которой этого объекта еще не было и сами условия для его возникновения лишь подготавливались. Начиная с «клеточки» реализуется магистральная линия прослеживания исторического развития объекта. Тем самым «историческое» рельефно членится на указанные выше два этапа – предысторическое и собственно историческое. На первом из них исходная «клеточка» еще находится в зачаточном состоянии или же только складывается, а ее воспроизводство неустойчиво и не стало пока расширенным. Тем более в это время она ухватывается познанием только очень поверхностно. Глубокое познание путей формирования «клеточки», а тем более всей предысторической стадии объекта в целом обычно происходит в науке позднее и основывается на принципе ретроспекции, как было показано выше. Эти выводы вытекают из того, как Маркс пришел к теоретической характеристике сущности первоначального капиталистического накопления: он достиг этого, уже изучив в главных чертах анатомию зрелого капитализма и опираясь на результаты этого изучения.
Уже образовавшийся, «ставший» объект, переживая дальнейшую свою историю, не прекращает изменяться и после того, как достигнет зрелости. Есть важные различия между функционированием зрелого объекта и его эволюцией по пути упадка, в частности между историей и теорией домонополистического капитализма XIX в., с одной стороны, и историей и теорией капитализма монополистического XX в. – с другой. На появление новых черт и особенностей перезревающего капитализма обратил внимание уже Ф. Энгельс в дополнении «Биржа» (1895) к третьему тому «Капитала» [1, т. 25, ч. II, с. 484 – 486]. Эти черты и особенности выявил и исследовал спустя двадцать лет В.И. Ленин в своей книге «Империализм, как высшая стадия капитализма» (1916).
«Логический» и «исторический»
методы исследования
В «Капитале», в особенности в четвертом его томе, нашла свое отражение важная гносеологическая проблема отношения между логическим построением теории объекта и историческими приемами его исследования – вторая из вышеназванных составных частей общей проблемы соотношения логического и исторического. Эту проблему часто формулируют как проблему соотношения «логического» (диалектико-теоретического) и «исторического» методов исследования.
Если под историческим методом исследования понимать способы фактуально-хронологического описания конкретно-исторического пути становления предмета, то такое описание не есть еще исследование, оно – подготовительная его ступень. Работа К. Маркса «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (1852) далеко выходит за пределы подобного исторического «описания» и является глубоко теоретическим произведением, оставаясь в то же время конкретно-историческим трудом. Выявление функций определенных общественных классов, слоев и групп в исторически неповторимых жизненных обстоятельствах, а также роли отдельных личностей, конкретных истинных или же, наоборот, ложных лозунгов и идей – именно это было достигнуто Марксом в данном произведении. Аналогичное единство исторического описания и теоретического исследования имеет место в труде В.И. Ленина «Развитие капитализма в России» (1899).
Вполне реальным и важным является вопрос о «двух» методах в смысле двух разных уровней в применении единого диалектико-логического метода: а) ведущий к широким, глобальным категориальным обобщениям во всей их системно-структурной сложности и б) ориентированный на выяснение исторически-конкретных пружин и механизмов действия законов развития в их модификациях. В этом втором смысле исторический метод исследования есть частное приложение (или совокупность приемов приложения) логического, т.е. общетеоретического, метода к конкретно-историческому материалу, – приложение, осуществляющее познавательное движение от конкретного к конкретному.
«Капитал» К. Маркса – теоретическое произведение, но мы находим в нем не только большое количество исторических экскурсов, посредством которых Маркс переходит от современности к прошлому и обратно, но и целые главы (например, главу XXIV первого тома), написанные преимущественно в историческом плане и уже не представляющие собой только лишь собрание примеров, ибо они посвящены как подтверждению ранее полученных результатов, так и решению таких задач, которые до этого решены быть не могли, а также построению отправных пунктов для дальнейших изысканий. Каузальные связи здесь переплетаются с отношениями исторического следования. Если при проспективном логическом исследовании рабочая сила рассматривалась просто как данное, то в рамках данной ретроспекции специально изучаются уже конкретные исторические условия ее появления. Или еще: дифференциальная рента на землю может быть совместима и с уменьшением, и с возрастанием производительности труда, а что имеет место фактически – это уже «представляет собой исторический вопрос» [1, т. 26, ч. II, с. 296]. С точки зрения исторического метода земельную ренту вообще надо изучать не после промышленного капитала и на основе его, как вытекало бы из требований логического метода, а вначале, отправляясь от нее (не только от нее) при анализе происхождения всякого, а значит и промышленного капитала.
Приведенные примеры достаточно рельефно намечают различие между собственно «логическим» и «историческим» методами. Хотя сам логический (системный, как его можно назвать в наши дни) метод по-своему историчен, поскольку он прослеживает развитие (а значит историю!) зрелых связей и отношений в объекте, а исторический метод, как уже подчеркнуто, логичен, несовпадение их стремится как будто к взаиморасхождению. Однако те же факты будет вернее истолковать иначе: перед нами в конечном счете – один и тот же метод, но примененный к решению двух различных задач – теоретико-генетической и генетико-теоретической, а потому несколько модифицированный в частных приемах своего приложения.
