оснований и
вредна; ведь правление устанавливается либо как результат
исторически сложившихся обстоятельств, либо
посредством применения силы) и влечет анархические следствия
(поскольку предполагает свободу от принуждения, в
частности от правового: ведь естественное право
предшествовало бы установлению закона). По мнению Бентама, права
могут быть только конкретными, они должны существовать,
если они полезны для общества, и упраздняться в случае их
бесполезности. Бентам отвергает и другие абстрактные
понятия («отношение», «власть», «собственность»,
«естественная справедливость», «нравственное чувство», «истинный
разум» и др.). Бентам полагает, что соответствующие таким
понятиям формы анализа нравственных и правовых
проблем представляют собой скрытый догматизм, поскольку
не придают им разумного смысла, а просто заменяют ими
необходимое рассуждение и аргументацию.
Бентам подчеркивал свою приверженность разуму и
рациональности, пренебрегая ролью чувств в жизни человека.
Придавал большое значение воспитанию и образованию
народа, которые считал важными как средства
усовершенствования разума и мыслей людей, способное направить их
эгоистические чувства в правильное русло. В IS 16 вышла
«Хрестоматия» (Chrestomathia) Бентама, посвященная
образованию.
Соч.: The Works of Jeremy Bentham, ed. J. Bowring, v. 1—11.
L.. 1838—43; reprint.: N.Y., 1962; The correspondence of Jeremy
Bentham, v. 1—10. L., 1968—84; The Collected Works of Jeremy
Bentham, gen. ed. J. H. Burns. L., 1968: в рус. пер.: Должно ли
преследовать лихву законом? Популярное изложение учения
Бентама и Тюрго о лихве. СПб., 1865; Избр. соч. Иеремии
Бентама, т. 1. Введение в основания нравственности и
законодательства. Основные начала гражданского кодекса. Основные
начала уголовного кодекса, пер. А. Н. Пыпина и А. Н. Неве-
домского, предисл. Ю. Г. Жуковского. СПб., 1867; О судебных
доказательствах. Трактат Иеремии Бентама по изданию Дю-
мона, пер. с франц. И. Гороновича. К.., 1876; Принципы
законодательства. — В кн.: О влиянии условий времени и места на
законодательства. Руководство по политической экономии,
пер. М. О. Гершензона. М, 1896.
Лит.: Покровский П. Бентам и его время. Пп, 1916;
Жуковский Ю. Г. История политической литературы 19-го столетия,
т. 1. СПб., 1871; Halevy E. La formation du radicalisme
philosophique, v. 1-3. P., 1901—04; Harrison Я Bentham. L., 1983;
Stephen L. The English Utilitarians, v. 1-3. L., 1900, 1968.
И. В. Борисова
БЕНЬЯМИН(Benjamin) Вальтер (15 июля 1892, Берлин —
26 сентября 1940) — немецкий историк культуры, философ,
литературный критик. До 1922 учился в Берлине, затем во
Фрейбурге; изучал литературу и философию. До 1914
активно участвовал в студенческом антибуржуазном движении.
Завершил образование в университете Берна (диссертация
«Понятие художественной критики в немецком
романтизме», 1919). В 1925 публикует одно из самых
значительных своих произведений, «Первоисток немецкой драмы»
(Ursprung des deutschen Trauerspiels), завершающее первый
период его творческого развития. В сер. 20-х гг. Беньямин
критически переосмысливает свои ранние,
«наивно-рапсодические» позиции и обращается к изучению трудов Маркса,
Энгельса и Ленина. В 1926—27 совершает поездку в
Советский Союз с целью написания статьи о Гете для Большой
237
БЕНЬЯМИН
Советской Энциклопедии. В 1930 знакомится с Брехтом.
С 1933 сотрудничает с Институтом социальных
исследований во Франкфурте, возглавляемым М. Хоркхаймером
(статьи, посвященные творчеству Ш. Бодлера и
французской культуре 19 в.). С приходом фашистов к власти
переезжает в Париж. Попытка нелегально эмигрировать
из оккупированной Франции через Пиренеи в 1940
заканчивается неудачно: группа эмигрантов, в которую он
входил, была задержана на испано-французской границе.
