предполагает лишь формы

пространства и времени, но не категории рассудка. Иными

словами, по Канту, восприятие в отличие от опыта может и

не быть категориальным. Современная когнитивная

психология исходит из того, что вне категориального осмысления

восприятие невозможно.

Ряд современных философов (Н. Хэнсон и др.) указывают

на условность различения осознаваемой и неосознаваемой

интерпретации (поскольку первая может с течением

времени переходить во вторую) и в этой связи на

относительность суждения о том, что считать воспринимаемым. Так,

согласно Т. Куну, концептуальная парадигма задает

стереотип восприятия, поэтому хорошо овладевший ею ученый

непосредственно воспринимает некоторые теоретические

сущности (напр., смотря на показания амперметра, видит

не просто движение стрелки прибора, но силу тока в цепи

и т. д.). С этой точки зрения смена парадигмы приводит к

новому способу восприятия мира.

3. Своеобразная концепция восприятия, которая в то же

время наиболее радикально порывает с некоторыми

фундаментальными установками философской и

психологической традиции его изучения, принадлежит известному

современному психологу Дж. Гибсону. Гибсон обращает

внимание на две особенности понимания восприятия,

которые разделяли все его исследователи — философы и

психологи. Это, во-первых, мнение о том, что

существует не только процесс восприятия (обычно нами не

осознаваемый), но и отдельно данный его результат, продукт,

перцепт, образ воспринимаемой реальности. Во-вторых,

это тезис о том, что перцепт существует в мире сознания

субъекта. Последний каким-то образом соотносит этот

образ с реальностью. Философский вопрос о том, как

возможно это соотнесение, всегда был камнем преткновения

для всех исследователей восприятия. Гибсон исходит из

того, что восприятие — это не некий «идеальный

предмет», перцепт, образ, существующий в субъективном мире

воспринимающего, а активный процесс извлечения

информации об окружающем мире. Этот процесс, в котором

принимают участие все части тела субъекта, включает

активные реальные действия по обследованию

воспринимаемого окружения. Извлекаемая информация, в отличие от

сенсорных сигналов, которые с точки зрения старых

концепций восприятия порождают отдельные ощущения,

соответствует особенностям самого реального мира.

Ощущения, которые якобы вызываются отдельными стимулами

и которые с точки зрения старой философии и психологии

лежат в основе восприятия, не могут дать знания о мире

(что и было признано в т. н. законе специфических

энергий органов чувств И. Мюллера). Между тем восприятие,

понятое как активный процесс извлечения информации,

презентирует субъекту те качества самого внешнего мира,

которые соотносимы с его потребностями и которые

выражают разные возможности его деятельности в данной

объективной ситуации. Постулированные старой

философией и психологией ощущения не могут развиваться, не

могут возникать новые их виды. В то же время практика

способствует тому, что извлекаемая в восприятии

информация становится все более тонкой, совершенной и

точной. Учиться воспринимать можно всю жизнь. Поэтому, с

точки зрения Гибсона, восприятие существует не в

сознании и даже не в голове (хотя без участия головы и сознания

оно невозможно), а в циклическом процессе

взаимодействия извлекающего перцептивную информацию субъекта

и воспринимаемого им мира. В рамках своей концепции

Гибсон уточняет характеристики воспринимаемого мира.

С его точки зрения, важно учитывать, что

воспринимающий субъект имеет дело не с пространством, временем,

движением атомов и электронов, которыми занимается

современная наука, а с экологическими

характеристиками мира, соотнесенными с его потребностями. Поэтому

Гибсон принципиально различает окружающий мир

(воспринимаемый субъектом) и физический мир (с которым

имеет дело современная наука).

Важные дополнения и вместе с тем поправки к концепции

Гибсона сделаны У. Найссером. Он разделяет многие идеи

Гибсона, но вместе с тем обращает внимание на то, что

извлечение информации из окружающего мира происходит

по определенному плану. Этот план задается схемами (их

можно рассматривать и в качестве когнитивных карт),

которые иерархически увязаны друг с другом и отличаются

друг от друга по степени общности. Напр., есть схемы

стола, комнаты, дома, улицы, но есть и схема

воспринимаемого мною мира в целом. Большинство этих схем

приобретается в опыте (поэтому восприятие, направляясь схемой, в

то же время влияет на нее, модифицирует ее), но исходные

схемы являются врожденными. Найссер, т. о., делает

попытку примирить основные идеи Гибсона с некоторыми

идеями современной когнитивной психологии.

4. В ряде важных отношений к концепциям Гибсона и

Найссера близко истолкование восприятия в

исследованиях отечественных психологов за последние 40 лет.

