политической раздробленностью страны [см. 1, т. 3, с. 182 – 188].
Главное теоретическое приобретение классической немецкой философии – это учение о развитии, диалектика, которую наиболее последовательно и всесторонне разработал и обосновал Гегель. Он утверждал, что все созданные до него философские учения были только частными моментами истины, но теперь все они погружены в его всеобъемлющую систему, которая в появлении новых частных моментов уже не нуждается. Но истиной все же было то, что в целом движение классического немецкого идеализма с его диалектикой открыло новую страницу в истории философии. Но далеко не все его ученики восприняли диалектику, и в предреволюционной Германии 30 – 40-х гг. многочисленные приверженцы Гегеля неизбежно должны были размежеваться между собой. Если консерваторы – правогегельянцы – продолжали цепляться за систему Гегеля, то знаменем левого, радикального, крыла – младогегельянцев – стали атеистические выводы из учения Гегеля, а у наиболее прогрессивных – и диалектика Гегеля. Во второй половине 30-х годов XIX в. младогегельянцы резко осудили феодально-абсолютистский строй, ограничения свободы печати и слова, прославили в своих работах героические традиции Французской революции и заявили о своей приверженности республике.
Но младогегельянская оппозиция внутренне не была единой. Преобладающая часть ее выражала взгляды идеологов радикальной и мелкой буржуазии. В ее рядах находились и такие представители интеллигенции, которые сегодня проповедовали буржуазный республиканизм, а завтра – утопический коммунизм, чтобы послезавтра впасть в полуанархистский индивидуализм Макса Штирнера. Лишь наиболее передовая часть младогегельянцев в своей критике религии постепенно приблизилась, как указывает Энгельс, к воззрениям материализма, открыто вступив в конфликт с идеалистической и консервативной системой Гегеля. Она отбросила абсолютную идею Гегеля и провозгласила, что «вне природы и человека нет ничего, и высшие существа, созданные нашей религиозной фантазией, это – лишь фантастические отражения нашей собственной сущности» [1, т. 21, с. 280]. Людвиг Фейербах – глашатай этого нового, материалистического направления – оказал в 40-х годах могучее воздействие на радикальные круги немецкого народа. Он всего больше содействовал формированию демократического движения в Германии, хотя сам относительно мало касался политических проблем, уделяя главное внимание критике религии и идеализма.
Выступив против идеалистической, консервативной системы Гегеля, Фейербах вместе с нею отбросил и самую плодотворную часть философии Гегеля – диалектику, вместо того чтобы материалистически ее переработать. Эта задача оказалась под силу лишь наиболее левой, наиболее революционной части младогегельянского направления, которую с самого начала возглавлял Маркс и которая по сути своей вышла далеко за пределы младогегельянства. Являясь главным редактором «Rheinische Zeitung», Маркс превратил ее в рупор революционной демократии, в защитницу наиболее обездоленных и трудящихся слоев немецкого народа. Именно в 1842 г., как отмечает В.И. Ленин, и наметился «переход Маркса от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму» [3, т. 26, с. 82], происходивший в процессе критики эпигонов младогегельянского движения, утратившего свою былую прогрессивность. В этом переходе к коммунистическим воззрениям Маркс, Энгельс и их соратники отразили интересы наиболее обездоленных слоев германского народа, формирующегося пролетариата, ищущего путей коренного социального преобразования общества.
В борьбе против дворянства и абсолютизма, как показал Энгельс, буржуазия имела известное право считать себя также представительницей интересов различных трудящихся классов. «…Тем не менее при каждом крупном буржуазном движении вспыхивали самостоятельные движения того класса, который был более или менее развитым предшественником современного пролетариата. Таково было движение Томаса Мюнцера во время Реформации и Крестьянской войны в Германии, левеллеров – во время великой английской революции, Бабёфа – во время Великой французской революции. Эти революционные вооруженные выступления еще не созревшего класса сопровождались соответствующими теоретическими выступлениями; таковы в XVI и XVII веках утопические изображения идеального общественного строя, а в XVIII веке – уже прямо коммунистические теории (Морелли и Мабли)» [1, т. 20, с. 17 – 18]. Тем более в начале XIX в.
Таким образом, на самом крайнем фланге философских и политических революций в XVI – XVIII вв. постоянно выступала идеологическая фракция, теоретическая платформа которой в той или иной мере выражала утопические коммунистические устремления предшественников промышленного пролетариата. Такова же была в определенной степени функция утопического социализма и коммунизма в первой половине XIX в. Однако идеологи этих направлений в ряде случаев выступили «как представители интересов исторически порожденного к тому времени пролетариата» [там же, с. 18], не сознавая, впрочем, его действительной исторической миссии.
Возникновение марксизма в предреволюционной Германии 40-х годов явилось наиболее радикальным и последовательным результатом происшедшей в ней философской революции. Учение о развитии, разработанное в абстрактной идеалистической форме Гегелем и оказавшееся весьма трудным орешком как для младогегельянцев, так и для Людвига Фейербаха, только у К. Маркса и Ф. Энгельса стало научным методом познания закономерностей природы, общественной жизни и революционной практики.