Опасаясь попасть в руки гестапо, Беньямнн отравился.
После опубликования в 1955 двухтомника его избранных
произведений, а в 1966 — частичного собрания его писем
судьба и теоретическое наследие Беньямина попадает в
фокус философского интереса. Произведения его
получают все более широкий политический и общественный
резонанс к 1968, особенно среди леворадикальной
интеллигенции, студенчества, становятся предметом острой
полемики.
Беньямин родился в семье, где царил культ бережного
отношения к антикварным ценностям. Он обладал
богатым собранием книг. Образ «коллекционера» (Sammler) —
единственный, с которым он отождествлял себя как
биографически, так и как исследователя культуры (эссе
«Я распаковываю свою библиотеку. Разговор о
коллекционировании», «Фукс, историк и коллекционер» и др.).
Собирательство, по воспоминании его друзей (Т. Адорно,
М. Хоркхаймер, Г. Шолем, X. Арендт и др.), так и
осталось всепоглощающей его страстью. Мир
коллекционера — магический мир, который пребывает вне и внутри
культуры. Позиция коллекционера
охранительно-консервативна, это позиция наследника, он придает «старым
вещам» культовую власть, магический ореол
неприкосновенности, который обычно окружает фетиши в
архаических сообществах. Колебание вещи между ее «близостью»
здесь, «под рукой» и ее «далью», откуда она пришла,
переживаемой «настолько близко, как она может быть»,
Беньямин называет эффектом ауры. Другая, хотя и не всегда
признаваемая страсть коллекционера — это разрушение;
страсть к бунту, которая управляет повседневностью
коллекционера, сродни «страсти детей, для которых веши не
несут в себе никакого товарного характера».
Коллекционер разделяет горести и надежды старьевщика,
представителя деклассированных слоев буржуазного общества.
Бунт коллекционера — это способ сохранить
наследуемое, не дать ему быть уничтоженным, принцип бенья-
миновской техники коллекционирования: разрушить,
чтобы сохранить.
ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ И ТЕХНИКАПОЗНАНИЯ.
В «Познавательном предисловии» к «Первоистоку
немецкой драмы» Беньямин отвергает как принципы
эстетической психологии «вчувствования», так и некритическое
перенесение естественно-научных методов в сферу
философии культуры (Г. Коген). В исторически уникальном,
единичном нужно увидеть общее, а в общем —
единичное, уникальное. Фигуры познания включают
следующие элементы: феномен, экстремальный феномен, идею.
Первый шаг познания — «мысленный эксперимент», не
только выявляющий уникальность культурных
феноменов, но и дающий изображение их принципиальной
связи между собой — идеи, которые имманентны феноменам
(уникальному, единичному). Необходимо
микрологическое погружение в феномены, настолько глубокое и
интенсивное, пока феномен не признает себя равным тому
возможному смыслу, который и образует его уникальность.
Не промежуточное, усредненное значение
эмпирического ряда свойств выражает смысл той или иной идеи, но
экстремальный феномен в сущности, каждая идея — это
соединение отдельных феноменов вокруг основного гра-
витирующего центра. В заметках «О языке вообще и языке
людей», «Учение о подобном», «О миметической
способности», а также в переписке с Г. Шолемом Беньямин
попытался обновить ономатопоэтическую теорию языка. Всякий
акт называния неотделим от желания дать вещи или
событию единственно возможное имя и заставить их заговорить
на первоначальном, священном языке — lingua adamica.
Именем не просто метят вещи, но возвращают из небытия,
порождают и спасают. Цель философа — вырвать слова из
насильственной связи со случайным значением,
переназвать, собрать разрозненные смысловые элементы вновь и
создать имя, в котором открылась бы подлинная структура
названного; поэтому имя (идея) не имеет ничего общего
с функционально-структурной связью феноменов.
