некоторые аргументы Энгельса против «истинных социалистов» применимы и к классикам утопического социализма, которые также считали свое учение беспартийным, выводили необходимость социалистического преобразования из требований внеисторической справедливости и т.д. «Истинный социализм» в сущности был карикатурой на утопический социализм его великих предшественников и в искаженном виде воспроизводил органические пороки утопического социализма как течения в целом.
Одним из главных недостатков утопического социализма было, как известно, отрицание политической борьбы. Между тем к середине XIX в. в условиях Западной Европы, где либеральная буржуазия уже начала превращаться в контрреволюционную силу, борьба за доведение до конца буржуазно-демократических преобразований все более становилась делом революционного пролетариата. Рабочий класс становится не только главной, но и ведущей силой в борьбе за демократию, которая обнаруживает тенденцию к перерастанию в борьбу за социализм. Поэтому Энгельс говорит: «Демократия в наши дни – это коммунизм… Демократия стала пролетарским принципом, принципом масс… Подсчитывая боевые силы коммунизма, можно спокойно причислить к ним демократически настроенные массы» [1, т. 2, с. 589]. Утопические социалисты не поняли значения пролетарской борьбы за демократию для решения социалистической задачи уничтожения капиталистического строя. Энгельс подвергает критике это фундаментальное заблуждение домарксовского социализма, в значительной мере определившее его сектантский характер.
Научный коммунизм принципиально разграничивает борьбу за социализм и борьбу за демократию. Однако, не останавливаясь на этом, он вскрывает существующую между ними связь. И то и другое (и разграничение, и соединение борьбы за демократию с борьбой за социализм) невозможно вне материалистического понимания истории, вне диалектического анализа единства, взаимопревращения этих процессов. В статьях Энгельса «Положение в Германии» и «Празднество наций в Лондоне» уже раскрывается эта реальная диалектика классовой борьбы и делаются правильные выводы о задачах освободительного движения рабочего класса.
В 1847 г. Маркс опубликовал «Заметку против Карла Грюна», а Энгельс – статью «Немецкий социализм в стихах и прозе». Основоположники марксизма хорошо видят основные пороки французского и английского утопического социализма. Но для них совершенно неприемлема та критика этих учений, которой занимались немецкие «истинные социалисты», ибо последние, будучи мелкобуржуазными идеологами, выхолащивали реальное содержание этих учений, выдавая их за внеклассовые общечеловеческие принципы, вместо того чтобы обогащать их научным исследованием экономических отношений и борьбы классов.
Ярким примером спекулятивной обработки теорий французских и английских социалистов и коммунистов является утверждение «истинных социалистов», что их учение представляет собой единство социализма и коммунизма, якобы искусственно оторванных друг от друга их французскими и английскими предшественниками. Между тем «истинные социалисты» исходили всего лишь из гегелевской триады, называли социализм и коммунизм тезисом и антитезисом и объявляли свое учение отрицанием отрицания, преодолевающим «крайности». Суть «синтеза» сводилась в общем к пересказу гегелевского и фейербаховского учений об отчуждении. Как показывает Маркс в своем анализе книги Грюна «Социальное движение во Франции и Бельгии», этот лидер мелкобуржуазного социализма был непоколебимо убежден в непогрешимости Фейербаха и преисполнен веры в то, что «Человек», или «чистый, истинный человек», есть конечная цель всемирной истории, что религия, деньги, наемный труд – все это отчуждения человеческой сущности, которая есть мера всех вещей, и т.д. и т.п. Социализм, трактуемый как преодоление неизвестно из чего возникшего отчуждения вообще, провозглашался надклассовой истиной, выражением субстанциальной природы человека, которую наконец-то постигла немецкая философия. Человек-де представляет собой нечто единичное, основу которого составляет общее – род, человечество. Социализм с этой точки зрения есть восстановление нарушенного единства между категориями общего и единичного. Высмеивая эти идеалистические фразы, Маркс и Энгельс разъясняют, что такая критика капитализма носит довольно добродушный характер, а бесцельная возня с категориями отдельного и всеобщего, представляемая как «истинная форма разрешения общественных вопросов», есть на деле лишь отражение отсталости немецких общественных отношений.
