вымышленному. В обесцененном в результате
этой переориентации сознания мире должна наступить эра
истинного полагания ценностей, связанная с «истинными»
потребностями самореализующегося и
самоутверждающегося индивида. По Ницше, именно «воля к власти» есть
основание истинного ценностного мира.
КЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД(1890-1920-е гг.).
Ценностная проблематика быстро стала едва ли не преобладающей
в европейской мысли.
Пользуясь некоторыми современными классификациями,
классическую аксиологию правомерно рассматривать как
единство аксиологии «формальной» — изучающей
предельно общие законы, заключенные в ценностных
отношениях, и аксиологии «материальной» — изучающей
структуру и иерархию наличных, «эмпирических» ценностей.
К этим двум можно было бы добавить и аксиологическую
«онтологию» — вопрос о субъективности (объективности)
ценностей, исследование их бытийной локализации и их
соотношения с существованием, а также «гносеологию» —
вопрос о соотношении ценностей и познания. Эти четыре
области и составляют в сущности фундаментальную
теорию ценностей.
1. В «формальной» аксиологии систематизировались
прежде всего некоторые аксиологические аксиомы,
соответствующие тому, что можно было бы назвать ценностной
логикой. Четыре аксиомы были сформулированы уже
Брентано. М. Шелер в фундаментальном труде
«Формализм в этике и материальная этика ценностей» (1913—16)
добавил к ним отношения между ценностью и
долженствованием: во-первых, должны или не должны существовать
только ценности; во-вторых, должны существовать только
положительные ценности, а отрицательные не должны.
Сюда, далее, относятся отношения должного и
недолжного к «праву на бытие»: все должное имеет право на бытие,
но не имеет права на небытие, тогда как недолжное,
наоборот, имеет право на небытие, но не на бытие. Наконец, он
формулирует правило, напоминающее логический закон
исключенного третьего: одна и та же ценность не может
быть и позитивной, и негативной.
2. Иерархизация основных классов ценностей
предпринималась в классической аксиологии неоднократно. Одним из
первых о ней заговорил Э. фон Гартман (1895),
предложивший следующий ряд: удовольствие — целесообразность —
красота — нравственность — религиозность, отчасти
напоминающий иерархию благ в платоновском «Филебе».
Более громоздкая иерархизация принадлежала Г. Мюнс-
тербергу, различавшему в «Философии ценностей» (1908)
следующие классы: ценности «самоподдержания»,
«согласия», «деятельности», «осуществления»; жизненные и
культурные ценности; ценности существования, единства,
развития (соотносимые с жизненными ценностями,
становлением, действием), божественные; ценности
взаимосвязи, красоты, «производства», мировоззрения.
Наиболее глубокое осмысление иерархии ценностей
встречается у Шелера. «Всему царству ценностей, — пишет он, —
присущ особый порядок, который состоит в том, что
ценности в отношениях друг к другу образуют высокую
«иерархию», в силу которой одна ценность
оказывается «более высокой» или «более низкой», чем другая. Эта
иерархия, как и разделение на «позитивные» и
«негативные» ценности, вытекает из самой сущности ценностей и
не относится только к «известным нам ценностям»»
(Шелер М. Избр. произв. М., 1994, с. 305). Интуитивносозер-
цательное (в платоновском смысле) постижение «ранга»
той или иной ценности, которое осуществляется в особом
акте их познания, называется у Шелера «предпочтением»
(Vorzugsevidenz). Это постижение разнится в связи с
благами, как носителями ценностей, и самими ценностями,
ибо в первом случае речь идет об эмпирическом, а во
втором — об априорном предпочтении. Тот, кто предпочитает
ценность «благородного» ценности «приятного», будет
обладать индуктивным опытом совсем иного мира благ, чем
тот, кто этого не делает. Поскольку иерархия ценностей
онтологически отлична от «предпочитаемости» их
эмпирических носителей, она, по мнению Шелера,
совершенно неизменна в своей сущности для всех субъектов, хотя
«правила предпочтения», возникающие в истории, всегда
вариативны. Постигать, какая ценность является более
высокой, чем другая, нужно каждый раз заново в «акте
предпочтения».
В иерархии ценностей следует различать два порядка, из
которых один упорядочивает соотношения в
соответствии с их сущностными носителями, другой —
собственно ценностные модальности. Сущностными носителями
ценностей могут быть ценные «вещи», которые можно
назвать благами, и личности. Но помимо них
носителями ценности являются определенные «акты» (познания,
любви и ненависти, воли), функции (слух, зрение, чувство
63
и т. д.), ответные реакции (радость по поводу чего-либо,
в т. ч. реакции на других людей и т. д.), спонтанные акты.
