рефлектированной
форме понятие бытия впервые предстает у элеатов. Бытие
есть, а небытия нет, говорит Парменид («О природе», В6),
ибо невозможно ни познать, ни выразить небытие — оно
непостижимо. «Ибо мыслить — то же, что быть… Можно
лишь говорить и мыслить, что есть; бытие ведь есть, а
ничто не есть…» (Лебедев А. В. Фрагменты, ч. 1, с. 296). Бытие,
согласно Пармениду, едино и вечно, а потому неподвижно
и неизменно, — характеристики, противоположные тем,
какими наделены вещи чувственного мира, мира мнения,
— множественные, преходящие, подвижные, изменчивые.
Впервые в истории философского мышления элеаты
противопоставили бытие как нечто истинное и познаваемое
чувственному миру как всего лишь видимости («мнению»),
который не может быть предметом подлинного знания. В
понятии бытия, как его осмыслили элеаты, содержится три
важных момента: 1) бытие есть, а небытия нет; 2) бытие
едино, неделимо; 3) бытие познаваемо, а небытие
непостижимо.
Эти принципы по-разному были интерпретированы
Демокритом, Платоном и Аристотелем. Пересмотрев тезис
элеатов о том, что бытие едино, Демокрит мыслит бытие
как множественное — атомы, а небытие — как пустоту. Но
при этом он оставил в силе главные тезисы элеатов — бытие
есть, а небытия нет, бытие познаваемо, а небытие
непостижимо. Даже принцип единства бытия сохранился у
Демокрита по отношению к каждому атому —он у Демокрита
неделим. Сохранилось и противопоставление
чувственного мира как лишь видимости бытию самому по себе, с
той однако поправкой, что подлинно сущее—атомы—даны
у Демокрита не логическому мышлению, а абстрактному
представлению, о чем свидетельствует как вид атомов
(вогнутые, выпуклые, круглые, якореобразные, шероховатые,
угловатые или с крючками), так и физическое объяснение
их неделимости.
Иную интерпретацию бытия предложил Платон. Подобно
элеатам, он характеризует бытие как вечное и неизменное,
познаваемое лишь разумом и недоступное чувствам.
Однако бытие у Платона множественно; но эти многие — не
физические атомы, а умопостигаемые нематериальные
идеи. Платон называет их то ovtcuc, 6v (o\3oia) — истинно
сущее. Бестелесные идеи Платон называет «сущностями»,
поскольку сущность — это то, что существует (ouata
образована от глагола «быть» — elvai). Бытию противостоит
становление — чувственный мир преходящих вещей. «Нужно
отвратиться всей душой ото всего становящегося: тогда
способность человека к познанию сможет выдержать
созерцание бытия («Государство» VI, 518 с). Утверждая, что
небытие ни выразить, ни мыслить невозможно («Софист»
238 с), Платон, однако, признает, что небытие существует.
В противном случае, говорит он, было бы непонятно, как
возможны заблуждение и ложь — «ведь ложное мнение —
это мнение о несуществующем» (там же, 240 с). Более того:
критикуя элеатов, Платон в поздних диалогах
подчеркивает, что если принять бытие за единое, самотождественное,
неизменное, то познание окажется невозможным, ибо оно
предполагает отношение между познающим и
познаваемым: «Если познавать значит как-то действовать, то
предмету познания, напротив, необходимо страдать. Таким
образом, бытие… познаваемое познанием, насколько
познается, настолько же находится в движении в силу своего
страдания» (там же, 248 с). Ради обоснования
возможности познания Платон противопоставляет бытию иное,
которое есть «существующее небытие» (там же, 258 Ь);
небытие выступает, т. о., как принцип различия, отношения,
337
благодаря которому получает объяснение не только
возможность познания, но и связь между идеями. «…Все идеи суть
то, что они суть, лишь в отношении одна к другой, и лишь в
этом отношении они обладают сущностью, а не в отношении
к находящимся в нас их подобиям… С другой стороны, эти
находящиеся в нас (подобия), одноименные (с идеями), тоже
существуют лишь в отношении друг к другу» («Парменид»
133 c-d). Иное по своему статусу ниже бытия: оно существует
лишь благодаря своей причастности бытию. В свою очередь
бытие как взаимосвязанное множество идей существует и
может быть мыслимо лишь в силу своей причастности к
сверхбытийному и непознаваемому Единому. Понятие бытия, т. о.,
рассматривается Платоном опять-таки в трех аспектах: бытие
и небытие; бытие и знание; бытие и Единое.
