рассуждений по
аналогии:
объект a обладает свойствами АпА2,…, Ап, А^\
объект ? обладает АГА^,…,А;
» (I)
вероятно, что ? обладает свойством Ап+Х
объекты а, ар а2,… ап обладают свойством А,
вероятно, что an+1 обладает свойством А.
Идея «переноса» свойств с одного объекта на другой
восходит к античности. Термин «аналогия» использовался
103
пифагорейцами. Аристотель упоминает о доказательстве
посредством примера (л:араО?1уца) как о риторическом
приеме, соединяющем индукцию с силлогизмом; свойства
одного объекта переносятся на другой посредством
образования общего вероятностного суждения,
охватывающего оба объекта; выводное суждение не достоверно, а лишь
вероятно.
Иное значение аналогии придавал Лейбниц, видя в ней
не формальный модус вероятностного умозаключения, но
универсальный метод научного и философского познания,
вытекающий из принципа «тождества неразличимых»:
объекты могут считаться относительно тождественными, если
различие между ними «исчезающее мало», т.е. становится
меньше любой наперед заданной величины. Такие объекты
могут заменять друг друга во всех контекстах «с
сохранением истинности». Поэтому установление аналогии является
общим условием всякого научного и философского
доказательства: универсальные истины, получаемые в таких
доказательствах, относятся к идеальным конструктам,
выступающим как аналоги реальных объектов. Метод аналогии
многоступенчат; в теоретических системах используются
аналогии с ранее построенными идеальными
конструктами.
Онтологическим обоснованием метода аналогии в
философии Лейбница выступает принцип «оптимальности»:
мир управляется минимально простой системой законов и
вместе с тем содержит максимум объектного разнообразия.
Поэтому рационально объяснение сходных явлений
одинаковыми причинами. Но задача исследователя заключается в
установлении максимального сходства, вплоть до
«тождества неразличимых». Т. о., аналогия, по Лейбницу, играет
двоякую методологическую роль: как мощный эвристический
источник идеальных конструктов и как стимул к их
эвристическому совершенствованию.
Историческое развитие представлений об аналогии
заключает в себе сложное взаимодействие логических
(аристотелевских) и логико-методологических (лейбницевских) идей.
В оценке аналогии преломлялись гносеологические и
методологические принципы различных философских доктрин.
Так, Гегель называл аналогию «инстинктом разума»,
схватывающим основание эмпирических определений во
внутренней природе объектов, а Милль, низко оценивая аналогию
как разновидность индукции и способ достижения
достоверных результатов, видел ее ценность преимущественно в
эвристическом приеме продуцирования гипотез,
стимулирующего эмпирическое исследование. За общими схемами
рассуждения по аналогии стоит целый спектр различных
форм умозаключения, которые могут быть расположены в
порядке возрастания степени достоверности вывода
(простая, распространенная, строгая или полная, изоморфных
объектов и пр.). К числу условий, повышающих вероятность
вывода по аналогии, относят: а) максимальность числа и
разнородности сравниваемых свойств или объектов
(широта аналогии); б) существенность сравниваемых свойств
(глубина аналогии); в) производность переносимого
свойства от общих сравниваемых свойств; г) отсутствие у объекта
выводного суждения свойств, заведомо исключающих
переносимое свойство, и др. Однако соблюдение подобных
условий не гарантирует полную достоверность
умозаключения по аналогии.
В ряде современных работ (А. И. Уемов и др.) вывод по
аналогии рассматривается как вывод от модели к оригиналу.
Предмет (или класс предметов), являющийся
непосредственным объектом исследования, называется моделью, а
предмет, на который переносится информация, полученная
на модели, — оригиналом или прототипом. В тех случаях,
когда пользуются моделями, построенными с применением
теории подобия (Ж. Бертран, М. В, Кирпичников), выводы
по аналогии обладают полной достоверностью.
