к нашим достижениям, а потому мы вечные должники гениев минувших времен, ибо стоим на их плечах. Оттого и видим дальше и больше, чем они, хотя и усилий все меньше тратим на подъем, потому и славы заслужили меньше».
У природы немало тайн и секретов, но опыт их раскрытия постоянно умножается. Запрет на поиск разве не унизил бы разум самым недостойным образом, разве не сравнял бы его с животным инстинктом? Неизменный инстинкт движет поведением животного, но человек не для бесконечного ли создан? Пчела и муравей сегодня делают то же, что тысячи лет назад; человек же обобщает опыт, и не только свой собственный, но и опыт предшественников, сохраняя его в памяти и приумножая. Что интересно, продолжает Паскаль, так это особая прерогатива: человек продвигается в науке день за днем не в одиночку» в непрерывный прогресс втянуты все народы как один, благодаря чему универсум как бы стареет. Одна и та же участь настигает народы, как в другие времена бывало с одним из них. Поэтому «серию народов в смене веков» можно воспринимать как одного человека, непрерывно существующего и все время усваивающего уроки прошлого.
Именно в прогрессе знание состоит нарастание человечности: чем старше, тем мудрее. Те, кого мы зовем древними, на деле подростки, античность детство человечества. К их мудрости мы присоединили познания следующих веков, сделав всё своим. Древние достойны благоговения, ибо из немногих начал, которыми они обладали, смогли получить так много, и если не все, то лишь по недостатку опыта, а не разума. Зрелость «человека универсального», таким образом, — гуманизм». Гуманизм — это философское учение, основанное на признании абсолютной ценности человека как личности, его права на свободное развитие и проявление своих способностей, утверждение блага человека как критерия оценки общественных отношений.
Научное познание, как полагает мыслитель, автономно и отлично от истин веры. «Первое — человеческое, второе — Божий дар. (Справедливый живет в вере) и эта вера в сердце, потому и говорят: не знаю, а верю». В работе «О духе геометрии и об искусстве убеждать» Паскаль делает вывод, что доказательства убедительны, когда они имеют в своей основе геометрический метод. Хотя по правде говоря, и он имеет свои границы. Важно соблюдать два правила: 1) не использовать терминов, смысл которых не прояснен, и 2) не формулировать положений, за которыми не стоят уже доказанные истины. Другими словами, доказывать все утверждения и определять все термины. К сожалению, комментирует Паскаль, это хотя и прекрасно, но невозможно. Ясно, что, двигаясь вперед, мы по необходимости придем к словам, определить которые невозможно. Неспособность установления абсолютного порядка в науке не значит, что его нет вообще.
Таким образом, в вопросе о границе науки существуют, по мнению Паскаля, «доводы сердца» и «доводы разума». Паскаль пишет, что «У сердца есть свои основания (raisons), которые разум (raison) не знает». Мыслитель считает, что порядок сердца противоположен порядку разума и иногда отождествляется с волей, интуицией, инстинктом. Паскаль убеждён, что не следует в научном познании пренебрегать доводами сердца, «тем, что идёт от сердца», напротив, необходимо обращать внимание на эти данные. Таким образом, разум в философии Паскаля сенсуализируется (делается акцент на чувства) и иррационализируется, что является отличительной чертой его гносеологии в сравнении с гносеологией Декарта.
Но существует и другой метод, менее убедительный, но вполне точный геометрический метод. «Он не определяет и не доказывает всего. но он допускает только ясное и постоянное в природном свете, и совершенно верно, ибо утверждает природу в отсутствие доказательств». Речь идёт об очевидных для всех истинах, о положениях, установленных естественным светом или зрением разума. Совершенство геометрического метода в том, что он не определяет и не доказывает всего, тем самым держит золотую середину, не берясь за определение ясного и очевидного, определяя все остальное.
Существуют, следовательно, истины «для сведения», например, что «целое больше своей части»; принимая это, мы получаем убедительные следствия. Таким образом, есть три части «идеального метода», искусства убеждать: 1) определение терминов на основе очевидных истин; 2) принципы и очевидные аксиомы, основа доказательства; 3) мысленное помещение в доказательстве дефиниций на место определенных уже терминов.
«Необходимые правила дефиниций. Не принимать двусмысленных терминов без определения. Использовать в дефинициях только уже известные термины.
Необходимое правило аксиом. Производить в аксиомы только очевидное.
Необходимые правлю доказательств. Доказывать все положения, используя лишь самые очевидные аксиомы, доказанные утверждения. Не злоупотреблять двусмысленностью терминов, не пренебрегать мысленными подстановками дефиниций, уточняющими или разъясняющими смысл». Вот в этом и состоит, по мнению Паскаля, решение вопроса о границах науки.
Глава 3 Антропология Паскаля: Трагичность, хрупкость и достоинство человека. Человек как мыслящий тростник
Как и для Монтеня, человек у Паскаля — главный предмет философской рефлексии. «Человек рожден, чтобы мыслить: в этом его достоинство и назначение, думать как следует — его долг. Порядок мышления состоит в том, чтобы начать с начала, с себя как цели». Философия утверждает, а мышление доказывает величие человека.
Величие человека очевидно настолько, что его можно вывести даже из его же ничтожества, — ведь говорим же мы: «какое скотство», имея в виду, что презираем того, кто скатился до животного состояния, а ведь совсем не так давно животная природа была его собственной. Но настоящее величие состоит в умении быть милосердным. Дерево не знает сострадания, зато удел великих быть снисходительными.
