соответствии с обратной исторической последовательностью.
Принцип ретроспективного познания понимался Марксом не в абсолютном смысле. Строго говоря, речь идет не о ретроспективном направлении познания, а о «скачке» к предыстории и ранним этапам истории познаваемого объекта, затем вновь исследуемым в обычном (проспективном) направлении. Всеобщий характер присущ принципу проспективного исследования, согласно которому теперешнее (развитое) состояние объекта невозможно хорошо изучить и понять без изучения его исторического становления. Но первый из этих принципов оказывается также всеобщим, если ему придать тот широкий смысл, что исследование фактов прошлых времен во всех случаях необходимо осуществлять с позиции наиболее зрелого, а значит современного нам марксистского метода. Но и здесь нужно избегать метафизической абсолютизации ретроспекции, при которой ошибочным образом «последняя по времени форма рассматривает предыдущие формы как ступени к самой себе и всегда понимает их односторонне…» [1, т. 46, ч. I, с. 43]. Противоположной, но столь же метафизической ошибкой является абсолютизация границы между последней по времени и предыдущими формами и пренебрежение связями между ними.
Маркс понимает принцип ретроспекции как особый аспект соотношения теории и истории объекта и применяет его в диалектическом единстве с принципом историзма, что обеспечивает устранение односторонностей всякого рода. Единство проспективного и ретроспективного подходов блестяще реализовано Марксом, например, при выявлении того, каким путем земельная собственность отбирает у капитала часть произведенной им прибавочной стоимости [см. 1, т. 25, ч. II, с. 348 и др.]. Как оказывается, это удается ей благодаря тому, что капитализм несет на себе родимые пятна своего происхождения из разложения феодальной формации, вследствие чего она действует в нем в противоречии с его, капитализма, природой.
При поверхностном понимании принцип ретроспекции кажется полной противоположностью принципу проспективного отражения исторической последовательности в логических связях. На деле именно он помогает более точному познанию действительности и выявлению глубинных процессов, которые представляются лишенными строгой линейной упорядоченности, конгломератом сосуществований, а на деле составляют вполне строгую последовательность и субординацию, простирающуюся из прошлого через настоящее в будущее. Принцип ретроспекции действует не только в политической экономии. Недаром он был сформулирован Марксом на примере из сравнительной анатомии.
Но какими соображениями регулируется переход от «прямого» хода исследования к «обратному»? Они вытекают из той последовательности в анализе сторон объекта на высшей стадии его существования, которая в свою очередь диктуется объективными отношениями и связями этих сторон. Данная последовательность не совпадает с исторической и организуется под воздействием исходных для высшей стадии объекта процессов, т.е. иначе, чем историческая. Такими процессами будут те, которые постоянно и расширенно воспроизводят условия своего существования, а вместе с ними, пронизывая всю «ткань» объекта как наиболее общее и в то же время относительно простое для него состояние, вызывают к жизни и все другие, свойственные этому объекту и существенные для него процессы и явления. Исходные доминирующие процессы, возникая на основе предшествующих им и более низших форм, подчиняют затем их себе, превращают эти формы в свои органы и определяют новое их содержание. Отсюда – перестройка связей в объекте и замена при его познании исторического порядка категорий теоретическо-структурным.
Вот как это резюмирует Маркс: «Таким образом, было бы неосуществимым и ошибочным трактовать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они находятся друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития» [1, т. 46, ч. I, с. 44; ср.: 1, т. 24, с. 65; 1, т. 26, ч. III, с. 490]. С помощью собственно философских категорий это формулируется так: «Эти предпосылки, которые первоначально выступали в качестве условий становления капитала и поэтому еще не могли вытекать из его деятельности как капитала, теперь являются результатами его собственного осуществления, полагаемой им действительности, являются не условиями возникновения капитала, а результатами его бытия» [1, т. 46, ч. I, с. 448].
Но вызываемая сказанным перестройка в субординации изучаемых явлений не абсолютна, она не затрагивает связей внутри относительно самостоятельных фрагментов общего исследования и отнюдь не перечеркивает исторически возникших связей и последовательностей. Если бы она перечеркивала их, то невозможно было бы предвидение будущего статуса объекта, главных тенденций его развития и каждый следующий этап развития был бы отделен от предшествующего «китайской стеной». Степень научности теоретического отражения настоящего есть степень выявления в настоящем реальных возможностей будущего развития. Именно возможностей, потому что движение внутренних противоречий объекта то и дело подвергается изменениям вследствие вторжения в него внешних условий и имеются внутренние степени свободы подсистем. Поэтому Маркс был решительным противником фаталистического истолкования раскрытых им в «Капитале» объективных закономерностей капиталистической экономики.
Гносеологический принцип ретроспекции применим к познанию только тех объектов, которые переживают действительную историю развития. Другое дело, что социально-классовые или гносеологические причины могут помешать, как и бывало, его применению и там, где он совершенно необходим.
