личности определялась в пространстве нравственной
реальности как «не-алиби в бытии»). В исторических типах
культуры «я» и «другой» находятся, по раннему Бахтину, в
разнообразных формах взаимного одержания или
подавления, отчего граница между «я» и «другим» размывается,
заменяясь суррогатами либо их иллюзорной
взаимоизоляции, либо столь же иллюзорного единства
(физиологического, психологического, идеологического,
национального, социального и т. д.). Бахтин выстраивает типологию
исторических форм взаимного одержания или подавления
«я» и «другого», выделяя две противоположные тенденции:
тенденцию с установкой на преобладание «я», когда
«другой» имманентизирован в «я» и понимается как такой же,
как «я» (идеализм в целом, европейский гносеологизм
последних веков, экспрессивная эстетика и др.), и тенденцию
с установкой на доминирование «другого» — «я»
поглощено здесь «другим», «я» понимается как такое же, как
«другой» (материалистически ориентированный тип сознания,
импрессионистическая эстетика и др.). Согласно Бахтину,
дисгармоничность взаимоотношений «я» и «другого»
вызвана преимущественной ориентацией культуры на некое
одно, всеобщее единое (вплоть до «ничьего») сознание
(рационалистический гносеологизм или «роковой
теоретизм» нового времени). Впоследствии свойственная
культуре ориентация на абстрактно всеобщее единое сознание
терминологически закрепилась в балтийских текстах как
«монологизм». Этическим императивом, способным
преодолеть монологизм, является, по Бахтину, необходимость
провидения в абстрактном «другом» конкретного «ты».
Этот императив восходит к пониманию Бахтиным консти-