В конечном итоге «истинный социализм» подменял действительную критику капиталистических отношений слезливой проповедью всеобщего братства и чувствительными сетованиями по поводу страдающего человечества. «Он проповедовал евангелие человека, истинного человека, истинного, настоящего человека, истинного, настоящего, живого человека, – он проповедовал изо всех сил, но силы-то у него были не очень велики» [1, т. 3, с. 546 – 547], – саркастически замечает Энгельс.
«Истинные социалисты» были напуганы ростом пролетарского движения во Франции и Англии. Они даже пытались доказать, что социализм никоим образом не связан с пролетариатом. Пролетарии – это мол люди, у которых ничего нет, носители же «истинного социализма» – духовные аристократы-интеллигенты. В отличие от утопистов начала века, которые не видели связи социалистических и коммунистических учений с рабочим движением, «истинные социалисты» пытались отрицать этот уже обнаружившийся исторический факт, который отмечали и некоторые реакционные теоретики: например, Л. Штейн в своей получившей широкую известность книге «Социализм и коммунизм в современной Франции» (1842). В эпоху, когда антагонистические противоречия между пролетариатом и буржуазией все более выступали на поверхность, «истинные социалисты», стремясь погасить разгоравшуюся борьбу классов, призывали капиталистических магнатов стать социалистическими благодетелями, а рабочих – отказаться от политической борьбы, а тем более от революции.
Требование «истинного социализма» перестроить общество согласно человеческой природе прямо почерпнуто, как показывает Маркс, из учения Фейербаха, который утверждал, что в человеке природа созерцает самое себя, любит самое себя и т.д. Социализм истолковывался как преодоление раздвоения между человеком и природой, отчуждения человека от природы и т.п. В этой связи Маркс и Энгельс говорят: «Человек обладает самосознанием – таков первый отмечаемый факт. Инстинкты и силы отдельных существ природы превращаются в инстинкты и силы „Природы“, которые, разумеется, в разрозненном виде „проявляются“ в этих отдельных существах. Эта мистификация была необходима, чтобы сфабриковать затем соединение этих инстинктов и сил „Природы“ в человеческом самосознании. Само собой разумеется, что тем самым самосознание человека превращается в самосознание природы, обретающееся в нём. Далее эта мистификация якобы вновь упраздняется тем, что человек берёт реванш у природы; в отместку за то, что природа находит в нём своё самосознание, он ищет теперь в ней своё самосознание; при этой процедуре он, конечно, находит в ней лишь то, что сам же вложил в неё путём вышеописанной мистификации» [1, т. 3, с. 476 – 477]. Это важное критическое замечание полностью выявляет несостоятельность фейербаховского антропологизма и служит бесспорным свидетельством его окончательного преодоления. Таким образом, если в 1844 – 1845 гг. Маркс и Энгельс преувеличенно оценивали значение философии Фейербаха для развития социалистического учения, то критика «истинных социалистов», являющаяся в известной мере и самокритикой, показывает, что с этим преувеличением покончено.
Разрабатывая основные положения научной социалистической идеологии, Маркс и Энгельс подчеркивают ее интернациональный характер. Со свойственной им революционной страстностью и непримиримостью они отмечают националистические утверждения «истинных социалистов», будто немцы стоят выше других народов. Маркс и Энгельс разоблачают мессианские претензии «истинных социалистов». Если спекулятивная философия, как доказал уже Фейербах, есть в конечном счете рациональная теология, то ее глашатаи, подобно религиозным проповедникам, возвещающим приближение царства Христова, также выступают в роли божественных избранников, за которыми обязана следовать послушная паства. Для этих идеалистов всякое социальное движение начинается с появления на исторической арене некоего мессии, изрекающего окончательную истину в последней инстанции. Как и младогегельянцы, «истинные социалисты» считали себя творцами мировой истории. Народные массы представлялись им скорее объектом, чем субъектом исторического процесса.