Проблема соотношения логического и исторического отходит в тень, когда на определенных этапах исследования исторически развивающегося объекта главное внимание обращается на выявление синхронических связей, как это происходит в ряде глав второго и третьего томов «Капитала». В отношении неизменных объектов, получаемых посредством сильных идеализирующих абстракций (геометрическое пространство и т.д.), эта проблема вообще не имеет места. Поэтому в «Математических рукописях», над которыми Маркс работал одно время в перерывах между своими экономическими исследованиями, при выяснении природы дифференциала эта проблема роли не играла, хотя уроки истории споров вокруг этого понятия Маркс, естественно, учел.
Исходная «клеточка» исследования
Особым является вопрос о соотношении начального звена в построении теории зрелого объекта с начальным звеном его общего исторического развития. Это уже вопрос не об исторической ретроспекции, а об относительном отходе логического от исторического с целью более глубокого познания специфики более поздних, более зрелых этапов истории объекта, и он связан с четким различением этих этапов. Маркс указывал, что, во-первых, необходимо ясно отличать предысторию капитализма от его собственной истории, а, во-вторых, внутри последней отличать современную историю капитала от истории его образования [см. 1, т. 46, ч. I, с. 448].
Логический анализ К. Маркса установил, что начальным звеном функционирования капитализма является наем капиталистом рабочей силы, лишенной собственности на средства производства, и с образования такой рабочей силы, ищущей приложения своих рук, начинается и сама реальная история капитализма. Но уже в этом примере вырисовывается трудность: ведь в конкретной истории отправным пунктом развития капиталистических отношений послужила разлагающаяся феодальная формация, но начинать с нее теоретический анализ капитализма значило бы утратить специфическое начальное звено этого анализа.
Выходом из положения в данном случае явился выбор Марксом такого звена как обмена товаров (с конденсированным в нем противоречием абстрактного и конкретного труда) как самовоспроизводящейся «клеточки». Связь этой «клеточки» с предметом в его целостности не представляет собой ни отношения «часть – целое», ни отношения «элемент – структура» (т.е. структура, состоящая из отдельных элементов): «клеточка» является как бы организующим стержнем, основой объекта в его полноте. В.И. Ленин в 1915 г. («К вопросу о диалектике») писал: «У Маркса в „Капитале“ сначала анализируется самое простое, обычное, основное, самое массовидное, самое обыденное, миллиарды раз встречающееся, отношение буржуазного (товарного) общества: обмен товаров. Анализ вскрывает в этом простейшем явлении (в этой „клеточке“ буржуазного общества) все противоречия (respective зародыши всех противоречий) современного общества. Дальнейшее изложение показывает нам развитие (и рост и , какие именно процессы оказываются исходными с точки зрения вполне развитого объекта, а следовательно, диктуется актуальными задачами познания не столько прошлого, сколько настоящего и будущего.
Огромное познавательное значение исходной «клеточки» исследования Маркс определил исходя из специфики объекта познания, с которым он имел дело, т.е. капитализма. Но отсюда вытекает решение вопроса об общей приложимости методологического приема самовоспроизводящейся «клеточки» как носителя основного движущего противоречия познаваемого объекта. Товарно-капиталистическое хозяйство имеет вполне определенную «нижнюю границу» своего развития, связанную с появлением качественно нового товара – рабочей силы. Если же мы имеем дело с объектом познания, лишенным «нижней границы» своей внутренней истории (например, область микрообъектов), то искать в таком объекте изначальную «клеточку» значило бы гнаться за метафизической мечтой. Расширенное воспроизводство «клеточки» через модификацию ее внутренних противоречий невозможно, если ее выделяют внутри объекта, полученного путем сильных идеализирующих абстракций, отвлеченных от материальных движений (например, точка как «элемент» геометрического пространства): это значит, что в таких случаях «клеточка» функционировать не может, подобно тому как здесь не может иметь в целом смысла соотношение логического и исторического (см. выше). Науки, в которых отсутствует исходная диалектическая «клеточка», строятся либо по схеме формально-логической дедукции (геометрия), либо индуктивно (товароведение).
Иногда не удается вычленить и применить гносеологическую «клеточку» просто потому, что данная наука еще не созрела до той стадии, на которой «клеточка» могла бы быть с уверенностью обнаружена (это может произойти и вследствие того, что пока недостаточно развит сам объект данной науки). В общей биологии, например, и до сих пор структура органических первооснов жизненных процессов известна еще не в такой мере, чтобы в ней было твердо указано изначальное ведущее противоречие (или элементарная система их). Еще одна трудность состоит в том, что иногда размеры внешних неконтролируемых воздействий на область объектов, изучаемых данной наукой, столь обширны и велики, что «клеточка», если даже она и будет указана, в малой степени определяет будущие судьбы этих объектов. Как бы то ни было, задача науки в дальнейшем состоит в том, чтобы эти внешние воздействия изучить и, по возможности, проконтролировать их взаимодействие с данной системой противоречий объекта.
Кроме того, понятие «клеточки» весьма относительно: если для политической экономии капитализма товар есть исходное звено, то для товароведения – главный, но совсем не элементарный объект изучения, взятый притом только как та или иная конкретная потребительная стоимость; тем более для любой другой науки конкретно взятый товар, скажем сапоги или книги, оказывается чрезвычайно сложной системой качеств и свойств, но никак не исходной «клеточкой».
Тот этап развития объекта, на котором исходная «клеточка» становится стержнем его развития, резко отграничивает историю объекта от ее предыстории, в