224

БАХТИН
тутивного признака религии как «персонального
отношения к персональному Богу». Обязательным предусловием
трансформации «другого» в «ты» стало, по мнению
Бахтина, обретение романтизмом отрефлексированного
самосознания в форме чистого «я-для-себя».
Меняя в последующем материал исследований, а иногда
и конкретные смысловые выводы, Бахтин сохранял
неизменным в качестве искомого приоритета тот же базовый
концепт «неразделенности и неслиянности». Так, в
эстетике взаимоотношения «я» и «другого»
трансформируются во взаимоотношения автора и героя, между которыми
возможны все соответствующие типы неравновесных
соотношений (подавление героя автором или автора героем
либо их слияние в недифференцированном целом
абстрактно всеобщего сознания). Констатировав в ранних работах
формы дисгармоничности во взаимоотношениях автора и
героя (в частности, «бунт героя»), в более поздней
полифонической концепции Бахтин выдвигает в качестве
способа ее преодоления аналогичный этическому эстетический
императив: как в «другом» нужно провидеть «ты», так
автор в идеале должен не «завершать» и «объективировать»
героя, превращая его из «личности» в «вещь», а вступать
с ним в равноправный диалог, сохраняющий нетронутым
«творческое ядро» личности, в котором каждая личность
«бессмертна». Реальное эстетическое разрешение
коллизий между автором и героем, описанных в ранних работах,
Бахтин впоследствии увидит в полифонических романах
Достоевского, понятых как новаторская художественная
форма, в рамках которой нет ни доминирования автора
или героя, ни их нейтрализации в абстрактно всеобщем
едином сознании. В теории народно-смеховой
карнавальной культуры место «базового концепта» как особой
формы общности компонентов без их нейтрализации (в
других случаях воплощенного в идее полифонии) занимает
функционально аналогичное понятие «амбивалентности»:
бинарные оппозиции культуры (верх/низ, свой/чужой,
смерть/рождение, смех/серьезность и т. д.) не
нейтрализуются (как в структурализме) в некой архисеме, составляя
единый «однотелый» смысловой архиобраз, тендирующий
к области «ставшего» и «данного», а сочетаются
амбивалентно, порождая двутелые образы («беременная смерть»),
тендируюшие к «становлению» и «заданности». В теории
романа и философии языка Бахтина базовая
концептуальная идея «неразделенности и неслиянности»
трансформировалась в специфически бахтинскую категорию
«двуголосого слова», понимаемого как единая
синтаксическая конструкция, формально принадлежащая одному
говорящему, но реально содержащая два находящихся в
диалогических отношениях «голоса». Конкретные
смысловые связи между разными теориями Бахтина в
некоторых случаях остались, согласно его собственной оценке,
непроясненными; частое сближение далекого «без
указания посредствующих звеньев» придает общему
концептуальному стержню его теорий абстрактно-зыбкий характер,
требующий дополнительных интерпретаций.
В ранних собственно философских работах Бахтин
использовал интеллектуальную технику неокантианства
коге-новской школы, феноменологию Гуссерля,
герменевтику дильтеевского типа. Диалогизм и персонализм
дальнейших работ складывались в смысловом
соприкосновении с концепциями С. Кьеркегора, Г. Риккерта, М. Бубера,
М. Шел ера, Г. Марселя и др.; бахтинская философия языка
содержит многочисленные аллюзии к германской и
французской филологии (Л. Шпитцер, К. Фосслер, Ш. Балли
и др.), амбивалентный антиномизм карнавальной
концепции Бахтина перекликается, не сливаясь, с идеями как
западного (К. Леви-Стросс, Р. Барт), так и
отечественного (Ю. М. Лотман) структурализма. Основные концепции
Бахтина (полифонии, романа в целом и карнавала) по
тематике и телеологии самоопределялись в прямом диалоге
с символизмом Вяч. Иванова (с ивановским тезисом «Ты
еси», с его идеей о мифологическом высказывании как
синтетическом суждении с двусоставной как минимум
структурой; с проблемой рассмотрения не только и не столько
содержания романов Достоевского, сколько их
новаторской и вместе с тем рецептивно-архетипической формы; с
ивановским антиномизмом и дионисийско-аполлоничес-
ким синтезом и т. д.).
В последний период творчества Бахтин разрабатывал
теорию речевых жанров, концепцию «металингвистики»,
проблему чужого слова как «первофеномена
гуманитарного мышления», идею «далеких» и «близких» контекстов,
«большого времени» культуры и др.
Основные труды Бахтина переведены на многие
европейские и восточные языки; проводятся регулярные
международные конференции, посвященные Бахтину,
выпускаются монографии о нем, издаются «именные» периодические
издания. В центре дискуссий западных и отечественных
исследователей творчества Бахтина — соотношение бах-
тинской теории смеха с христианским его пониманием,
западноевропейские и русские источники бахтинских
идей, реальная осуществимость в художественной
практике полифонической формы романа, конкретная
лингвистическая верификация идеи двуголосого слова как единой
конструкции, концепция романа и истории развития
литературы в целом, концептуальная совместимость
полифонической и карнавальной теорий, религиозная позиция
самого Бахтина и т. п. Особую проблему составляет
авторство т. н. «девтероканонического корпуса».
Соч.: Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Эстетика
словесного творчества. М., 1979; Проблемы поэтики Достоевского. М.,
1979; К философии поступка. — В сб.: Философия и
социология науки и техники за 1984—85 гг. М., 1986; Творчество Франсуа
Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990;
Собр. соч. в 7 т., т. 5. Работы 1940-х — нач. 1960-х гг. М., 1996.
Лит.: Библер В. С М. М. Бахтин, или Поэтика культуры. М., 1992;
М. М. Бахтин как философ. М., 1992; периодический журнал
«Диалог. Карнавал. Хронотоп». Витебск, 1992—97; Бочаров С. Г.
Об одном разговоре и вокруг него. — «Новое литературное
обозрение», 1993, № 2; Emerson С. The First Hundred Years of
M. Bachtin. Princeton — New Jersey, 1997.
Л. А. Тоготишвши

БАХТИННиколай Михайлович [20 марта (I апреля) 1894,
Орел — 9 июля 1950, Великобритания] — русский филолог,
философ, старший брат M. M. Бахтина. Учился на
историко-филологическом факультете Новороссийского
университета, перевелся (1913) в Петербургский университет,
окончить который помешала 1-я мировая война. После
нескольких лет службы в Иностранном легионе,
участия в войне в Алжире ведет творческую жизнь в Париже
(с 1924), где сотрудничает в журнале «Звено», в котором
публикует статьи по литературе, филологии, философии.
В эти годы он завершает свое образование в Сорбонне.