Наиболее важная иерархия — самих ценностных
модальностей — описывается в последовательности четырех рядов:
1) ценностный ряд «приятного» и «неприятного». Им
соответствует на уровне сущностных носителей «чувственное
чувство» и его модусы —наслаждение и страдание, а также
«чувства ощущений» — чувственное удовольствие и боль;
2) совокупность ценностей витального чувства. Речь идет
о всех качествах, которые охватывают противоположность
«благородного» и «низкого». Сюда же относятся ценности
сферы значений «благополучия» и «благосостояния». На
уровне состояний им соответствуют все модусы чувства
жизни — «подъем» и «спад», здоровье и болезнь и т. д., в
виде ответных реакций — радость и печаль, в виде
инстинктивных реакций — мужество и страх, импульс чести,
гневит, п.;
3) области духовных ценностей: «прекрасное» и
«безобразное» и весь круг чисто эстетических ценностей;
«справедливое» и «несправедливое», т.е. область ценностей
этических; ценности чистого познания истины, которые
стремится реализовать философия (наука, по мнению
Шел ера, руководствуется также целями «господства над
явлениями»). Производными от всего этого ряда являются
ценности культуры, которые по своей природе относятся
уже скорее к области благ, т.е. материальных носителей
ценностей (сокровища искусства, научные институты,
законодательство и т. д.). Состояния (корреляты) духовных
ценностей — духовные радость и печаль, ответные реакции —
расположение и нерасположение, одобрение и
неодобрение, уважение и неуважение, духовная симпатия,
поддерживающая дружбу, и некоторые другие;
4) высшей ценностной модальностью оказывается
модальность «святого» и «несвятого». Основной ее
различительный признак — то, что она являет себя только в тех
предметах, которые в интенции даны как «абсолютные
предметы». В соотношении с этой ценностной модальностью все
остальные ценности являются ее символами. В качестве
состояний ей соответствуют чувства «блаженства» и
«отчаяния», специфические ответные реакции — «вера» и
«неверие», «благоговение», «поклонение» и аналогичные
способы отношений. В отличие от них акт, в котором изначально
постигаются ценности святого, — это акт любви. Поэтому
самостоятельной ценностью в сфере «святого» будет с
необходимостью «ценность личности». Ценностями
священного являются формы почитания, которые даны
в культе и таинствах.
Каждой из этих четырех ценностных модальностей
соответствуют свои «чистые личностные типы»: художник
наслаждения, герой или водительствующий дух, гений и
святой. Соответствующие сообщества — простые формы т. н.
«обществ», жизненное общество (государство), правовое
и культурное сообщество, сообщество любви (церковь).
Э. Шпрангер в «Формах жизни» (1914) предлагает
различать уровни ценностей в зависимости от того, можно ли
тот или иной ряд отнести к средствам или целям по
отношению к другим. В. Штерн в трилогии «Личность и вещь»
(1924) различает ценностицели и ценностиносители.
3. «Ценностная ситуация», как и познавательный акт,
предполагает наличие трех необходимых компонентов:
субъекта (в данном случае «оценивающего»), объекта
(«оцениваемого») и некоторого отношения между ними
(«оценивания»). Расхождения были связаны не столько с их
фактическим признанием, сколько со сравнительной оценкой
их места в «ценностной ситуации» и соответственно,
онтологического статуса ценностей. И здесь основные позиции
связаны с попытками локализовать ценности
преимущественно в оценивающем субъекте, преимущественно в
оцениваемом объекте, в том и другом и, наконец, за
пределами и того, и другого.
1) в субъективистской трактовке ценностного отношения
различимы в свою очередь три позиции, связанные с тем, в
каком начале душевной деятельности оно
преимущественно локализуется — в желаниях и потребностях субъекта,
в его волевом целеполагании или в особых переживаниях
его внутреннего чувства.
Первую из этих позиций отстаивал австрийский философ
X. Эренфельс, согласно которому «ценность вещи есть ее
желательность» и «ценность есть отношение между
объектом и субъектом, которое выражает тот факт, что субъект
желает объект либо уже фактически или желал бы его и в
том случае, если бы не был даже убежден в его
существовании». Он утверждал, что «величина ценности
пропорциональна желательности» {Ehrenfels СИ. von. System der
Werttheorie, Bd. I. Lpz., 1987, S. 53, 65).
Волюнтаристскую трактовку ценностей, восходящую к
Канту, развивал Г. Шварц, утверждавший, что ценностью
следует называть опосредованную или непосредственную
цель воли (Willenziele). Согласно же Г. Когену,
удовольствие и неудовольствие не являются знаками или
«гарантами» ценности, «но одна чистая воля должна производить
ценности, которые могут быть наделены достоинством»
(Cohen Я. System der Philosophie, Th. II, Ethik des reinen
Willens. В., 1904, S5. 155).