ПОНЯТИЕ«АЛЛЕГОРИЯ». Моделирование культуры
для Беньямина — это способ выявления ее «первоистока»
(Ursprung), некоего первоначального архетипа, из
которого рождается и распространяется во времени культурная
ткань феноменов отдельной исторической эпохи: «в
потоке становления первоисток стоит как водоворот». Таким
первоистоком для эпохи барокко было аллегорическое
миросозерцание. Нет ни одной хотя бы самой
незначимой вещи, которая не имела бы «своего» места в
аллегорическом конституировании мировых событий, каждая
вещь имеет и оборотную сторону, находящуюся в
напряженном противостоянии к первой, лицевой. Под
аллегорией Беньямин понимает не просто один из сложных
тропов барочной культуры, но принцип организации
«меланхолического» сознания с его ритуалами, зрелищами,
иконографиями, реквизитами. В границах драмы фигура
суверена —центральная в политическом мире эпохи
барокко — представлялась в аллегорическом контексте двух
персонажей: деспота и страдальца.
ПОНЯТИЕ«ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ». Это понятие,
разрабатываемое Беньямином во второй период его
творчества, выполняет по отношению к «эпохе Бодлера» ту же
аналитическую и генетически-архетипическую функцию,
что и аллегория по отношению к эпохе Барокко.
Диалектический образ — это блиц-снимок (мгновенность —
его определяющее временное качество), дающий
изображение двух срезов исторической реальности: «старого» и
«нового», «архаики» и «модерна». В эпоху классического
капитализма 19 в. новые сдвиги в сфере материального
производства настолько «срастаются» с прежними
формами еще не преодоленных идеологий, мифов, сновидений
массового сознания, что из общественного сознания уже
нельзя «вычитать», где в нем действительно проявления
«нового», а где это «новое» — только маска вновь
воспроизведенного «старого»; порочный циклизм такого типа
замершей социальной диалектики, диалектики в
бездействии (Dialektik im Stillstand) можно расколдовать с
помощью диалектических образов. Так, в разделе «Фурье или
пассажи» (проспект труда «Париж — столица 19 века»)
пассажи — высший феномен развития городской
субкультуры, места отдыха, товарного изобилия, урбанистической
эстетики — сопоставляются Беньямином с фаланстерами
238
БЕРГСОН
Фурье: как и многие другие технические новинки столетия
пассажи преображаются фурьеристской утопией в сколки
здесь и теперь свершившегося будущего.
Архитектонический канон будущих всемирных колоний-фаланстеров Фурье
усматривает именно в техническом строении пассажей и их
урбанистической функции: в фаланстере машинная техника
организует все вплоть до сбалансирования страстей в
идеальной экономии будущей личности. Технику
«микрологического» погружения в материал эпохи можно определить как вид
анализа, утверждающий различия посредством умножения
подобий. Например, марксистское учение о базисе и
надстройке оказывается для него
«эвристически-методологическим импульсом», но не теорией в строгом смысле; в работах
о Бодлере всюду, где он ощущает недостаток в
опосредствующих теоретических звеньях или стремится воспроизвести
«чувственное», физиогномическое переживание культурного
пространства эпохи, выступает избыточность метафорики,
эстетически восполняющая недостатки анализа.
Соч.: Gesammelte Schriften, Bd. 1. Fr./M, 1972; в рус. пер.:
Произведение искусства в век его технической
воспроизводимости. М., 1996; Московский дневник. М, 1997.
Лит.: Зонтаг С Мысль как страсть. Избр. эссе 1960—1970-х
годов. М., 1997.
В. А. Подорога
БЕРВИ-ФЛЕРОВСКИЙ Василий Васильевич (Вильгельм
Вильгельмович) (наст. фам. Берви; псевд. Флеровский Н. и
др.) [28 апреля ( 10 мая) 1829, Рязань — 4 октября 1918, Юзов-
ка] — русский социолог, экономист, публицист, видный
представитель революционного народничества. Окончил
юридический факультет Казанского университета (1849).
В 1849—61. служил в министерстве юстиции в
Петербурге, занимался научно-преподавательской деятельностью,
сблизился с революционной интеллигенцией. В 1862—87
несколько раз арестовывался, отбывал ссылку в Астрахани,
Сибири, Архангельской губернии. В 1893 выезжал в
Лондон и Женеву. В 1896 служащий земства в Костроме, с 1897
работал счетоводом в Юзовке. Берви-Флеровский
сформулировал принципы «революционной этики» как «религии
равенства». Считал народ творцом истории: на принципах
демократии и самоуправления он сможет построить
«общество-организм», которое обеспечит полное равенство всех
граждан
