«Нет надобности распространяться здесь о том, что значительная часть английского и французского пролетариата уже сознаёт свою историческую задачу и постоянно работает над тем, чтобы довести это сознание до полной ясности» [1, т. 2, с. 40]. Сравнение этих положений Маркса и Энгельса с соответствующими высказываниями в статьях, опубликованных ими в «Немецко-французском ежегоднике», показывает, как в ходе формирования марксизма развивается и конкретизируется (на основе исторического материализма) научное понимание исторической роли рабочего класса. В этой связи Ленин подчеркивал, что в «Святом семействе» мы видим «почти уже сложившийся взгляд Маркса на революционную роль пролетариата» [3, т. 29, с. 11].
Маркс и Энгельс пишут: «Пролетариат и богатство – это противоположности. Как таковые они образуют некоторое единое целое. Они оба порождены миром частной собственности. Весь вопрос в том, какое определённое положение каждый из этих двух элементов занимает внутри противоположности. Недостаточно объявить их двумя сторонами единого целого» [1, т. 2, с. 38]. Этот тезис представляет собой значительный шаг вперед по сравнению с истолкованием взаимоотношения сторон противоречия в работе «К критике гегелевской философии права» и непосредственно направлен против и гегелевского, и младогегельянского толкования единства противоположностей как чисто коррелятивного, «рефлективного», отношения, которое в конечном счете оказывается их тождеством. Противоположности, с точки зрения Маркса и Энгельса, играют различную роль в той конкретной системе, структуру которой образует их взаимоотношение. Недостаточно, следовательно, рассматривать противоположности просто как взаимопротивоположности и как две стороны единого целого, необходим конкретный анализ противоположностей и их взаимообусловленного отношения друг к другу. Поскольку Маркс и Энгельс ставят проблему противоположностей в связи с исследованием антагонистического отношения «пролетариат – буржуазия», они вскрывают специфическую диалектику противоположностей внутри данного экономического отношения. Эти две противоположности выполняют различные функции, они по-разному относятся одна к другой, не превращаются буквально друг в друга, не меняются местами, борьба между ними с необходимостью ведет к уничтожению одной стороны и коренному изменению другой. Соответственно и отчуждение происходит у этих двух противоположностей по-разному, буржуазия от него страдает гораздо меньше, чем пролетариат.
Таким образом, получает развитие наметившееся еще в «Рукописях 1844 года» различие между отчуждением разных классов буржуазного общества. Значит ли это, что Маркс и Энгельс вообще отвергают положение о диалектическом «тождестве» противоположностей, о процессе их превращения друг в друга? Конечно, нет! Основоположники марксизма лишь выдвигают на первый план (и это прежде всего определяется предметом исследования – речь идет о социальных катаклизмах капиталистического строя) вопрос о борьбе противоположностей, об антагонистическом противоречии, о взаимоотношении между консервативной (позитивной) и революционной (негативной) сторонами противоречия. Если частная собственность (позитивная сторона) стремится сохранить свое и своей противоположности, т.е. пролетариата, существующее положение, то пролетариат стремится упразднить частную собственность и свое угнетенное ею положение, он есть «отрицательная сторона антагонизма…» [1, т. 2, с. 39].
Противоположность между революционной и консервативной сторонами антагонистического противоречия не только не исключает их взаимной обусловленности и даже момента тождества между ними, но, наоборот, предполагает их. Итак, это существенный шаг вперед по сравнению с той постановкой вопроса, которая была высказана Марксом в рукописи «К критике гегелевской философии права». Материалистически перерабатывая диалектику Гегеля, Маркс и Энгельс показывают, что «тождество» является реальным моментом противоречия – отношения взаимоисключающих, но вместе с тем и обусловливающих друг друга реальных противоположностей.
Взаимообусловленность противоположностей и их различная роль в этом объективном (в данном случае социальном) взаимоотношении проливают свет на природу исторической необходимости, которая отличается от природной необходимости, поскольку она имманентна человеческим действиям. Буржуазия стремится к сохранению частной собственности, пролетариат – к ее уничтожению. Характер деятельности и борьбы каждого из этих классов определяется существованием и всей деятельностью противоположной стороны. Таким образом, объективная закономерность, которой подчинено развитие буржуазного общества, не есть нечто извне противостоящее общественным отношениям. Она обусловлена взаимодействием, взаимозависимостью этих противоположных сторон, классов, борьбой между ними, которая отнюдь не представляет собой дело свободного выбора, а имеет объективную экономическую основу, создаваемую людьми на протяжении жизни многих поколений. Следовательно, историческая необходимость, внутренне присущая общественному развитию, неотделима от свойственных ему основных противоречий. Эта необходимость воплощает в себе и объективные предпосылки человеческой деятельности, созданные предшествующими поколениями людей, и сознательную деятельность различных социальных групп и классов на данном этапе развития общества.
