внеположена, а блага становятся
таковыми также через них. Но царство ценностей вторгается в
наш мир извне, и это можно ощутить в силе воздействия
таких нравственных феноменов, как чувство
ответственности или вины, воздействующих на индивидуальное
сознание подобно некоей силе, с коей не могут тягаться
природные интересы «я», самоутверждение и даже
самосохранение. Эти этические феномены имеют бытие, но
особое, отдельное от того, которое присуще
действительности. Иными словами, «имеется для себя сущее царство
ценностей, истинный умопостигаемый космос, который
располагается по ту сторону как действительности, так и
сознания» и который постигается в столь же
трансцендентном акте (обращенном к внесубъективному бытию), как и
любой истинный познавательный акт, вследствие чего
познание ценностей может быть как истинным, так и ложным
в буквальном смысле (там же, S. 146, 153);
4) если Шелер и Н. Гартман выделяли для ценностей
отдельное царство бытия, то В. Виндельбанд противопоставлял
ценности «сущему», a L Риккерт считал, что простое
расширение реальности до включения в нее ценностей не может
привести к постижению их значимости. Целеполагающая
воля может иметь транссубъективное, всеобщее значение
только в том случае, если она возвышается над
причинными законами и связями природы и истории, ибо
ценностные значимости (Geltungen), коими определяется все,
«не располагаются ни в области объекта, ни в области
субъекта», «они даже не суть реальное». Иными словами,
ценности составляют «совершенно самостоятельное царство,
лежащее по ту сторону субъекта и объекта» (Риккерт Г. О
понятии философии. — «Логос», 1910, кн. I, с. 33).
Объективная значимость ценностей может познаваться
теоретическими науками, но она не опирается на их результаты и
не может соответственно быть поколебленной последними.
Существует, правда, область действительности, которая
может снабдить теорию ценностей материалом для ее
изысканий — это «мир культуры», причастная ценностям реальность.
История как наука о культуре позволяет выявить освоение
субъектом ценностного мира во времени и в становлении, но
сам источник этого становления находится за его пределами,
обнаруживая свой «надысторический характер».
4. Разработка ценностных аспектов познания
принадлежала преимущественно Баденской школе. Виндельбанд,
выясняя предметные границы философии и конкретных наук,
определял философию как таковую в качестве «науки о
необходимых и общезначимых определениях ценностей»
(Виндельбанд Я. Избранное. Дух и история. М., 1995, с. 39).
Это определение основывалось на онтологическом
дуализме ценностей и сущего: если сущее составляет предмет
конкретных наук, то философия, дабы избежать их
дублирования, должна обратиться к ценностному миру. Однако
Виндельбанд руководствовался и собственно
гносеологической презумпцией о том, что нормативным (оценочным)
является сам познавательный процесс как таковой.
Любые — как «практические», так и «теоретические» —
суждения с необходимостью включают в себя и оценку своего
65
содержания. Тем не менее существет и особая область
ценностного познания, связанная с идеографическим
методом, характерным для наук о культуре. Эти положения
развиваются у Риккерта: функция суждения родственна
воле и чувству; даже чисто теоретическое познание
включает оценку; всякое убеждение, что я нечто познал,
покоится на чувстве признания или отвержения чего-то;
признавать можно только то, что понимается ценностно.
Этой позиции был близок и Гуссерль, считавший, что
любое конкретное действие сознания, направленное на
освоение действительности, исходит из «глухой скрытой
атмосферы основополагающих ценностей», из того
жизненного горизонта, в котором «я» по своему желанию
может реактивировать свои прежние переживания, но он не
делал в отличие от них из этого положения далеко идущих
гносеологических и науковедческих заключений.
Значение ценностных компонентов в научном познании
специально рассматривалось М. Вебером, выдвинувшим
концепцию «ценностной идеи», которая определяет
установки ученого и его картину мира. Ценностные установки
ученого не являются субъективными, произвольными —
они связаны с духом его времени и культуры.
«Интерсубъективный» дух культуры определяет и аксиологические
установки того научного сообщества, которое оценивает
результаты его изысканий. Но специальное значение
«ценностная идея» имеет для наук о культуре (в которые Вебер
включал и социологию).
ПОСТКЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД(с 1930-Х гг.).
Теоретическое значение современного этапа аксиологии в
сравнении с классическим весьма скромно. Можно
ограничиться тремя моментами современного
«аксиологического движения»: вызовом, который аксиология вынуждена
была принять со стороны некоторых ведущих философов
20 в.; отдельными направлениями развития классических
моделей фундаментальной аксиологии; популяризацией
аксиологии в виде развития «прикладных»
аксиологических исследований.
