Отдавая вере

должное в борьбе с невежеством и суеверием, он, однако,

отрицал ее причастность к установлению научных истин.

Реальные предпосылки формирования идеи

философской веры появляются лишь в 18 в. В немалой степени

этому способствовало скептическое отношение к мысли о

позитивной роли традиционно понимаемой веры в

философии (П. Абеляр, Р. Декарт, Б. Спиноза, Т. Гоббс, П. Бейль,

Дж. Локк и др.). Уже Д. Юм обратил внимание философов на

различие предметных областей и функций, а следовательно,

и уровня философичности сугубо религиозного (коему, как

утверждал еще Гоббс, абсолютно противопоказаны

определения и дефиниции) и светского (обыденного) пониманий

веры, т.е. того, что, напр., в английском языке обозначается

соответственно словами faith и belief. Последнее Юм

расценивал как естественную форму «живого представления»,

предваряющего рождение идей.

Попытку раскрытия подлинно софийной природы и

сущности веры, обоснования ее исключительности в системе

мировоззрения и общественной практики предпринял И.

Кант. Его вера, имеющая своим основанием

исключительно моральные принципы, ни функционально, ни

предметно не пересекается ни с откровением, ни со знанием.

Вместе с тем, будучи независимой от «доктринальной веры»

теологического мышления и основанной на

конфессиональных уставах «веры церковной», «моральная вера», как

вера истинно философская, есть в сущности вера

религиозная, ибо сама философия, по Канту, немыслима без

признания Творца. Формальное различие «моральной веры» и

веры религиозной в значительной степени элиминируется

объединяющим их нравственным началом. И та, и другая,

представляя собой продукт чистого практического разума,

демонстрируют абсолютное «доверие к обетованию

морального закона». Последний становится по существу

критерием высшей истинности. Мораль и культивируемая на его

основе вера вовсе не дискредитируют знание (в т. ч. и

научное). Они, как стремится показать Кант, лишь

устанавливают его границы и сферу компетенции. В отличие от

ориентированного на мир явлений знания, вера, как инструмент

априорного восприятия, представляет собой своего рода

«путеводную нить», где бессильно теоретическое

(спекулятивное) мышление. Отказ веры от претензий на

объективную достоверность вполне компенсируется преимуществом

личной убежденности субъекта и чувством исполненного

им нравственного долга.

Согласившись с мыслью о недопустимости

отождествления религиозной, т.е. философской (коль скоро сама

философия есть форма религиозного мировоззрения), веры и

веры церковной, Гегель вместе с тем решительно смещает

акцент с нравственного на эпистемный статус веры. Вера —

не просто «своеобразная форма» знания; она есть знание

«достоверное». В достоверности — «самый нерв веры». Все

ранее известные попытки отделить веру от рационального

мышления и тем более противопоставить их

свидетельствуют, по убеждению Гегеля, об опасной болезни

человеческого духа и утрате философской культуры. Подлинная вера

(Гегель противопоставляет ее вере, «абстрактной», вере «в

якобы философском смысле», представляющей собой

форму элементарного здравомыслия) есть, т. о., вера разумная,

а еще точнее —«вера в разум». Только она, но не «суетный

рассудок» просвешенчества, делает человека человеком, а

философию — средством приобщения к тайнам

рефлектирующего духа.

Постклассическая философская мысль отнюдь не утратила

интереса к феномену веры, но мало что смогла предложить

нового в обоснование специфики особой философской ее

формы. Разброс мнений по этому поводу остается весьма

381

ВЕРИФИКАЦИОНИЗМ

значительным, если, напр., Б. Рассел, закрепивший за

философией «ничейную область», простирающуюся между

наукой и теологией, апеллировал исключительно к belief —

вере «платоновского» (по его определению) типа, то

русская христианская философия в лице Н. Бердяева

вообще принесла самое себя на алтарь веры церковной. Что

касается многочисленных дискуссий вокруг веры между

представителями неотомизма, ортодоксального и

либерального протестантизма, диалектической теологии и др.