Буржуазные критики марксизма, умалчивая о борьбе его основоположников против мессианских претензий младогегельянцев, Вейтлинга, «истинных социалистов», нередко уподобляют Маркса и Энгельса тем самым пророкам мелкобуржуазного социализма, которых они беспощадно осмеивали. Между тем Маркс и Энгельс, разрабатывая материалистическое понимание истории, неоднократно разъясняли, что научный социализм в отличие от утопического принципиально несовместим с какой бы то ни было абсолютизацией роли личности в истории. Основное положение марксизма об исторической роли рабочего класса есть принципиальное отрицание антинаучного реакционного противопоставления выдающейся исторической личности массам.
Дискредитируя борьбу за демократию, «истинные социалисты» тем самым, как указывал Маркс в одной из статей, играли на-руку феодально-романтической реакции. В борьбе против «истинного социализма» Маркс и Энгельс раскрывают значение буржуазно-демократических преобразований для пролетарской борьбы за социализм, доказывая, что буржуазная революция, утверждение политического господства буржуазии создают необходимые условия для революционного движения рабочего класса, которое увенчается свержением господства капитала. Таким образом, не ограничиваясь критикой мелкобуржуазного социализма, основоположники марксизма разрабатывают материалистическое понимание истории, учение о материальных предпосылках социализма, социалистической природе пролетариата, борьбе классов и социалистической революции. Они доказывают, что Германия достигнет социализма не каким-то особым, исключающим капиталистическое развитие путем, а благодаря освободительному движению рабочего класса. Что касается христианских проповедей, то Маркс разоблачает их реакционную социальную сущность не как фейербахианец, а как пролетарский революционер.
Сегодня, когда псевдокритика капитализма, романтический антикапитализм и квазисоциалистическая фразеология стали характерным признаком многих буржуазных (в том числе антикоммунистических) учений, работы Маркса и Энгельса, разоблачающие немецкий мелкобуржуазный социализм, приобретают в высшей степени актуальное значение.
«Истинные социалисты» отвергали необходимость пролетарской борьбы за демократию, современные правые социалисты объявляют диктатуру монополистического капитала государством «всеобщего благоденствия». Так же как и мелкобуржуазные социалисты середины прошлого века, нынешние правые социалисты утверждают, что построение бесклассового общества возможно лишь путем примирения противоположных классов, что движущую силу социалистического развития образует якобы независимое от классовой борьбы и экономических условий чувство справедливости, стремление осуществить всеобщий человеческий идеал и т.д. И при этом они заявляют, что их учение в отличие от якобы устаревшего марксизма исходит из исторического опыта XX столетия!
1. Сущность материалистической диалектики как метода исследования социальных процессов.
«Нищета философии»
Критика Марксом
экономической утопии Прудона
Новый шаг вперед в обосновании научного коммунизма представляет собой выступление Маркса против учения П. Прудона. Если критика «истинных социалистов» была направлена прежде всего против спекулятивно-идеалистического истолкования социализма, то критика прудонизма не только развенчивала идеализм, но и опровергала ложную экономическую концепцию мелкобуржуазного социализма.
Маркс, как уже отмечалось, в общем положительно оценил раннюю работу Прудона «Что такое собственность?». В 1844 – 1845 гг., находясь в Париже, Маркс общался с Прудоном и старался направить его на путь революционной борьбы с капитализмом. Но Прудон эволюционировал вправо, сближаясь с «истинными социалистами», через которых он приобщился к гегелевской философии. Попытка Маркса привлечь Прудона в «Коммунистический корреспондентский комитет» также не увенчалась успехом.
В 1846 г.
