идеологического осмысления социальной жизни включает, с одной стороны, отражение объективных условий и закономерностей общественного развития, а с другой – оценку их, формулирование целей и стремлений социальных групп. Идеологии представляют собой сплав объективного знания и субъективного целеполагания, истины и ценностей, причем соотношение между этими моментами имеет в разных идеологиях различный характер и к тому же меняется по мере развития исторической практики. В «Крестьянской войне в Германии» Энгельс показал, что отражение объективной действительности осуществляется в идеологиях сквозь призму целей, интересов определенных социальных групп. Бюргерскую и плебейскую ереси Энгельс характеризовал как оппозицию некоторых слоев населения (бюргеров, крестьян, плебеев) по отношению к сковывающим общественное развитие средневековым феодальным институтам. Например, антифеодальная сущность бюргерской ереси проявилась в ее нападках на церковь как крупнейшего феодала средних веков и эпохи Возрождения, в требовании «дешевой церкви» и различных реорганизаций, также направленных на удешевление церковного аппарата. В целом бюргерская ересь выражала классовые интересы нарождавшейся буржуазии, ее требования общественного переустройства с целью свободного развития буржуазных отношений. Плебейская ересь, будучи идеологическим выражением интересов крестьян и плебеев, в феодальном обществе содержала самые радикальные для того времени антифеодальные, а частично уже и коммунистические требования, выдвигая в качестве цели революционной борьбы народа установление равенства всех людей и как членов религиозной общины, и – что еще важнее – как членов гражданского общества.
Используя религиозные духовные традиции, и бюргерская, и плебейская ереси отражали существовавшее в тот период в обществе объективное положение вещей и одновременно намечали пути его изменения. Причем творческая сущность, свойство «опережения» жизни были им присущи в разной степени. Если требования бюргерской ереси сводились к незначительным реформам феодального общества в буржуазном духе, то социальная программа плебейской ереси выходила далеко за пределы не только феодального, но и будущего буржуазного общества. Социальная программа бюргерской ереси была вполне реалистичной, но и чрезвычайно ограниченной. Плебейская ересь представляла собой социальную утопию, исходным пунктом которой были «хилиастические мечтания раннего христианства…» [1, т. 7, с. 363]. Вождь революционных крестьян и плебеев в войне 1525 г. Томас Мюнцер разработал социально-политическую программу, которая, по характеристике Энгельса, «была близка к коммунизму» [там же, с. 371]. Выдвигая требование немедленного осуществления «царства божьего» на земле, Томас Мюнцер имел в виду установление такого общественного строя, «в котором больше не будет существовать ни классовых различий, ни частной собственности, ни обособленной, противостоящей членам общества и чуждой им государственной власти» [там же].
В то же время плебейская ересь была не только плодом фантазии, в ней содержалось определенное понимание тенденций общественного развития (например, необходимость уничтожения в будущем частной собственности и т.д.). Делая в этой связи вывод обобщающего характера, Энгельс писал относительно «крайних партий» в социальном движении (имея в виду в данном случае такие партии, требования которых опережают условия своего времени), что социальные теории и программы этих партий, хотя они и не соответствуют непосредственным задачам переживаемого периода и потому при данных исторических условиях не могут быть претворены в действительность, отражают более или менее глубокое знание отдельных тенденций истории, являются следствием «более или менее глубокого понимания… общих результатов общественного и политического движения» [1, т. 7, с. 423].
С марксистской точки зрения, суть развития подобных идеологий заключается в том, что по мере созревания соответствующих общественных условий они утрачивают фантастический характер, их познавательное содержание обогащается, а ценностный аспект становится более реалистическим и теоретически обоснованным. Такую эволюцию претерпели, например, социалистические теории, развивавшиеся от религиозного утопического социализма Томаса Мюнцера к теориям утопического социализма Оуэна, Фурье, Сен-Симона и затем к марксистскому научному социализму. Одним из показателей зрелости и реалистического характера прогрессивной идеологии является соответствие ее содержания взглядам большинства членов того класса, выразительницей интересов которого претендует быть данная идеология. Но при этом следует делать различие между реформистскими идеологиями, обосновывающими необходимость лишь незначительных социальных перемен, и идеологиями более радикальными. Сравнивая реформистскую бюргерскую и революционную плебейскую ереси, Энгельс отметил, что, если «Лютер довольствовался выражением взглядов и стремлений большинства своего класса… Мюнцер, напротив, пошел значительно дальше обычных представлений и непосредственных требований плебеев и крестьян…» [1, т. 7, с. 376]. Соответствие революционных теорий устремлениям широких масс достигается в результате длительной эволюции, в ходе которой, с одной стороны, революционные теории становятся более реалистическими, а с другой – широкие массы осознают необходимость революционных перемен и усваивают революционные теории.
Функции идеологических иллюзий
Согласно разработанной Марксом и Энгельсом теории идеологий, происходящие в процессе становления прогрессивной для определенного этапа человеческой истории идеологии устранение фантастических элементов и наполнение ее все более реалистическим содержанием имеют в классовом обществе ограниченный характер. Уже в «Немецкой идеологии», «Тезисах о Фейербахе», «Манифесте Коммунистической партии» и в других работах предреволюционного периода Маркс и Энгельс показали, что сами материальные условия жизни в антагонистических классовых обществах порождают и поддерживают определенные идеологические иллюзии, которые сохраняются до тех пор, пока существуют породившие их условия. В 1848 – 1852 гг. Маркс и Энгельс развили свои взгляды на сущность идеологических иллюзий, проанализировав эволюцию некоторых буржуазных и мелкобуржуазных лозунгов и программ в революции, в частности «теории соглашения» и идеологии «свободы, равенства, братства».