У Аристотеля сохраняется понимание бытия как начала
вечного, самотождественного, неизменного. Но, в
отличие от Платона, он ищет постоянно пребывающее также
и в изменчивом чувственном мире, стремясь создать науку
о природе — физику. Для выражения различных аспектов
бытия в понятиях Аристотель пользуется богатой
терминологией: го eivou (субстантивированный глагол «быть») —
хо OV (субстантивированное причастие от глагола «быть»)
— сущее (понятие «бытие» и «сущее» у Аристотеля взаи-
мозаменимы); т\ oucia (существительное, производное от
глагола «быть») — сущность; то xirjv elvai
(субстантивированный вопрос: «что есть бытие?») — чтойность, или суть
бытия, спЗто ov — сущее само по себе и то ov rj ov —
сущее как таковое. Именно к Аристотелю восходят такие
средневековые понятия, как esse, ens, essentia, substantia,
subsistentia, ens per se, ens qua ens и т. д. В учении
Аристотеля бытие не является категорией, ибо на него
указывают все категории: «бытие же само по себе приписывается
всему тому, что обозначается через формы
категориального высказывания: ибо сколькими способами делаются
эти высказывания, в стольких же смыслах
обозначается бытие» («Метафизика» V, 7). Первая среди категорий
— сущность — стоит к бытию ближе всех остальных: она в
большей степени сущее, чем любой ее предикат
(акциденция). «Сущность есть то, что существует в первую очередь
и дано не как некоторое специальное бытие, но как бытие
в непосредственности своей» (там же, VII, 1). Сущность
отвечает на вопрос «что есть вещь», поэтому только у
сущности имеется суть бытия и определение как обозначение
сути бытия. Если Платон рассматривал в качестве
сущностей умопостигаемые идеи, то Аристотель определяет
первую сущность как отдельный индивидуум («вот этот
человек»), а вторую сущность как вид («человек») и род
(«животное»). Сущность как «неделимый вид» восходит
к платоновской идее и выражается в определении вещи.
Первая сущность не может быть предикатом; вторые
сущности «сказываются» только о сущностях же, но не об
остальных категориях, которые служат предикатами
сущности. Сущность есть нечто самостоятельное: сущее само
по себе. «Если что-нибудь обозначает сущность вещи, это
имеет тот смысл, что бытие для него не заключается в чем-
нибудь другом» («Метафизика» TV, 4).
В онтологии Аристотеля сущность бытия есть предпосылка
отношения. В теории познания отсюда вытекает критика
скептицизма и релятивизма, которые, по Аристотелю,
ставят отношение выше бытия, а потому признают
чувственное знание (которое есть отношение всего сущего к
субъекту восприятия) за истинное. «Кто объявляет истинным
все, что представляется, тот все существующее обращает в
отношения» («Метафизика» IV, 6).
Двойственности аристотелевского учения о сущности
соответствует двойственность в понимании предмета первой
философии — бытия как такового. Последнее может
рассматриваться, во-первых, как общий предикат всех вещей,
составляющий условие предикации вообще; в этом смысле
оно не может быть сущностью вещей: «Ни единое, ни
сущее не может быть сущностью вещей» («Метафизика» VII,
16). Это — бытие, понятое как «ens» (так его называли, в
средние века); оно определяется посредством аксиом,
истинность которых устанавливается в философии, «обшей
метафизике», а частные науки, изучающие определенные
«части» бытия, принимают эти аксиомы как не
подлежащие обсуждению. Первая среди аксиом,
сформулированная именно Аристотелем и касающаяся природы бытия
как такового, вошла в историю мысли как закон
непротиворечия: «Невозможно, чтобы одно и то же вместе было
и не было присуще одному и тому же и в одном и том же
смысле» («Метафизика» IV, 3). Согласно Аристотелю, это
— самое достоверное из начал. Во-вторых, сущее как
таковое может быть понято как высшая из всех первых
сущностей; оно есть чистый акт, свободный от материи перво-
двигатель, который характеризуется не как ens commune, a
как ens per se (бытие само по себе) и изучается теологией,
как Аристотель именует науку о «первом сущем» —
Божестве. Вечный и неподвижный первый двигатель, мышление
мышления, есть, по Аристотелю, целевая причина,
источник не только движения, но и всего существующего: «Все
другие сушие получают свое бытие и жизнь от
божественного дления» («О небе» 1, 9, 279 а 17—30). В отличие от
Платона, Аристотель не ставит над бытием как таковым
высшую инстанцию — единое, подчеркивая, что «сущее и
единое представляют то же самое и у них — одна природа,
поскольку каждое из них сопровождает другое…
Действительно, одно и то же — один человек и человек,
существующий человек и человек…» («Метафизика» IV, 2). То, что
лишено единства (неделимости, формы, предела), лишено
и бытия. «Ничто беспредельное не может иметь бытия…»
(там же, II, 2).