Первый момент. Обостренная критическая реакция
М. Хайдеггера на достижения классической аксиологии
объяснима частично чувством протеста против
сложившегося в философии его времени «культа ценностей»,
частично его собственным «культом бытия», требовавшим
в его сознании очистки философского пространства от
прежних «идолов», среди которых он счел «идола
аксиологического» наиболее претенциозным. Подобно Ницше,
он также предпринимает «переоценку всех ценностей»,
но стремится при этом не к замене призрачных ценностей
реальными, а более радикально — к «деаксиологизации»
философии и жизни, без которой невозможна их
истинная «онтологизация». Согласно Хайдеггеру, само понятие
ценности является логически «безопорным»: благо
определяется через ценность, которая в свою очередь
определяется через благо; таковы же взаимоотношения ценности
с понятиями значимости, цели и основания; иначе говоря,
аксиология вводит нас в логические круги (Хайдгггер М.
Время и бытие. ML, 1993, с. 71—72). Будучи, таким
образом, в определенном смысле псевдопснятиями, ценности
ответственны за псевдосуществование индивида:
человечество наивно считает, что любое покушение на них
грозит крушением его существования, но «на самом деле
ценность как раз и оказывается немощным и
прохудившимся прикрытием для потерявшей объем и фон
предметности сущего», она ответственна за то, что человек «псев-
доживет», все измеряя и просчитывая, и это существование
по ценностям сопоставимо с платоновской пещерой, из
которой должна быть «извлечена» истинная человеческая
экзистенция (там же, с. 56, 210, 361). Отказ же от
ценностей означает вовсе не нигилизм, как склонно считать
«просвещенное человечество»; напротив, оценивание всего
есть «субъективация», которая «оставляет сущему не быть,
а — на правах объекта оценки — всего лишь считаться».
Потому выступать против ценностей — значит,
«сопротивляясь субъективации сущего до голого субъекта, открыть
для мысли просвет бытийной истины» (там же, с. 212).
Б. Рассела, напротив, не устраивала в аксиологии как раз
та метафизичность, которую у нее решительно отрицал
Хайдеггер: проблематика аксиологии всецело вненаучна,
т. к. относится лишь к области вкуса (а о вкусах, как
известно, не спорят); именно вкусами обусловлены
различия в ценностях (хотя кажется, что в область вкуса
включается только отношение к устрицам). Более осторожно
отношение к ценностям у Л. Витгенштейна,
подчеркивавшего их «неопределимость» и релятивность.
Второй момент. Среди трех основных направлений
современной фундаментальной аксиологии два —
натуралистическое и феноменологическое — продолжают традиции
классической аксиологии, тогда как третье,
реализующееся в рамках англо-американской аналитической
философии, связано с предшествующим периодом более
опосредованно.
1. Аксиологический натурализм исходит из постулата
(подвергнутого критике еще Мейнонгом и Муром) о том, что
вещь обладает ценностью, поскольку она желаема, а неже-
лаема, поскольку обладает ценностью—при разногласиях
относительно того, что именно в субъекте претворяет
предмет в ценность (потребность или чувство удовольствия).
Идеи натурализма отстаивали Перри (ценность как
производное от интереса), Ч. Моррис (ценность как
производное от нужды), К. Льюис (ценность как «долговременное
чувство удовлетворенности»), но наиболее значительная
здесь фигура — Дж. Дьюи. В «Теории оценки» (1939) он в
значительно большей степени, чем его предшественники,
различает объекты, «провоцирующие» ценностное
отношение, и сами ценности, побуждения и желания (в желании,
лежащем в основе ценностных установок, различаются два
уровня — побуждение и интерес, предполагающий,
помимо побуждений, еще и знание о желаемом объекте), а также
фактуальные и ценностные суждения. К первым относятся:
«Мне нравитсятото», «Я люблю то-то», ко вторым: «Это
заслуживает внимания», «Этим стоит насладиться» и т. д. Все
ценностные суждения — суждения опыта, а потому они,
как и научные, подлежат экспериментальной проверке.
Включение ценностей в механизмы регуляции поведения
весьма распространено в настоящее время: примерами
могут служить монография А. Маслоу «К психологии бытия»
(1968), где ценность трактуется как избирательный
принцип, свойственный любому живому существу (от
цыпленка до человека), а также исследование Р. Кеннея
«Ценностно-ориентированное мышление» (1992).
2. Последователи феноменологии, напротив, считают
ценностные суждения не эмпирическими, но априорно
синтетическими, аксиологию же в целом — априористским на-
укоучением, методологически отличным от эмпирических
66
наук. Среди них выделяется польский философ и эстетик
R Ингарден, различавший в аксиологическом контексте
эстетическое и теоретическое переживания и
соответствующие установки (ср. различение душевных переживаний и
суждений у Брентано). Эстетическая установка означает
такое вхождение в связь с произведением искусства, которое
реализуется в особом наслаждении, означающем
оценивание без оценочной объективации предмета переживания.