225

БАХЪЯ
В 1932 переезжает в Великобританию, где получает
степень доктора философии. Был профессором в Кембридже
и Бирмингеме (с 1938 и до конца жизни). Творчество
английского периода (лекции, эссе) собрано в кн.: Bachiin N.
Lectures and Essays. University of Birmingham, 1963.
Соч.: Из жизни идей: Статьи. Эссе. Диалога. М., 1995.
В. В. Ванчугов

БАХЪЯ(Бахъе) бен Йосеф ибн Пакуда (2-я пол. 11 в.) —
еврейский философ и моралист. Жил на территории
мусульманской Испании, по-видимому в Сарагосе. Основной его
труд «Китаб ал-хидайаила фара’ид ал-кулуб» был написан
ок. 1080 по-арабски. В 1161 текст был переведен на иврит и
стал известен под названием «Книга обязанностей сердца»
(Sefer Hovot ha-Levavot).
Книга состоит из десяти глав, или «врат», соответствующих
постепенному возвышению души, венцом которого
является любовь к Богу. Своей композицией она напоминает
современных Бахъя арабских мистиков. В антропологии
сильно влияние платонизма. Согласно Бахъе, душа, будучи
«духовной субстанцией», по повелению Бога должна
сочетаться с телом, что опасно для ее сущности. Разум и Тора,
содержащая заповеди, дар милости Всевышнего, приходят
на помощь душе в ее телесном состоянии. Предназначение
человека — познавать Бога, постоянно сознавать его как
своего творца. Сама возможность этики проистекает, по
Бахъе, из уверенной веры (первая из 10 ступеней), которая
становится, таким образом, основополагающей
добродетелью. Достижение высшей ступени не означает слияния с
Богом; сохраняется отдельность постигающей души.
Соч.: Kitab al-Hiddya На Fard id al-Qiilfib, ed. A. S. Yahuda, 1912;
Sefer Hovot ha-Levavot, trad. Judah ibn Tibbon. Napoli, 1489.
Лит.: Kaufmann D. Die Theologie des Bachja ibn Pakuda,
Gesammelte Schriften, Bd. II, S. 1—98; Vajda G. La theologie
ascetique de Bahya ibn Paquda, 1947; HusikJ. A History of Medieval
Jewish Philosophy. N.Y., 1918.
Л. Рохлина

БАШКИНМатвей Семенович (ум. не ранее 1554) —
русский вольнодумец 16 в. Принадлежал к Избранной тысяче
дворян. Оказался невольно связан с боярской
оппозицией. В результате ложных и несправедливых доносов был
обвинен в отрицании Троицы, уничижении
божественной сущности Христа и Св. Духа (на том основании, что
сочинил молитву к единому началу — Богу Отцу).
Церковный собор признал Башкина виновным в ереси. В
декабре 1553 заточен в Иосифо-Волоколамский монастырь.
Через полгода состоялся новый собор, после которого,
предположительно, он был сожжен.
Башкин представляет собой яркий пример русского
средневекового правдолюбца, искателя добра и
справедливости. Вслед за Нилом Сорским и другими бел озере кими
старцами ставил «сущность выше формы, внутреннее выше
внешнего» (Н. И. Костомаров). Отстаивал принципы
любви, равенства и братства всех людей, присущие
первоначальному христианству. Своих холопов отпустил на
волю, уничтожив кабальные записи. Критиковал
различные злоупотребления в религиозной и социальной
сфере, при этом призывал не поддаваться вражде, ненависти
и другим мирским соблазнам. Собственных сочинений
не сохранилось. О воззрениях Башкина можно узнать
из двух «жалобниц» Симеона и Сильвестра, Соборной
грамоты в Соловецкий монастырь о заключении
игумена Артемия и из послания Ивана Васильевича Максиму
Греку о ереси Башкина.
Лит.: Клибанов А. И. Реформационные движения в России в
14-нач. 16в. М., 1960.
Е. И. Бутузкина

БАШЛЯР(Bachelard) Гастон (27 июня 1884, Бар-сюр-Обе,
Франция — 16 октября 1962, Париж) — представитель
французского неорационализма, создатель «исторической
эпистемологии», повлиявшей на философию и историю науки
во Франции. Внес значительный вклад в теорию эстетики и
литературную критику своими работами по