Однако отношение противоположностей не исчерпывается их противоположно направленным (но взаимообусловленным) действием. Их взаимная обусловленность находит свое необходимое выражение в действии каждой стороны. Так, пролетариат, ведущий борьбу с капиталом с целью его уничтожения, в то же время в силу своего положения в буржуазном обществе постоянно воспроизводит (как правило, в расширенном виде) капиталистические отношения. То же относится и к буржуазии, которая своей деятельностью порождает разрушающие ее социальные силы, подрывая тем самым основы своего экономического и политического господства. Раскрывая это диалектическое взаимоотношение между сознательной деятельностью людей и ее результатами, взаимоотношение, без понимания которого принципиально невозможно уяснить специфическую природу социальных закономерностей, основоположники марксизма утверждают, что «частная собственность в своём экономическом движении сама толкает себя к своему собственному упразднению, но она делает это только путём не зависящего от неё, бессознательного, против её воли происходящего и природой самого объекта обусловленного развития, только путём порождения пролетариата как пролетариата, – этой нищеты, сознающей свою духовную и физическую нищету, этой обесчеловеченности, сознающей свою обесчеловеченность и потому самоё себя упраздняющей» [1, т. 2, с. 39]. Неизбежным итогом всего этого исторического процесса взаимодействия между сознательными действиями различных классов и стихийным ходом событий, который опять-таки находится в определенном отношении с сознательной деятельностью, итогом освободительного движения рабочего класса является социалистическая революция. «Пролетариат приводит в исполнение приговор, который частная собственность, порождая пролетариат, выносит себе самой, точно так же как он приводит в исполнение приговор, который наёмный труд выносит самому себе, производя чужое богатство и собственную нищету. Одержав победу, пролетариат никоим образом не становится абсолютной стороной общества, ибо он одерживает победу, только упраздняя самого себя и свою противоположность» [1, т. 2, с. 39].
Все эти кратко рассмотренные нами тезисы Маркса и Энгельса о противоречии между пролетариатом и буржуазией, наемным трудом и частной собственностью, о развитии этого противоречия в путях его разрешения представляют собой гениальную формулировку основного положения научного коммунизма об объективной закономерности, неизбежности революционного перехода от капитализма к коммунизму. При этом основоположники марксизма раскрывают диалектико-материалистическое содержание понятия исторической неизбежности, которое вопреки утверждениям критиков марксизма не имеет ничего общего с фатализмом. Историческая неизбежность не противостоит извне деятельности людей, ее предпосылкам и результатам: она складывается из всех этих элементов общественной жизни.
Положения Маркса и Энгельса, рассмотренные выше, замечательны также и в том отношении, что они выявляют единство материалистического понимания истории и материалистической диалектики, которая преодолевает абстрактный дуализм субъективного и объективного, свободы и необходимости, разрушает и волюнтаризм, и фатализм. Маркс и Энгельс в «Святом семействе» высоко оценивают сознательную деятельность людей, которая зависит от условий своего развития, последние в свою очередь создаются сменяющими друг друга поколениями людей.
Буржуазные критики марксизма стараются не замечать в «Святом семействе» диалектики. Они утверждают, что Маркс и Энгельс отвергают диалектику. Между тем основные положения первого совместного произведения Маркса и Энгельса представляют собой обоснованное отрицание спекулятивного идеализма и научную разработку принципов материалистической диалектики, материалистического понимания истории.
Анализ младогегельянской критики
прудонизма
В.И. Ленин в своем конспекте «Святого семейства» отмечает, что Маркс «защищает Прудона от критиков „Литературной Газеты“, противопоставляя спекуляции свои явно социалистические идеи. Тон Маркса по отношению к Прудону очень хвалебный (хотя есть небольшие оговорки…)» [3, т. 29, с. 8].
Необходимо обстоятельно рассмотреть отношение Маркса и Энгельса к Прудону, мелкобуржуазные воззрения которого они вскоре подвергли основательной критике.
Младогегельянцы ополчились на Прудона как на представителя французского социализма, суть которого они сводили к всевозможным догматическим абстракциям, совершенно игнорируя его реальное социальное содержание.
Было бы неверно утверждать, что Маркс и Энгельс были согласны с учением Прудона; правильнее сказать, что на этом этапе развития своих воззрений они видели в нем, как и в других представителях тогдашнего социализма и коммунизма, своего союзника. Выше было уже показано, что весьма высокая оценка философии Фейербаха, которая содену, автору нашумевшей книги «Что такое собственность?».
Авторы «Святого семейства» высоко оценивают Прудона как рабочего, пытающегося самостоятельно разработать социалистическую теорию и систематически развить идею отрицания частной собственности. «Все рассуждения политической экономии имеют своей предпосылкой частную собственность. Эта основная предпосылка принимается ею в качестве непреложного факта, не подвергаемого ею никакому дальнейшему исследованию, – больше того, в качестве такого факта, которого политическая экономия касается только „случайно“, как наивно признается Сэй. Прудон же подвергает основу политической экономии, частную собственность, критическому исследованию, и притом – первому решительному, беспощадному и в то же время научному исследованию. В этом и заключается большой научный прогресс, совершённый им, – прогресс, который революционизирует политическую экономию и впервые делает возможной действительную науку политической экономии. Произведение Прудона „Что такое собственность?“ имеет такое же значение для новейшей политической экономии, как произведение Сиейеса „Что такое третье сословие?“ для новейшей политики» [1, т. 2, с. 34].
Правда, указывают далее Маркс и Энгельс, Прудон не исследует таких форм частной собственности, как заработная плата, торговля, стоимость, цена, деньги. Этот недостаток объясняется тем, что Прудон критикует политическую экономию (имеется в виду, конечно, буржуазная политическая экономия), исходя из ее собственных теоретических посылок, что было неизбежно вначале, когда задачи критики политической экономии впервые встали перед ее противниками. Поэтому и преодоление точки зрения Прудона возможно лишь «путём критики политической экономии,
Таким образом, Маркс и Энгельс указывают на необходимость преодоления точки зрения Прудона, которая не выходит за границы существующей политической экономии, несмотря на свою полемику с нею. Основоположники марксизма подчеркивают, что Прудон отличается от экономистов, выступающих против отдельных видов частной собственности, тем, что он «вполне последовательно изобразил в качестве фактора, фальсифицирующего экономические отношения, не тот или иной вид частной собственности в отдельности, как это делали остальные экономисты, а частную собственность просто, в её всеобщности. Он сделал все, что может сделать критика