Существует два начала истины: разум и чувства, но и то и другое обманчивы. «Мы часто недовольны жизнью и тем, что имеем: хотим быть в глазах других лучше, а потому все время заняты сравнением, мысленно прихорашиваемся, чтобы сохранить лицо воображаемое, забывая об истинном». Но разве это не претенциозно — хотеть быть известным всему белу свету, да ещё и потомкам. Тщеславие укоренено в сердце человеческом: солдат, рабочий, повар, механик — неважно кто — хотят быть почитаемыми, «и даже философы, пишущие о суетности славы, и те хотят быть славными писателями, а те, кто их читает, хотят иметь славу почитателей; возможно, и я, пишущий эти строки, того же хочу. Гордость овладевает нами незаметно, через ошибки наши, так что, кажется, и потерять жизнь мы готовы, лишь бы об этом говорили».
Паскаль говорит и об онтологическом ничтожестве человека. «Что такое человек? Относительно бесконечности — ничто, и всё — в сравнении с ничем, а значит, нечто среднее между всем и ничем. Бесконечно далекий от целей и начал вещей, скрытых в непроглядной дали. человек равным образом не способен понять, откуда он пришёл, понять бесконечное, которое поглотит его. Кто может понять эти странные пути? Только их автор, никто другой». Таковы наши реальные условия — быть между точным знанием и абсолютным невежеством. Мы жаждем порядка стабильного, основы прочнейшей, чтобы построить башню до небес, но рано или поздно фундамент дает трещину, и пропасть открывается нашему взору.
Поэтому человек — существо непостоянное и неопределенное, «не ангел, не бес». Он велик лишь потому, что «признаётся в своём ничтожестве». Это нищета короля, лишённого власти. Блеск и нищета онтологически одно и то же для человека — не растения, не животного. Опасно показывать слишком много общего с животным миром без указания на отличия. Человек не должен довольствоваться животным бытием, но и не следует считать себя ангелом. Поэтому того, кто возносится, следует спустить с небес, а того, кто себя недооценивает, — приободрить. Это и есть «трагический реализм» Паскаля, ибо это поиск позитивности «со слезами на глазах», ведь воля повреждена. И когда мы, наконец, отчаемся в бесполезных поисках блага, очутимся в объятиях Спасителя. Стало быть, человек достоин сожаления, ибо не знает, куда прислониться. Он сбит с истинного пути, искать его безнадежно. В свете онтологического ничтожества человека Паскаль, коленопреклоненный, взывает к смыслу жизни, который невозможно найти в одиночку. Но иначе решают другие: как только понята тщетность поисков смысла жизни, некоторые выбирают развлечение. Чтобы быть счастливыми, достаточно не думать о смерти, невежестве, пороках. «Но ведь развлечение — наибольшая среди наших бед, ибо отбивает привычку размышлять о нас самих и неотвратимо влечет к погибели. Без этого мы впадаем в скуку праздности, а тоска толкает искать нечто сильнодействующее.
С самого момента пробуждения нас обступают заботы и волнения, и если наступает момент передышки, мы тут же готовы развлекаться. «Непостижимо сердце человеческое, и сколько же в нём нечистот» Живём играя, из-за страха остаться наедине с собой, осознать свою ничтожность. «Оставьте и короля в одиночестве, без чувственных услад, напряжения ума, без компаньонов, и вы тотчас увидите короля-ничтожество. Чтобы избежать этого, он вечно окружен придворными, у которых одна забота — поставлять развлечения, не оставлять его ни на минуту наедине с собой». Человеческое ничтожество и суетность мира очевидны всем, но как мы изобретательны в том, чтобы их не замечать. Соломон и Иов лучше других это поняли: первый был счастливее второго. Первый, полагает Паскаль, знал по опыту суетность наслаждений, второй реальную угрозу пороков.
Итак, мы несчастливы и ничтожны, будь иначе, то зачем, спрашивается, подвергать разум иллюзиям, создавая видимость счастливой беззаботности? Отчего тогда эта боязнь заглянуть себе в глаза? Если хорошо проанализировать странные людские возбуждения в опасностях, в которые люди себя ввергают при дворе, в войнах, абсурдных ссорах, то вывод неизбежен: все это лишь из страха тишины и сосредоточенного уединения, боязни мысли и бесстрашного самоотчета. Человеческое родовое несчастье заключено в нашей природе, слабой и конечной: ничто не утешит нас, стоит понять это всерьез. Сумятица, шум, грохот, страсти — вот что отвлекает, наркотизирует. Потому тюрьма — самое чудовищное наказание, а наслаждение уединением — чувство мало кому знакомое.
Из сказанного ясно, что человека окружают непостижимые тайны, да и сам он есть величайшая тайна, а потому человек — ничтожнейшее существо. «Человек в бесконечности — что он значит?». Начало и конец его неизвестны, его существование мимолетно. В таком контексте Паскаль формирует свой знаменитый образ человека как «мыслящего тростника» (roseau pensant) одного из наиболее слабых созданий природы. «Человек не просто тростник, слабое порождение природы: он — мыслящий тростник. Нетрудно уничтожить его, но если все же суждено человеку быть раздавленным, то он умеет и в смерти быть на высоте; у него есть понимание превосходства вселенной, но такого понимания нет у вселенной». «Чтобы его уничтожить, вовсе не надо всей Вселенной: достаточно дуновения ветра, капли воды».
Но и в самом ничтожестве человека заключена возможность его величия. Паскаль связывает её с мыслительной способностью, которая высоко поднимает человека над всеми другими творениями. «Величие человека тем