История науки дает множество примеров использования
аналогии. Так, важную роль в становлении классической
механики играла аналогия между движениями брошенного
тела и движением небесных тел; аналогия между
геометрическими и алгебраическими объектами реализована
Декартом в аналогической геометрии; аналогия селективной
работы в скотоводстве использовалась Дарвином в его теории
естественного отбора; аналогия между световыми,
электрическими и магнитными явлениями оказалась плодотворной
для теории электромагнитного поля Максвелла. Обширный
класс аналогий используется в современных научных
дисциплинах: в архитектуре и теории градостроительства,
бионике и кибернетике, фармакологии и медицине, логике и
лингвистике и др.
Известны также многочисленные примеры ложных
аналогий. Таковы аналогии между движениями жидкости и
распространением тепла в учении о «теплороде» 17-18 вв.,
биологические аналогии «социал-дарвинистов» в
объяснении общественных процессов и др. Оценка рассуждения
по аналогии должна быть конкретно-исторической. Так,
многие из них (впоследствии оказавшиеся неверными или
ограниченными) имели эвристическое значение в
определенный период: напр., аналогия с часовым механизмом в
физической картине мира 17 в. способствовала
освобождению научной мысли от провиденциализма; аналогия с
гидравлической системой помогла современникам У. Гарвея
понять его открытие кровообращения и т. д.
Эвристическим источником аналогии в науке может стать
идея, взятая из вненаучных сфер — обыденного опыта,
искусства и т. п. Но в развитой науке, как правило,
преобладают аналогии, почерпнутые из опыта самих научных
дисциплин. Часто основным «поставщиком» аналогий
является «лидирующая» область науки. Так, физика Нового
времени породила множество аналогий в гуманитарном и
биологическом знании, а в наше время биологические
аналогии широко используются в технических науках.
Огромная роль математического моделирования обусловливает
распространение математических аналогий во всех
областях современной науки. В ряде работ по логике и
методологии науки (Дж. Снид, В. Штегмюллер) отмечается, что в
структуру развитой научной теории включается множество
«парадигматических» примеров ее применения (образцы
решения задач); появление задач, для которых не находится
аналогии, считается аномалией и влечет либо расширение
данного множества, либо замену самой теории. Т. о.,
понятие аналогии входит в методологическую схему эволюции
научных теорий.
В контексте научного творчества предметом особого
анализа является способность к продуцированию и восприятию
аналогии. В этом аспекте понятие аналогии приобретает
психологические и дидактические характеристики.
Изучение этой способности имеет значение для разработки
технических устройств «искусственного интеллекта». Аналогия
выступает как комплексная проблема теории познания,
логики и методологии, истории науки и психологии
творчества, педагогики и кибернетики.
104
АНАНДАГИРИ
Лит.: Аристотель. Соч. в 4 т., т. 2. М., 1978, с. 248-49;
Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разуме. M.-JL, 1936;
Гегель Г. В. Ф. Соч., т. 6. М., 1939, с. 140-44; МилльДж. С
Система логики силлогистической и индуктивной. М., 1914, кн. 3,
гл. 20; Майоров Г. Г. Теоретическая философия Готфрида
Лейбница. М., 1973, с. 231-36; Мах Э. Познание и
заблуждение. М., 1909; Лейбниц Г. Элементы сокровенной
философии о человеческом разуме. Казань, 1913; Ахманов А. С.
Логическое учение Аристотеля. М., i960, с. 264-66.
В. Н. Порус
АНАЛОГИЯСУЩЕГО, аналогия бытия (лат. analogia entis) —
понятие в философии и богословии, означающее особый
тип отношения между объектами или же особый тип
предикации, при котором основанием соотнесения предметов
являются не принципы тождества или различия, а принцип
их подобия своему иноприродному источнику.
