например, что понятие человека состоит из идей животности, разумности и смертности. Мы должны, следовательно, хорошенько подумать, прежде чем утверждать, что Абеляр является предшественником Беркли, поскольку отождествляет универсалии с неясными образами. Во всяком случае, Абеляр делает акцент не столько на конкретной природе умственных форм, участвующих в предицировании универсальных терминов, сколько на том, что универсальность принадлежит не вещам, но определенным словам или терминам, рассматриваемым с точки зрения их логической функции.
Такой универсальный термин, как «человек», конечно, не является именем собственным, как имя «Сократ». Но поскольку он относится ко всем людям, Абеляр может говорить о нем как об именующем их. Другими словами, универсальность приписывается общим именам в силу свойственной им функции именовать или обозначать множество индивидов. Однако потом Абеляру пришло на ум, что мы способны выносить истинные суждения, скажем, о розах или «розе», когда, как бывает зимой, нет роз, которые можно было бы именовать или обозначать. Поэтому он устанавливает различие между деноминативной (именующей) и сигнификативной (обозначающей) функциями термина. Если, например, мы утверждаем, что розы нет, слово «роза» употребляется, очевидно, не как имя существующих реальностей или вещей. Однако не менее очевидно, что оно имеет значение, или обозначающую функцию.
Логические сочинения Абеляра включают в себя комментарии к Isagoge Порфирия, к «Категориям» и De Interpretatione Аристотеля и к De clifferentus topids Боэция. Он написал также трактат о диалектике (рihесllа), в котором анализировал высказывания и их составляющие, силлогизмы, определение и идею логических следований. Он работал с так называемой «старой логикой», большей частью с наследием Боэция; однако в своем подходе к решению проблем Абеляр стремился обратиться от понимания логики как анализа сущностей, в том числе умственных сущностей, к идее логики терминов и высказываний[[143 . Когда мы говорим, например, что высказывание «человек есть животное» истинно в силу входящих в него терминов (аналитически истинно), его