направлений религиозно-философской мысли, то их

философская значимость в существенной мере поглощается

значимостью теологической. Современный религиозный

философ, как правило, продолжает смотреть на

философию как на «интеллектуально оформленную периферию

веры» (М. Бубер).

Задачу по конституированию понятия философской

веры, наполнению его реальным содержанием и

смыслом попытался разрешить К. Ясперс. Свою концепцию

философской веры он строит в основном в соответствии

с немецкими философско-христианскими традициями,

соглашаясь с тем, что любое философское содержание

живет «посредством религиозной веры», но вместе с тем

находится во вполне корректных отношениях с наукой.

Поддержав мысль Канта и Гегеля о необходимости

«отделения» философской веры от церкви, Ясперс настаивает и

на ее отделении от государства. Для него характерна

индивидуализация философской веры (философ, по Ясперсу,

вообще «человек единичный»), что в конечном счете

способствовало ее относительному обособлению не только от

религиозной веры, тяготеющей к опредмечиванию транс-

ценденции, но и от традиционной философии, к которой

она относится с почтением, но не с послушанием. Глубоко

личностная природа философской веры потребовала

существенной коррекции ее отношений и со знанием.

Соглашаясь с неизбежностью и необходимостью

сосуществования философской веры и знания и не принимая никаких

оправданий нигилизма, ведущего в «пустоту отрицания»,

Ясперс одновременно говорит о пользе «смирения в

незнании» (отсюда его негативное отношение к

просвещению). Не имея ни своего особого предмета, ни

объективной опоры в мире конечных вещей, отказавшись от

претензий на общезначимость, философская вера, будучи

«осознанием экзистенции в соотношении с трансценден-

цией», ведет человеческую мысль к постижению истоков

бытия и тем самым не только придает жизни смысл, но и

содействует установлению «мирового порядка» в

гуманистическом смысле этого понятия. Как смыслообразуюший

фактор философская вера не есть нечто иррациональное,

на чем ранее настаивал С. Кьеркегор, но к числу ее

специфических особенностей Ясперс относит и отказ от

рациональной замкнутости, позволяющий осуществлять

важную и характерную для нее коммуникативную функцию.

В целом философская вера в ее ясперсовском понимании

представляет собой не особый инструмент поиска истины

и не «способ переживания», но единственно корректный

способ самого философского мышления.

А. А. Новиков

ВЕРИФИКАЦИОНИЗМ— философско-методологическая

установка на применение принципа верификации в качестве

одного из основных критериев научной рациональности,

позволяющего провести разграничительную линию между

научным и вненаучным знанием (см. Демаркации проблема).

Верификационизм является формой «научного анализа

понятия опыта», свойственной неопозитивистской программе

эмпирического обоснования науки (см. Джастификацио-

низм). Концептуальной основой верификационизма

является идея о структуре опыта как совокупности (комбинации)

неделимых, абсолютно простых фактов или событий (см.

Логический атомизм), допускающих однозначное

отображение в предложениях языка (Л». Витгенштейн, 2>. Рассел).

Согласно принципу верификации, каждое научно

осмысленное предложение может быть сопоставлено с фактами

чувственного опыта. Предложения, не допускающие такого

сопоставления, выводятся за рамки научной

рациональности как не имеющие научного смысла (напр., предложения

метафизики). Предложения, подтверждаемые (хотя бы

потенциально) опытными данными, считаются истинными

(см. Подтверждение), опровергаемые —ложными (см.

Фальсификация). Верификационизм эволюционировал от

первоначального «наивного» варианта, согласно которому всякий

факт опыта мог быть выражен определенным

«протокольным» высказыванием, к более гибким вариантам, которые

позволяли зачислять в число научных высказывания, не

имеющие непосредственного «чувственного» эквивалента

(напр., высказывания о прошлых событиях, высказывания,

проверка которых в настоящее время технически

невозможна, законы теоретического естествознания и т. д.).