3. Аналитики во главе А. Дж, Ливром развивали тезис о
недефинируемости ценностных понятий — на основании
того, что им не соответствует реальный референт ни в
субъекте, ни в объекте ценностной реляции. Реально
существует только сам факт оценки, который может в качестве
психологического акта изучаться психологией,
социального— социологией, языкового — «метааксиологией».
Оценочные понятия и суждения, собственно, ничего не
означают и не значат и лишь выражают определенные эмоции.
Негативистский подход к семантическому аспекту
ценностей преодолевается представителями того же направления
— ср. Дж. Урмсон, Р. Бранят, а также Р. Хеэр. Последний в
«Языке морали» (1952) исследует в полемике с Айером
типологические различия фактуальных и ценностных
суждений, соотнося их соответственно с дескриптивными и пре-
скриптивными высказываниями. Он акцентирует различия
категорий ценности (включаемой в сферу «желаемого») и
интереса. Хеэр задумывается и о статусе существования
гипотетически ценных объектов. Наряду с некоторыми
другими аксиологами он разрабатывает концепцию «предпо-
читаемости» — preference (Hare R. Essays on Political Morality.
Oxf., 1989, p. 239—242,84,117,133). Хотя аксиология никогда
не была в числе приоритетных областей отечественной
философии (достаточно упомянуть о критической реакции на
«аксиологизм» Баденской школы), среди русских
философов можно отметить Н. О. Лосского. В специальной работе
«Бытие и ценность» (1931), подвергнув критике основные
немецкие аксиологические теории, он предпринял
попытку построить ценностную модель на основании
теистического персонализма, отстаивая понимание Бога как высшую
«самоценность» (совпадение бытия и ценности), как
источник всего тварного ценностного мира, который является не
субъективным, но устремленным к «полноте бытия»
(поэтому в нем можно видеть прямого оппонента Хайдеггера).
Нетеистический аксиологический персонализм развивался
M. M. Бахтиным, который видел в многообразии
индивидов множество «неповторимо ценных личных миров» и
настаивал вместе с тем на том, что между этими
«ценностными центрами» не может возникнуть никакого
противоречия; ценности реализуются только в поступках, в
которых можно видеть сущностный диалог «я» и «другого».
Третий момент. О «прикладной» аксиологии правомерно
говорить прежде всего в связи с аксиологическими
обоснованиями этики. Среди работ этого направления можно
отметить монографию Ф. фон Кучеры «Основания этики»
(1982), в которой исследуются не только опытная
познаваемость и объективность ценностей, но и структурализация
всей этической проблематики (в самом широком смысле)
осуществляется на основании аксиологического подхода.
Ценности, согласно Кучере, суть предельные нормативные
основания. Исходя из этого, этика делится на
нормативную, ненормативную (описательную) и метаэтику
—исследование нормативных суждений.
В философии науки все большее значение придается
ценностному аспекту научного познания. Этот аспект науки
исследовался И. Лакатосом, а затем Т. Куном, отмечавшим
значимость не только объективных, но и субъективных
критериев выбора между конкурирующими теориями в истории
науки, среди коих немалую роль играли и ценностные. Эти
факторы развития науки изучают также С. Тулмин и Лаудан,
который в монографии «Наука и ценности» (1984),
анализируя иерархическую структуру научных дебатов, различает
уровни, соотносимые с фактуальной, методологической и,
наконец, аксиологической составляющими. В настоящее
время представляется все более затруднительным выделить
те области познания, в которых самым активным образом не
применялись бы аксиологические установки или по
крайней мере термины. Аксиологические публикации
переживают очередной бум. Проводится множество конференций
и симпозиумов по широчайшему спектру аксиологических
проблем. Выпускается большое количество специальных
сборников, связанных преимущественно с тематикой со-
циальнополитических и кулыуроведческих «применений»
аксиологии; издается специальное международное
периодическое издание «Journal of Value Inguire». Вместе с тем
возрастающая популярность «прикладных» и «прагматических»
аспектов аксиологии в современной культуре
«компенсируется» снижением ее статуса среди фундаментальных
философских дисциплин (притом не только в англоязычных
странах, но и в Германии). Исследователи аксиологии
констатируют серьезные проблемы, связанные с ее
«теоретическими каркасами», и методологический хаос, который царит
в определениях самого понятия «ценность» и трактовке
ценностных отношений, не говоря уже о попытках локализации
аксиологии в общей структуре философского дискурса.
Лит.: Лососий Н. О. Ценность и бытие. Бог и Царство Божие как
основа ценностей. Париж, 1931; Проблема ценности в
философии. М, 1966; Ценностные ориентации в гуманитарном