Неоплатоническое понимание бытия восходит к Платону.
Согласно Плотину, бытие в качестве условия предполагает
сверхбытийное начало, стоящее по ту сторону бытия (то
?7i?K?iva TTjc ouoiac), а стало быть, и познания. Это начало
он называет Единым (то ev) и благом (то aya6ov). Только
бытие может быть мыслимо; то, что выше бытия (Единое),
и то, что ниже его (беспредельное), не могут быть
предметом мысли, ибо «ум и бытие — одно и то же» («Эннеады»
V, 4, 2), — говорит Плотин, воспроизводя исходный тезис
Парменида. Однако в отличие от Парменида, Плотин
указывает, что бытие — не верховное начало, оно происходит
от того, что сверхбытийно. Бытие есть только след
Единого, и слово «бытие» (elvai ) происходит от слова Единое
(ev)» (там же, V, 5, 5). Бытие есть первая эманация,
«первенец Единого» (там же, V, 2, 2). Поэтому если мы говорим о
какой-либо вещи, что она есть, то это возможно
благодаря единству. В отличие от Аристотеля, у которого вечный
двигатель мыслит самого себя, Единое у Плотина не
может быть мыслимо не только конечным умом, но и самим
собою, ибо это означало бы раздвоение Единого на мыс-
338
ляшее и мыслимое, т.е. на два. Будучи тождественным
уму и потому умопостигаемым, бытие всегда есть нечто
определенное, оформленное, устойчивое: в этом
сказывается дух греческой философии от пифагорейцев,
элеатов и Демокрита до Платона, Аристотеля и
неоплатоников. Плотин говорит о сущем: «Эти вещи суть
сущности потому, что каждая из них имеет предел и как бы
форму; бытие не может принадлежать беспредельному,
бытие должно быть фиксировано в определенных
границах, должно быть устойчивым. Это устойчивое состояние
для умопостигаемых (сущих) есть определение и форма,
от которых они получают также и свое бытие» («Эннеа-
ды» У I, 7). Античная философия воспринимает бытие
как благо. Платоники, по словам Аристотеля,
приписывают природу блага «единому или сущему» («Метафизика»
I, 7); сам Аристотель видит в сущем тем больше блага, чем
больше в нем бытия; высшее бытие — перводвигатель —
ПОНИМАНИЕ БЫТИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКАопределили
две традиции: античная философия, с одной стороны, и
христианское Откровение — с другой. У греков понятие
бытия, так же как и совершенства, связано с понятиями
предела, единого, неделимого и определенного.
Соответственно беспредельное, безграничное осознается как
несовершенство, небытие. Напротив, в Ветхом и Новом
заветах совершеннейшее сущее — Бог — есть
беспредельное всемогущество, а потому здесь всякое ограничение и
определенность воспринимаются как признак конечности
и несовершенства. Насколько острым было столкновение
этих тенденций в первые века христианства,
свидетельствует, напр., Ориген, в духе греческой философии
отождествлявший бытие с совершенством и познаваемостью:
«Ибо если бы божественная сила была беспредельна, она
не могла бы знать саму себя; ведь по своей природе
беспредельное непостижимо» («О началах» II, 9,1). Попытки
примирить эти две тенденции или же противопоставить
одну другой определили трактовку бытия на протяжении
более полутора тысячелетий.
У истоков средневековой философии и теологии стоит
Августин. В своем понимании бытия он отправляется как
от Св. Писания («Аз есмь Сущий», — сказал Бог Моисею,
Исх. 3, 14), так и от греческих философов. «Будучи
высочайшей сущностью, т.е. обладая высочайшим бытием
и потому будучи неизменяем, Бог дал бытие тем вешам,
которые сотворил из ничего; но бытие не высочайшее,
а одним дал больше, другим меньше и таким образом
распределил природы существ по степеням. Ибо как от
мудрствования получила название мудрость, так от бытия
(esse) названа сущность (essentia), правда, новым именем,
которым не пользовались древние латинские авторы,
но уже употребительным в наши времена, чтобы и наш