С марксистской точки зрения, идеологические иллюзии отличаются от просто ложных теоретических положений, хотя и имеют с ними общее. Общность заключается в том, что в иллюзорном сознании объективная действительность отражается в фантастически-преувеличенном, искаженном виде. Например, «теория соглашения», выражая интересы немецкой буржуазии в революции 1848 г., отражала двойственность ее позиций – жажду определенных антифеодальных преобразований и страх перед революционным народом. Поэтому немецкая буржуазия старалась втиснуть общественное движение в Германии в русло преобразовательной деятельности на почве старого законодательства. «Буржуазия, – писал Маркс в этой связи, – выводила свои притязания из старопрусского законодательства, дабы народ не мог вывести никаких притязаний из новопрусской революции» [1, т. 6, с. 121]. «Теория соглашения» являлась фактически просто идеологическим выражением и обоснованием нерешительной политики немецкой буржуазии в революции 1848 г., но для идеологов буржуазии, как писал Маркс, «фраза о почве законности превратилась в действительную субстанцию» [там же], стала руководящим принципом политики буржуазии в ходе революции. Действительное соотношение вещей оказалось перевернутым с ног на голову. Узкоклассовая «теория соглашения» приобрела силу непререкаемого авторитета, абсолютной истины, указывающей путь исторического движения. Идеология соглашательства покоилась на абсолютизации роли закона в обществе, на правовых иллюзиях, с помощью которых политические и идеологические представители буржуазии пытались представить ее классовые интересы, к тому же понятые ими чрезвычайно ограниченно, в виде интересов всего немецкого общества.
Аналогично во Франции в 1848 г. буржуазный лозунг «свободы, равенства, братства» какое-то время казался лозунгом, выражающим всеобщие интересы нации. Идеологи буржуазии поддерживали и создавали сами подобное «преувеличенное, фантастическое, восторженное представление…» [1, т. 5, с. 469] о сущности и задачах буржуазной революции 1848 г. К. Маркс писал об идеологе французской буржуазии того периода А. Ламартине: «Подобно Эолу, освободившему из своих мехов все ветры, Ламартин выпустил и одним дуновением погнал на восток и на запад всех воздушных призраков, все фразы буржуазной республики – ветреные слова о братстве всех народов, об освобождении, которое Франция понесет всем народам, о самопожертвовании Франции в интересах всех народов. А что он сделал? – ничего!» [там же]. В революции 1848 г. французская буржуазия добивалась политических прав и свобод для себя самой, но в идеологии ее классовая позиция иллюзорно была представлена как борьба за интересы всего французского народа.
Идеологические иллюзии, если иметь в виду их гносеологические корни, как и всякие ложные теоретические положения, основываются на абсолютизации некоторых сторон реальной действительности. Но в отличие от простых теоретических заблуждений, идеологические иллюзии, как показали Маркс и Энгельс, выполняют в классовых обществах важные социальные функции, способствуют мобилизации людей на решение определенных исторических задач. Общественное сознание в классовых обществах вплоть до появления пролетариата и его научного мировоззрения было иллюзорным в самой основе, ибо все активно выступавшие в истории классы стремились с помощью идеологии представить свой особый, частный интерес в виде интереса всего общества. В определенные исторические периоды подобное совпадение действительно имело место, но в дальнейшем обязательно выявлялось различие материальных интересов разных классов и социальных слоев. В соответствии с этим возникали и разрушались исторически-конкретные идеологические иллюзии: возникали как следствие и вместе с тем одно из необходимых условий объединения усилий разных социальных слоев при выполнении определенной исторической цели; разрушались, когда в ходе социального развития обнаруживались ограниченность этой цели, и непосредственное соответствие ее интересам того или иного класса, а не общества в целом. Функциональная роль идеологических иллюзий в обществе объясняет и особенности их содержания и формы, тот факт, что в них возводятся до степени всеобщности и абсолютной истинности исторически-ограниченные представления определенного класса.
Идеологические иллюзии обладают различной живучестью, что зависит от характера материальных условий и социальных потребностей, вызвавших их появление. Поскольку идеологические иллюзии сохраняются до тех пор, пока живы взрастившие их обстоятельства, то в случае обстоятельств скоропреходящих недолговечна и жизнь порожденных ими иллюзий, и наоборот. На протяжении многих веков существуют, хотя и видоизменяясь с течением времени, такие формы иллюзорного сознания, как, например, религия, философский идеализм, что объясняется наличием во всех классово-антагонистических обществах жизненной основы, порождающей подобные представления. В работах 1848 – 1852 гг. К. Маркс и Ф. Энгельс, критикуя, в частности, идеалистические концепции революции 1848 г., проанализировали некоторые проявления устойчивых иллюзий буржуазного сознания. Но особый их интерес вызывали в этот период идеологические иллюзии, родившиеся и погибшие вместе с революцией, такие, например, как уже упоминавшиеся «теория соглашения» и идеология «свободы, равенства, братства». Возникновение первой иллюзии было обусловлено необходимостью направить в нужное для буржуазии русло развитие революции в Германии, найти, опираясь на почву законности и правопорядка, выгодные для буржуазии формы компромисса между восставшим народом и монархией. Проповедовавшаяся буржуазными идеологами иллюзорная вера во всемогущество закона, в то, что в Германии законным путем можно добиться радикальных социальных перемен, потерпела крушение, когда в Германии победила беспощадная контрреволюция, не склонная ни к каким соглашениям и восстановившая полностью власть монарха, бюрократического чиновничества и т.д. Буржуазная идеология «свободы, равенства, братства» служила для объединения всех слоев французского народа, выступавших в начальный период февральской революции против монархии и феодализма. Когда в ходе дальнейшего развития революции обнаружились глубокие противоречия