Верификационизм как концепция развития научного

знания тесно связан с индуктивизмом и кумулятивизмом: наука

развивается как накопление верифицированного знания.

Соглашаясь с тем, что значимые научные суждения не могут

быть полностью верифицированы конечным числом

наблюдений, верификационизм требует от развивающегося знания

повышения его вероятности. Для оценки вероятности

научных гипотез (при логической интерпретации исчисления

вероятностей) может быть применена формула Бейеса:

где Р{Н) — степень вероятности (подтверждения) гипотезы

Я относительно имеющихся в распоряжении исследователя

подтверждающих свидетельств Е; однако логическая

интерпретация вероятности сталкивается с рядом прагматических

парадоксов (Гемпель, Гудмен, Винсент и др.), которые

демонстрируют, что математически вычислимая вероятность

гипотез не совпадает с вероятностью как показателем

реального роста знания. Не свободна от трудностей и

субъективная интерпретация вероятности (как степени уверенности

исследователя в истинности выдвигаемых гипотез). Это

ставит под сомнение верификационизм как теорию эволюции

научного знания. Он был подвергнут критике К. Поппером,

утверждавшим, что при некоторых общих условиях все

теории имеют нулевую вероятность, независимо от

количества подтверждений, и, следовательно, верификационизм не

может сформулировать всеобщий критерий научной

рациональности. Кумулятивистские следствия

верификационизма были раскритикованы сторонниками «исторического»

направления в философии науки (Т. Кун, П. Фейерабенд).

Было показано, что эмпирическая проверка научньа

высказываний возможна только как установление логической

согласованности между эмпирическим базисом, интерпре-

тативной теорией и системой теоретических постулатов

382

ВЕРНАДСКИЙ

(Куайн), что лишало верификационизм его

первоначального содержания.

Эта критика показала несостоятельность претензий вери-

фикационизма на роль универсальной концепции развития

науки и общей теории научной рациональности; однако

методологические проблемы, сформулированные под

влиянием верификационизма, сохраняют научную значимость

и успешно разрабатываются в современной логике и

методологии науки.

Лит.: Швырев В. С Неопозитивизм и проблема эмпирического

обоснования науки. М, 1966; Кайберг Г. Вероятность и

индуктивная логика. М., 1978; Поппер К. Логика и рост научного знания. М,

1983; Лакатос И. Фальсификация и методология

научно-исследовательских программ. М, 1995; Гемпель К. Логика объяснения.

М., 1998; Сагпор R. The Logical Foundations of Probability. Chi., 1950;

Quine W. From a Logical Point of View: Logical-Philosophical Essays.

Cambr., 1953; Goodman N. Fact, Fiction and Forecast. Cambr., 1955.

В. H. Порус

ВЕРИФИЦИРУЕМОСТЪ(от лат. verificare — доказать

истину) — понятие методологии науки, характеризующее

возможность установления истинности научных утверждений в

результате их эмпирической проверки. Различается

непосредственная верифицируемость, связанная с возможностью

прямой проверки утверждений, формулирующих данные

наблюдения и эксперимента, или утверждений,

фиксирующих зависимости между этими данными и их обобщения

(см. Эмпирический базис), и косвенная верифицируемость,

основанная на установлении логических отношений между

косвенно верифицируемыми и прямо верифицируемыми

утверждениями. Научные положения, содержащие развитые

теоретические понятия, относятся к косвенно

верифицируемым утверждениям (см. Эмпирическое и теоретическое).

Следует отличать верификацию как актуальный процесс

эмпирического обоснования реальных утверждений и

установления их истинности и верифицируемость как

возможность верификации. Именно анализ идеализированных

условий и схем верифицируемости как возможности

верификации и может выступать в качестве предмета

логико-методологического анализа.