Формирование марксистского мировоззрения в середине XIX в. было немыслимо без огромного исторического опыта: социального, политического и идеологического развития в период Французской буржуазной революции XVIII в., революционной классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом во Франции, одним из первых наиболее ярких проявлений которой явились лионские восстания ткачей 1831 – 1834 гг. В самой Германии спустя десятилетие по всей стране прогремело эхо восстания силезских ткачей 1844 г. По мере роста крупной промышленности и установления политического господства буржуазии во Франции и Англии классовая борьба между пролетариатом и буржуазией все более выступала на передний план. В Англии высокого подъема достигло движение чартистов – первой политической организации рабочего класса. Перед лицом этих фактов становилась все более ясной ложность фраз буржуазных идеологов о «тождестве интересов» труда и капитала, о «всеобщей гармонии» и т.п. Среди части интеллигенции и передовых рабочих все большую популярность приобретали направления англо-французского утопического социализма и коммунизма.
В 40-х годах Германия была экономически и политически более отсталой страной по сравнению с Францией и индустриально развитой Англией. В ней были слабо развиты как буржуазия, так и пролетариат, который приобретал лишь самые первые навыки политической борьбы. В черновом наброске «Введения» к «Анти-Дюрингу» Энгельс писал: «Английские и французские социалистические теории приобрели историческое значение и не могли не вызвать отзвук и критику также и в Германии, хотя там производство едва лишь начинало выходить из рамок мелкого хозяйства. Теоретический социализм, образовавшийся теперь не столько в Германии, сколько среди немцев, должен был, следовательно, импортировать весь свой материал…» [1, т. 20, с. 25].
К. Маркс и Ф. Энгельс диалектически обобщили огромный фактический материал из экономической и политической жизни всех ведущих стран Западной Европы и критически переработали теоретические источники: классическую немецкую философию, французский материализм и утопический социализм, воззрения французских историков периода реставрации на классовую борьбу, английскую буржуазную классическую политэкономию, а главное – глубоко осмыслили противоречивый опыт первых классовых боев французского, английского и германского пролетариата.
Великий переворот, произведенный К. Марксом и Ф. Энгельсом в науке и философии, вначале был осуществлен в сфере понимания общественной жизни, поскольку здесь раньше, чем где-либо, произошли эпохальные события, «вызвавшие решительный поворот в понимании истории» [там же]. Что же касается воззрений на природу, то переворот в них мог совершаться «по мере того, как исследования доставляли соответствующий положительный материал…» [там же]. Эта сфера знания стала объектом специальных исследований Энгельса лишь в 50 – 70-х годах, только тогда он смог вплотную приступить к детализации диалектико-материалистического метода познания закономерностей природы.
Одно из величайших открытий Маркса – это материалистическое понимание истории, в научное обоснование и разработку которого большой вклад внес Ф. Энгельс. На место гегелевского идеализма они утвердили материализм, который принципиально отличался как от французского механистического материализма XVIII в., так и от не вполне последовательного, во многом метафизического материализма Фейербаха. В отличие от всех своих предшественников Маркс и Энгельс распространили материализм на объяснение общественных явлений, рассматривая их в соответствии с требованиями диалектического метода, во всем комплексе их взаимоопосредствований, в развитии. Источники социального развития они увидели не в мнимой гегелевской абсолютной идее, а в материальных процессах самой действительности.
Таким образом, разработка Марксом и Энгельсом материалистического понимания истории в значительной мере совпадала с осуществлением другой их задачи – с материалистической переработкой диалектики Гегеля. Значение собственно философской проблематики в великом революционном перевороте, осуществленном К. Марксом и Ф. Энгельсом в области идеологии, исключительно велико.
Английские теоретические источники
марксизма
Англия раньше, чем какая-либо другая страна мира, вступила на путь индустриального капиталистического развития. Именно в Англии раньше, чем во всех других странах, были заложены экономические основы. Во второй половине XVIII в. здесь произошла промышленная революция, которая «произвела полный переворот в гражданском обществе» (Энгельс), породила новые классы, обострив все экономические и социальные противоречия и выдвинув на передний план борьбу двух основных классов буржуазного общества – пролетариата и буржуазии. «Промышленная революция, – писал Энгельс, – имеет такое же значение для Англии, как политическая революция – для Франции, как философская революция – для Германии… Но самым важным детищем… является английский пролетариат» [1, т. 2, с. 256]. Являясь классической страной промышленного переворота, Англия стала родиной буржуазной экономической мысли – классической английской политической экономии, заложившей научные основы анализа экономики буржуазного общества.
К. Маркс в «Капитале» указывает, что политическая экономия как самостоятельная наука возникает в мануфактурный период, а в книге «К критике политической экономии» пишет, что классическая политическая экономия «начинается в Англии с Уильяма Петти, а во Франции с Буагильбера и завершается в Англии Рикардо, а во Франции Сисмонди» [1, т. 13, с. 39]. Характеризуя физиократов и А. Смита как основоположников классической буржуазной политической экономии, К. Маркс подчеркивает, что Рикардо в качестве завершителя классической политической экономии беспощадно сформулировал ее конечные выводы, а Сисмонди дополнил этот итог тем, что выразил ее собственные сомнения, показав ее внутренние противоречия [см. там же, с. 47].
Если главная идея Рикардо состоит в признании безграничного развития производительных сил, буржуазного производства, то основное в учении Сисмонди – мысль о необходимости ограничить буржуазное производство ввиду низкого уровня потребления широких народных масс. Являясь мелкобуржуазным критиком капитализма, Сисмонди видел и его теневые стороны; он доказывал неизбежность при капитализме экономических кризисов, так как потребление постоянно отстает от производства, рост накопления сопровождается уменьшением доходов.