В «Критике политической экономии» К. Маркс отмечает, что для реализации задач, стоящих перед теоретическим анализом, нельзя обойтись без подытоживания уроков истории, причем результаты этого анализа в свою очередь играют роль предпосылок для более глубокого понимания истории предмета, а затем для теоретического исследования будущих фаз эволюции объекта. Указанное подытоживание во многом осталось за пределами «Капитала» как книги, но оно было проделано Марксом в течение 50-х – первой половины 60-х годов, и он опирался на него в ходе одновременной и последующей теоретической работы мысли. Маркс говорил: «…наш метод показывает те пункты, где должно быть включено историческое рассмотрение предмета, т.е. те пункты, где буржуазная экономика, являющаяся всего лишь исторической формой процесса производства, содержит выходящие за ее пределы указания на более ранние исторические способы производства. Поэтому, для того чтобы раскрыть законы буржуазной экономики, нет необходимости писать действительную историю производственных отношений. Однако правильное рассмотрение и выведение этих производственных отношений как исторически сложившихся отношений всегда приводят к таким первым уравнениям, которые – подобно эмпирическим числам, например, в естествознании – указывают на прошлое, существовавшее до этой системы… С другой стороны, это правильное рассмотрение приводит к пунктам, где намечается уничтожение современной формы производственных отношений и в результате этого вырисовываются первые шаги преобразующего движения по направлению к будущему. Если, с одной стороны, добуржуазные фазы являются только лишь историческими, т.е. уже устраненными предпосылками, то современные условия производства выступают как устраняющие самих себя, а потому – как такие условия производства, которые полагают исторические предпосылки для нового общественного строя» [1, т. 46, ч. I, с. 440].
Итак, по Марксу, история и теория – это две различные формы теоретического познания этого развития, из них первая – более конкретная, а вторая – «абстрактная», но их нетождественность не означает раздельного существования двух методов познания – общетеоретического («логического», или диалектически-системного) и «исторического». Второй из них представляет собой функционально-генетическую сторону «логического» метода, ибо объективно системы имеют историю, а история системна[50]. Научная история капитализма, в том числе в ее наиболее конкретных видах как история капиталистических отношений в данной стране, может быть в соответствии со сказанным создана только как сторона, момент теоретического изучения капитализма – момент, без которого само это теоретическое изучение, а значит и историческое предвидение будущих судеб и крушения капиталистической формации не может считаться завершенным. Этим преодолевается узость буржуазного историзма, обращенного только на прошлое, и таков один из важных методологических выводов из «Капитала» Маркса.
Теория объекта
и история его познания
Следующая проблема в ситуации логического и исторического – это проблема соотношения метода построения научной теории объекта и истории объекта, с одной стороны, и истории учений, в которых ранее предпринимались попытки создания такой теории, – с другой. Иными словами, речь идет о соотношении истории развития изучаемого объекта, отраженной в его теории, и истории развития науки об этом объекте, сосредоточенной в истории изменения точек зрения и концепций ученых.
Общий ответ К. Маркса и Ф. Энгельса на возникающие здесь вопросы таков: логика теоретического познания объекта и история его познания совпадают в том смысле, что логическая структура знания приблизительно отражает историю мысли. Ведь познанные законы диалектики развития объекта превращаются в законы как теоретического, так и исторического развития познания данного объекта[51].
Но указанное отражение истории мысли в теории именно приблизительно. Нет точного совпадения ни истории познания предмета с собственной историей последнего, ни логического порядка построения теории зрелого объекта с историей становления науки о нем. Здесь опять появляется соотношение «исторического» с «предысторическим», но уже в плане истории познания. В «Теориях прибавочной стоимости» Маркс показывает, что на «предысторической» фазе познания объекта начинают с того, что легче всего поддается изучению, т.е. с области явлений, хотя в действительности становление сущности этого объекта началось уже тогда. Так, товар выступал перед исследователями сперва только как носитель потребительной стоимости, хотя единство ее с собственно стоимостной стороной было заложено в товаре с самого начала его истории. Когда же перешли к познанию этой стоимостной стороны, то долго не видели того, что она, эта сторона, не может быть верно понята вне диалектического единства абстрактного и конкретного труда в товаре.
Таким образом, если разделить историю наук на «предысторический» и собственно «исторический» периоды (по-разному для разных наук) соответственно слоям в построении теории объекта и этапам в истории самого объекта, то каждому из этих периодов соответствуют свои особые задачи познания, хотя первый из них служит лишь преддверием второго, высшего. «Предысторический» период наук начинается с иных категорий, чем «исторический» слой теории и этап истории объекта. Ранний период в истории наук может быть охарактеризован как период движения от видимости к явлениям и далее к сущности, а более поздний – как период движения от познания противоречивого содержания сущности к ее будущим состояниям в связи со всеми соответствующими этим состояниям явлениями.
Так, история домарксистских экономических учений, начиная с меркантилистов и кончая трудами Смита
