для субъекта, но также и субъект для предмета» [там же, с. 28]. «Итак, производство создает потребление: 1) производя для него материал, 2) определяя способ потребления, 3) возбуждая в потребителе потребность, предметом которой является создаваемый им продукт. Оно производит поэтому предмет потребления, способ потребления и влечение к потреблению» [там же, с. 29].
Между производством и потреблением существует диалектическое единство: одно без другого невозможно. Было бы неверно обособлять потребление от производства, считая, что потребление развивается самостоятельно и от него независимо, определяясь, например, непрерывным ростом народонаселения, повышением культурного уровня людей и т.д. Производство и потребление соотносятся друг с другом как форма и содержание, как сущность и формы ее проявления. В определенных отношениях производство само есть потребление, а потребление является производством. Производство есть потребление средств производства и рабочей силы. В свою очередь потребление постольку есть производство, поскольку в его процессе воссоздается и в этом смысле производится субъект, который без потребления существовать не может. Лишь в потреблении продукт становится продуктом. Маркс пишет, что платье становится действительно платьем, когда его носят; дом, в котором не живут, не является по существу домом. Без потребления не существует производства, последнее без него теряет смысл. Исследуя диалектику взаимосвязи между производством и потреблением, Маркс пишет: «Каждое из них выступает как средство для другого, одно опосредствуется другим, что находит свое выражение в их взаимной зависимости друг от друга… Каждое из них есть не только непосредственно другое и не только опосредствует другое, но каждое из них, совершаясь, создает другое, создает себя как другое» [там же].
Однако, разъясняет Маркс, единство и взаимообусловленность производства и потребления не есть их тождество. Буржуазные социологи и экономисты склонны максимально сближать производство и потребление, чтобы обосновать на деле несуществующую гармонию между потреблением и производством, спросом и предложением и закрепить ложную мысль, будто бы производство в буржуазном обществе служит потреблению. Между тем на самом деле целью и мотивом капиталистического производства является не удовлетворение потребностей общества и его членов, а получение максимальных прибылей. Как замечает Маркс, «для гегельянца нет ничего проще, как отождествить производство и потребление» [там же, с. 30]. Здесь Маркс имеет в виду, в частности, идеолога «истинного социализма» К. Грюна. Буржуазные экономисты, так же как и Грюн, писали К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии», «ссылаются на неразрывную связь потребления и производства и на абсолютное тождество спроса и предложения, и именно когда они хотят доказать, что никогда не бывает перепроизводства…» [1, т. 3, с. 521]. Пренебрегающему принципом историзма Грюну не приходит даже в голову, что между производством на разных ступенях его развития и потреблением существуют различные противоречия, а «разрешить эти противоречия можно только посредством практического изменения данного способа производства и данного строя» [там же]. Концепция тождества Грюна ведет к апологии буржуазных экономических отношений.
Как важную сторону производственных отношений рассматривает К. Маркс связь между собственно производством и распределением. Распределение, как и потребление, является функцией производства. «Определенное отношение распределения есть… лишь выражение исторически определенного отношения производства» [1, т. 25, ч. II, с. 454]. Распределение в конечном итоге есть распределение средств производства. Распределение последних в зависимости от отношений собственности определяет все прочие функции распределения, причем в конечном счете распределяться могут только результаты производства. Итак, вся совокупность отношений распределения в своей основе обусловлена отношениями производства, которые определяют также структуру и форму распределения, ибо последние зависят от положения людей в исторически определенной системе общественного производства и способа их участия в нем.
Диалектико-материалистическое понимание связи и взаимодействия производства и распределения, исходящее из примата производства по отношению к распределению, означало принципиальный шаг вперед по сравнению с методологической позицией английской классической политэкономии. Так, Рикардо «объявляет не производство, а распределение подлинным предметом современной политической экономии» [1, т. 46, ч. I, с. 33]. «Однако, – критикует Маркс эту точку зрения, – прежде чем распределение есть распределение продуктов, оно есть: 1) распределение орудий производства и 2) – что представляет собой дальнейшее определение того же отношения – распределение членов общества по различным родам производства (подчинение индивидов определенным производственным отношениям). Распределение продуктов есть, очевидно, лишь результат этого распределения, которое заключено в самом процессе производства и которое определяет структуру производства» [там же].
Отношения распределения начинают изменяться вместе с изменениями в отношениях производства, после этих изменений и как их следствие. В третьем томе «Капитала» К. Маркс резюмирует: «…отношения распределения соответствуют исторически определенным, специфически общественным формам процесса производства и тем отношениям, в которые вступают между собой люди в процессе воспроизводства своей человеческой жизни, и возникают из этих форм и отношений». Поэтому «каждая форма распределения исчезает вместе с определенной формой производства, которой она соответствует и из которой проистекает» [1, т. 25, ч. II, с. 456].
Маркс критикует буржуазных экономистов за то, что они, метафизически разрывая отношения производства и отношения распределения, пытаются изобразить дело так, что производство носит неизменный характер, а распределение изменяется в зависимости от исторических условий. «Отсюда опять-таки явствует крайняя ограниченность тех экономистов, которые изображают производство в качестве вечной истины, тогда как историю они ссылают в сферу распределения» [1, т. 46, ч. I, с. 33], превращая тем самым идею историзма в карикатуру.