Отличительная особенность этих исследований — выявление

связи восприятия с деятельностью и действиями субъекта.

В этой связи была разработана концепция перцептивных

действий (В. П. Зинченко ввел понятие продуктивного

восприятия), а также специально исследовался процесс

формирования перцептивных эталонов (схем), при этом

анализировалось влияние на этот процесс социальных и

культурных правил (А. В. Запорожец, Зинченко). А. Н.

Леонтьев подчеркнул роль амодальной схемы мира

(«образа мира») как необходимого условия каждого отдельного

восприятия и взаимодействие с этой схемой амодальной

445

ВОССТАНИЕ МАСС

схемы тела субъекта. Т. о., восприятие внешнего мира

предполагает самовосприятие субъекта. Последнее

относится не к восприятию внутренних содержаний сознания

(как считается, в частности, в феноменологии,), а к

восприятию тела субъекта и его места по отношению к другим

предметам и событиям.

Т о., в понимании восприятия в большинстве направлений

современной философии и психологии (при всех

различиях этих направлений между собой) существует нечто общее:

истолкование восприятия как вида знания. Это

обстоятельство весьма существенно, т. к. в традиционной философии

восприятие, как правило, не рассматривалось в качестве

знания, а в лучшем случае понималось

(философами-эмпириками) как предпосылка и источник последнего. Такое

понимание было связано с истолкованием восприятия в

качестве более или менее пассивного результата сенсорных

данных. Поэтому многие философы считали, что нельзя

говорить о ложности или истинности восприятия, ибо

последние характеристики могут относиться лишь к

претендующим на знание суждениям, восприятие же с этой точки

зрения может быть только лишь адекватным или

неадекватным, иллюзорным.

Что касается иллюзий восприятия, то с точки зрения

традиционного эмпиризма они связаны с переносом

сложившихся ассоциаций (восприятие с этой точки зрения и есть

лишь совокупность ассоциаций отдельных ощущений) в те

условия, в которых они уже не действуют. Поэтому для

эмпиризма (напр., для Э. Маха) нет никаких принципиальных

различий между адекватным и неадекватным

восприятием, между действительностью и иллюзией, а лишь

различия между привычными и непривычными ассоциациями.

С современной точки зрения иллюзия восприятия

возникает тогда, когда при извлечении сенсорной информации

применяется несоответствующая схема (перцептивная

гипотеза), когда искусственно оборван процесс

перцептивного обследования. Различие иллюзии и

адекватного восприятия в этом случае является принципиальным,

хотя мера адекватности может быть весьма различной. В

традиционной философии степень распространенности

иллюзий восприятия была преувеличена (ссылка на эти

иллюзии всегда была одним из главных аргументов

рационализма). Традиционная психология, экспериментально

демонстрировавшая наличие таких иллюзий, как будто бы

подкрепляла это мнение. Как показывают современные

исследования, подобные результаты явились следствием

изучения восприятия в искусственных лабораторных

условиях, не принимавших во внимание ряда существенных

особенностей реального восприятия. В реальном опыте

возникающие иллюзии быстро себя обнаруживают в

качестве таковых и снимаются в ходе последующей

деятельности перцептивного обследования.

Восприятие, будучи знанием, не может вместе с тем

рассматриваться в качестве просто «низшей ступени

познания». Конечно, мышление, выходящее за рамки

восприятия, может иметь дело с таким содержанием, которое

непосредственно не воспринимается (хотя восприятие

тоже является видом мыслительной деятельности). Вместе

с тем в восприятии сознанию презентировано такое

содержание, которое отсутствует в том мышлении, которое не

включено в состав восприятия. Восприятие обеспечивает

наиболее прямой контакт с окружающим реальным миром

и возможность его непосредственного обследования.

Наконец, некоторые абстрактные сущности тоже могут

восприниматься в определенных условиях.

Лит.: Юм Д. Исследования о человеческом познании. — Соч. в 2 т.,

т. 2. М, 1965; Мах Э. Анализ ощущений и отношение физического

к психическому. М., 1908; Кант И. Пролегомены ко всякой

будущей метафизике. — Соч. в 6 т., т. 4, ч. 1. М., 1965; Вергилес Н. Ю.,

Зинченко В. П. Проблема адекватности образа (на материале

зрительного восприятия). — «ВФ», 1967, №4; Запорожец А В., Ветер

Л. А., Зинченко В. П., Рузская А. Г. Восприятие и действие. М., 1967;

Пиаже Ж. Психология интеллекта. — Он же. Избр. психолог,

труды. М, 1969; Грегори Р. Разумный глаз. М., 1972; Кун Т. Структура

научных революций. М., 1975; Леонтьев А. И. О путях

исследования восприятия. — В кн.: Восприятие и деятельность. М., 1976;

Он же. Ощущения и восприятие как образы предметного мира. —

В кн.: Познавательные процессы: ощущения, восприятие. М.,

1982; Брунер Дж. Восприятие. — В кн.: Он же. Психология

познания. М., 1977; Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М.,

1980; Найссер У. Познание и реальность. М., 1981; ГибсонДж.