Переживания внутреннего чувства, рассматривавшиеся как
локализация ценностей еще английскими просветителями,
разрабатывавшими идею морального чувства и внутреннего
чувства, затем Юмом, а также Баумгартеном и Мейером и в
концепции внутренних восприятий, «чувствований» Тетен-
са, а позднее послекантовскими философами, также нашли
много приверженцев, включая Ибервега, Шуппе, Дильтея и
др. Аксиологам, настаивавшим на локализации ценностей в
какомто одном аспекте душевной деятельности,
противостояли те, кто также считали объект ценностно нейтральным, но
отказывались от выделения в субъекте какой-либо
специальной «ответственной за ценности» способности. Этого
мнения придерживался и Ф. Шиллер, который считал ценности
достоянием целостного, а не «раздробленного» субъекта. Э.
фон Гартман считал, что для осуществления ценностного
расположения необходимо взаимодействие и логических
представлений, и внутреннего чувства, и целеполагающей воли. А.
Риль прямо настаивал на том, что ценности, как и идеи,
восходят к действиям рассудка, переживаниям души и
стремлениям воли;
2) к «субъект-объективистам» следует в первую очередь
отнести последователей Лотце и Брентано. Так,
австрийский философ А. Мейнонг в книге «Психологическо-эти-
ческие изыскания по теории ценностей» (1897) подверг
остроумной критике многие основоположения
субъективизма. К примеру, он считал несостоятельными
попытки выводить ценность объекта из его желаемости или его
способности удовлетворять наши потребности, посколь-
64
ку отношения здесь скорее противоположные: желательно
для нас и удовлетворяет наши потребности то, что мы уже
считаем для нас ценным. Мейнонг, правда, считал, что
субъективность ценностных переживаний доказывается
тем, что один и тот же объект вызывает различные
ценностные чувства у разных индивидов, а порой и у одного и
того же, но и при этом он видел в чувстве ценности лишь
симптом ценности, единственное феноменально
доступное нам в ней, а следовательно, оставляющее место и для
ноуменально ценного, которое не ограничивается
рамками субъекта. В критике субъективистов-натуралистов
с ним был солидарен Дж. Мур, который также считал, что
«не наши эмоциональные состояния обусловливают
представления о ценностности соответствующих объектов, но
наоборот». Ценность можно определить как
неэмпирическое, но объективное свойство предмета, постигаемое лишь
в особой интуиции. Согласно И. Хейде, ни чувство
ценности субъекта, ни свойства объекта сами по себе еще не
образуют собственно ценностей, но составляют только их
«основания» (Wertgrund). Ценность в собственном смысле
есть «особое отношение, «приуроченность» между
объектом ценности и ее чувством — особым состоянием субъекта
ценности» (Heide L Е. Wert. В., 1926, S. 172).
К субъект-объектной трактовке ценностей можно
отнести и аксиологию Э. Гуссерля, исследовавшего в «Идеях к
чистой феноменологии и феноменологической
философии» (1913) природу того, что он называл
оценивающими актами. Эти акты обнаруживают собственную
двойную направленность. Когда я осуществляю их, то я просто
«схватываю» вещь и одновременно «направлен» на ценную
вещь. Последняя является полным интенциональным
коррелятом (объектом) моего оценивающего акта. Поэтому
«ценностная ситуация» является частным случаем интен-
ционального отношения, а ценности должны быть неким
видом сущего;
3) объективистская аксиология настаивает на
существовании онтологически независимого от субъекта царства
ценностей, по отношению к которым он оказывается в
положении реципиента. Основателем этого направления по
праву считается М. Шелер. Устроение царства ценностей,
по Шелеру, уже вполне выявляется при рассмотрении его
«материальной аксиологии», прежде всего иерархической
структуры этого царства, представляющего собой
законченное органическое единство. Он акцентировал
различие ценностей и их носителей в виде личностей и вещей.
Категория носителей ценностных качеств соответствует
приблизительно благам (Guter), которые являют единство
этих качеств и соотносятся с ними как вещи, в коих
осуществляются эйдосы, с самими эйдосами. Эти
эйдетические ценности характеризуются как «подлинные качества»
и «идеальные объекты». Как и платоновские эйдосы, они
могут восприниматься и независимо от своих носителей:
подобно тому, как краснота может постигаться и вне
отдельных красных предметов. Их постижение
осуществляется посредством особого рода
интуитивно-созерцательного (умозрения), в области которого рассудок так же
непригоден, как слух для различения цветов.
Последователь Шелера Я. Гартман развивает концепцию
царства ценностей в «Этике». Он характеризует ценности
как «сущности или то, посредством чего все им
причастное становится тем, что они суть сами, а именно ценным».
«Но они, далее, не формальные, бесформенные образы,
но содержания, «материи», «структуры», открытые для
вещей, отношений и личностей, которые к ним
стремятся» (Hartmann N. Ethik. В., 1926, S. 109). Все может стать
ценностным только через причастность
ценностям-сущностям по той причине, что действительность как таковая
ценностному миру