Маркс опровергает также идеалистическую концепцию, согласно которой распределение будто бы «предшествует производству и определяет его в качестве как бы доэкономического факта» [там же, с. 32]. Несостоятельны, как показывает Маркс, имевшие широкое распространение представления о том, что будто бы народы-завоеватели, насильственно перераспределяя в прошлом земли, а значит и модифицируя отношения собственности, тем самым определяли также и характер производства. «Во всех этих случаях – а все они являются историческими – кажется, что не распределение организуется и определяется производством, а, наоборот, производство организуется и определяется распределением» [там же].
Все подобные «распределительные» концепции исторического процесса упускают из виду определяющее воздействие производства на распределение. Иначе говоря, они по существу игнорируют роль материального производства в истории. Как же обстояло дело в действительности? Рассматривая эту методологически очень важную проблему, Маркс отмечает, что при всех завоеваниях возможен троякий исход. Во-первых, народ-завоеватель мог навязывать побежденным собственный способ производства (так это произошло при завоевании англичанами Ирландии и отчасти Индии); во-вторых, он сохраняет старый способ производства и довольствуется данью (как это делали римляне и турки); или же, в-третьих, происходит взаимодействие, из которого возникает нечто новое как диалектический синтез (так это имело место отчасти при завоеваниях древними германцами римских областей). «Во всех случаях, – пишет Маркс, – именно способ производства, будь то победителей, будь то побежденных, будь то возникший из соединения обоих, определяет то новое распределение, которое устанавливается» [там же, с. 34]. Превращение покоренных народов в рабов возможно было только в том случае, если сами завоеватели применяли рабский способ производства. В лице раба «похищается непосредственно орудие производства. Однако в этом случае производство той страны, для которой он похищается, должно быть организовано так, чтобы оно допускало применение рабского труда…» [там же, с. 34 – 35].
Маркс критикует также «традиционное представление», будто в какие-то периоды истории люди жили исключительно грабежом. Для того чтобы можно было постоянно грабить, замечает Маркс, должен быть налицо перманентный объект для грабежа, он может быть создан лишь производством, к тому же и сам способ грабежа определяется способом производства [см. там же, с. 34]. С этими идеями Маркса перекликается более поздняя критика Энгельсом теории насилия в «Анти-Дюринге».
Маркс выступает вообще против понимания отношений в процессе производства как «волевых», т.е. установленных волей законодателей. Законы не создают отношений собственности, они только фиксируют и закрепляют сложившиеся или складывающиеся реальные отношения.
Большое внимание в «Капитале» Маркс уделяет обмену как важной стороне процесса производства в широком смысле. Обмен выступает как момент производства, выражая собго распространение, так же как и его форма, определяются развитием и организацией производства. «Обмен, таким образом, во всех своих моментах или непосредственно заключен в производстве, или определяется производством» [там же, с. 36].
На всем протяжении своего исследования в «Капитале» К. Маркс исходит из определяющей роли собственно производства по отношению к распределению, обмену и потреблению. «Результат, к которому мы пришли, – пишет Маркс, – заключается не в том, что производство, распределение, обмен и потребление идентичны, а в том, что все они образуют собой части единого целого, различия внутри единства. Производство господствует как над самим собой, если его брать в противопоставлении к другим моментам, так и над этими другими моментами» [там же].
В исследовании процесса производства в широком смысле слова Маркс выделяет его первичный и основной компоненты. Под первичным компонентом процессов производства Маркс понимает процесс непосредственного производства, определяющий распределение, обмен и потребление. Под основным компонентом имеется в виду момент, составляющий ядро производственных отношений, а именно форма собственности на орудия и средства производства. Производственные отношения суть целостное единство, ибо все их элементы пронизываются и соединяются воедино определенной формой собственности. Характер собственности определяет специфический способ связи непосредственных производителей и средств производства, обусловливает собой вид распределения, определяя размер общественного продукта, достающегося общественным классам, а внутри них – отдельным лицам. Обмен и потребление находятся поэтому в прямой зависимости от формы собственности. Маркс в «Капитале» определяет отношения собственности как скрытую основу всего общественного строя.
Что касается того, что в «Экономических рукописях 1857 – 1859 годов», намечая план исследования производственных отношений, Маркс отметил «вторичные и третичные, вообще производные, перенесенные, непервичные производственные отношения» [там же, с. 46], то здесь он, видимо, предполагал изучить случаи синтеза многих производственных отношений, возникающего в результате завоеваний, колонизации или торговой экспансии, а также вообще международные производственные отношения. Но и в этих случаях именно отношения собственности позволяют понять характер всех этих переплетений, накладывая на них свою печать.
Учение о диалектическом взаимодействии производительных сил и производственных отношений – материалистическое обоснование научной теории классовой борьбы и социальной революции
В «Капитале» К. Маркс дал развернутое изложение диалектики развития производительных сил и производственных