Термин «верифицируемость» получил широкое

распространение в связи с концепцией анализа языка науки

логического позитивизма, который сформулировал так

называемый принцип верифицируемости, согласно которому

всякое претендующее на научно-познавательное значение

утверждение о мире посредством логического анализа

составляющих его терминов к предложений в принципе

должно быть сводимо к совокупности т. н. протокольных

предложений, фиксирующих данные «чистого опыта». Тем

самым принцип верифицируемости выступил в концепции

науки логического позитивизма как критерий

познавательного значения утверждений о мире, в своей критической

функции анализа языка науки, призванной очистить

последнюю от т. н. метафизики. В своей позитивной же

функции принцип верифицируемости должен был выступать

как исходная установка всеохватывающей логической

реконструкции языка науки, в основе которой должны были

лежать протокольные предложения.

Т. о., гносеологическим основанием принципа

верифицируемости в логическом позитивизме явилась

феноменалистская, узкоэмпирическая доктрина о том, что познание,

в том числе и научное, в принципе не может выйти за

пределы чувственного опыта. Основой же логической схемы

такой сводимости для логических позитивистов Венского

кружка выступала выдвинутая JI. Витгенштейном в рамках

его концепции логического атомизма идея возможности

представления каждого осмысленного утверждения о мире

в качестве функции истинности элементарных, т. н.

атомарных, предложений, являвшаяся по существу

абсолютизацией формализма исчисления высказываний математической

логики. Однако впоследствии явная гносеологическая и

методологическая несостоятельность принципа как формы

радикального эмпиризма, настаивавшего на возможности

исчерпывающей сводимости научных утверждений к

совокупности предложений наблюдения, вынудила логических

позитивистов принять ослабленный вариант принципа

верифицируемости, заменяющий понятие строгой и

исчерпывающей верифицируемости понятием частичной

верифицируемости или подтверждаемости. В рамках этого

подхода разрабатывались, в частности, попытки

экспликации количественной оценки подтверждаемости на основе

использования вероятностных методов (см. Вероятностная

логика). Разрабатываемые варианты вероятностной «логики

подтверждения» (Карнап, Рейхенбах) носили, однако,

весьма искусственный характер и не имели сколько-нибудь

серьезного реального методологического значения.

Следствием вынужденного отказа от идеи исчерпывающей

сводимости языка науки к совокупности предложений

наблюдения явился и отказ по существу от идеи

верифицируемости в ее сколько-нибудь последовательной и

определенной форме, на смену которой пришло представление о

косвенной и частичной эмпирической подтверждаемости

научно-теоретических утверждений в рамках гипотетико-

дедуктивной модели научного знания.

Современная методология науки, резко критически

относящаяся к примитивному верификационизму, отвергая идею

верифицируемости в ее «классическом» варианте,

рассматривает частичную и косвенную подтверждаемость научных

утверждений в структуре теории как момент сложного и

многоступенчатого динамического процесса согласования

концептуально-теоретического аппарата науки и ее

эмпирического базиса. См. также ст. Верификационизм,

Оправдание теории.

В. С. Швырев

ВЕРНАДСКИЙВладимир Иванович [28 февраля (12 марта)

1863, Санкт-Петербург — 6 января 1945, Москва] — русский

естествоиспытатель-энциклопедист и мыслитель. В 1885

окончил физико-математический факультет

Петербургского университета. В 1898—1911 профессор Московского

университета. Академик Российской АН (1912); В 1918—19

член-основатель и первый президент Украинской АН. В

1922—39 —директор Государственного радиевого института.

В 1928—45 организатор и руководитель Биогеохимической

лаборатории АН СССР. Член ряда зарубежных академий.

Исследования Вернадского посвящены минералогии,

кристаллографии, основанным им новым разделам науки

— геохимии, биогеохимии, космохимии, радиогеологии

разработке концепции биосферы и ее перехода в

ноосферу, а также