Экологический подход к зрительному восприятию. М., 1988; Russel В.

Our Knowledge of the External World. L., 1915; Price H. H. Perception.

L., 1932; Ryle G. The Concept of Mind. L., 1945; Merleau-Ponty M.

Phenomenologie de la perception. P., 1945; Hanson N. R. Perception and

Discovery: An Introduction to Scientific Discovery. S.F., 1969.

В. А. Лекторский

«ВОССТАНИЕ МАСС» (La rebelion de las masas. Madrid,

1930; рус. пер. — В кн.: Ортега-и-Гассет X. Избр. труды.

М., 1997) — работав. Ортеги-и-Гассета, в которой так

именуется кризис европейских народов и культур. Соединение

либеральной демократии («высшей из доныне известных

форм общественной жизни») и технического прогресса

к 20 в. обеспечило высокий уровень европейской жизни.

В этих условиях жизнь отдельного человека, прежде всего

представителя среднего класса, перестала быть

непрерывным преодолением трудностей, стала комфортной,

защищенной, а во многом и гарантированной. В итоге резко

увеличилось население Европы, на арену истории вышли

массы людей, которых научили пользоваться современной

техникой, но не приобщили к пониманию исторических

задач и принципов цивилизации.

Для Ортеги любое общество делится на две части:

«избранное меньшинство» — те, кто ориентирует свою жизнь на

служение высоким этическим ценностям, кого отличают

требовательность, взыскательность к себе, постоянное

самосовершенствование, кто подчиняет свою жизнь нормам,

лежащим в основе культуры; и руководимая этим

меньшинством масса. Однако в новых условиях возникает особый

представитель массы, которого Ортега называет

«человеком-массой». Усвоив, как пользоваться последними

новинками техники, и считая технический прогресс

гарантированным, этот массовый человек не хочет знать принципов,

на которых строится цивилизация. У «человека-массы»

редкостная неблагодарность ко всему, что сделало возможным

его существование; его отличает чувство вседозволенности

и признание лишь собственного авторитета,

самоудовлетворенность и непокорность. В него заложена некоторая

сумма идей, в результате чего у него есть «мнение», он этим

удовлетворен, доволен собой и не намерен считаться ни с

кем, кроме себя. Наличие «мнения» у «человека-массы» для

Ортеги не служит признаком культуры, т. к. оно не

опирается ни на ее принципы, ни на дисциплину интеллекта.

Ортега не дает четкого определения массового человека, но

неоднократно повторяет, что это признак не социальный,

446

ВОСХОЖДЕНИЕ ОТ АБСТРАКТНОГО К КОНКРЕТНОМУ

не классовый, а «типологический». Это — «новый тип

человека, характерный для любого общественного класса».

Однако наиболее типичного его представителя он находит

среди технических специалистов,

ученых-экспериментаторов, этих «аристократов времен буржуазии». Развитие науки

требует эксперимента и все большей специализации, в

результате чего технический специалист теряет способность

к интерпретации бытия как целого. Поскольку в

экспериментальной науке много механических операций, она

делается руками людей заурядных, знающих одну область своей

науки. Это — «невежественный ученый», который, однако,

по отношению к тому, чего он не знает, будет вести себя с

уверенностью человека знающего, диктовать свое мнение

в областях, где он не является специалистом. Образ такого

интеллектуала для Ортега и есть символ торжествующего

«человека-массы».

Ортега ставит вопрос о соотношении в этих условиях

государства и общества. Он отмечает, что могущественный

класс буржуазии создал мощную государственную

машину, которая пронизала все общественное тело, в т. ч.

такие области жизни, в которые государство проникать не

должно, о которых заботится само общество. Но

«человек-масса» хочет, чтобы государство гарантировало ему

жизнь и охраняло его спокойствие; при любых

социальных конфликтах он требует от государства их решения. В

итоге государство начинает вмешиваться в такие области

жизни общества, куда раньше оно не входило. Оно

начинает давить непосредственные, творческие, спонтанные

проявления человека. Ортега предполагает, что

результатом этого может стать ситуация, когда общество

вынуждено будет жить для государства, человек —для

государственной машины, что приведет к милитаризации

общества, откуда дорога к фашизму, который Ортега

называет «типичной доктриной массового человека».

Поэтому он настаивает на необходимости развести

полномочия государства