Философский смысл понятию «аналогия» (что значило
«пропорция» или «соответствие») придает Платон, видимо,
опираясь на пифагорейскую традицию. В диалоге «Тимей»
он делает пропорцию принципом космической гармонии, а
в диалоге «Государство» — социальной. С его точки зрения,
аналогия с ее принципом «каждому свое» есть
«справедливость Зевса» в отличие от несправедливого уравнительного
распределения. В метафизике, этике и биологии Аристотеля
аналогия также играет существенную роль как форма
проявления единого начала в единичных сущностях.
Особое значение «аналогия» приобретает в средневековой
христианской философии, начиная с рассуждений
Августина об одновременном сходстве и несходстве Бога и Его
творения, а также о неспособности нашего языка выразить
совершенство Творца. Проблема заключалась в том, что
простое сходство Творца и твари стирает грань между Богом
и миром, простое же различие — разрывает их связь. Фома
Аквинский развивает специальную теорию «аналогии
сущего», согласно которой совершенство бытия неодинаково
распределено в универсуме и неоднозначно (эквивокально)
выражается в каждом отдельном случае: Бог обладает всей
полнотой бытия, тогда как остальные сущности обладают
им «по аналогии», в определенной соразмерности, но бытие
при этом остается тем же самым. Противоположную
позицию занимает Иоанн Дуне Скот, утверждавший, что бытие
всегда имеет однозначный (унивокальный) смысл во всех
соотношениях. Томистская традиция (Капреол, Каетан,
Суарес) развернула концепцию Фомы Аквинского в
систематическую доктрину. Каетан детализирует учение Фомы,
выделяя три типа аналогии: 1 ) аналогия неравенства, когда
разные предметы имеют одно имя и одно понятие, но
относятся к разным уровням (тело небесное — тело земное);
2) аналогия атрибуции, когда предметы имеют одно и тоже
имя и понятие в отношении к объекту, но по-разному
приписываются объекту (здоровый образ жизни — здоровый
организм); 3) аналогию пропорциональности, когда имена
и понятия объектов тождественны до определенной
степени (зрение физическое — зрение умственное). В последнем
случае основанием аналогии может быть не только
метафора, но и действительная причастность общему принципу,
что особенно важно в случае с приписыванием Богу
определенных предикатов. Томизм, таким образом, предлагает
«третий путь» — по отношению к «отрицательному» и
«положительному» богословию (см. Апофатическая теология,
Катафатинеская теология) — сохраняющий и идею
невыразимости божественной сущности, и идею сходства Творца
и творения.
Второе рождение теории «аналогии сущего» происходит в
неотомизме (особенно Э. Пшивара, Ван Стеенберген), для
которого в новом культурно-историческом контексте встала
старая задача сделать абсолют легитимным предметом
теоретического мышления, при этом избежав, с одной
стороны, антропоморфического, субъективистского перенесения
на абсолют свойств эмпирического мира, с другой —
позитивистского самоизолирования разума в мире явлений,
(ср. проблематику русского философского символизма 20 в.
особенно «Философию имени» А. Ф. Лосева). Принцип
«аналогии сушего» активно используется в аналектике
неотомиста Б. Лакебринка, полемически направленной против
«негативизма», свойственного, по его мнению, гегелевской
диалектике. Протестантское богословие обратило
внимание на «аналогию сущего» лишь в 20 в. (К Барт, П. Тиллих,
Р. Бультман). Определенный интерес метод «аналогии
сушего» вызывает у представителей аналитической философии.
Лит.: Przywara Е. Analogia Entis. N. Y., 1932; Anderson J. F.
The Bond of Being. St. Louis, 1949; Lyttkens H. The Analogy
between God and the World. Uppsala, 1952; Klubertanz G. P.
St. Thomas Aquinas on Analogy. Chi., 1960; Mclnerny R.
The Logic of Analogy. The Hague, 1961; Mondin B. The Principle
of Analogy in Protestant and Catholic Theology. The Hague, 1963;
Davies B. Thinking about God. L., 1985; Broadie A. Maimonides
and Aquinas on the names of God. — «Religious Studies», 1987.
23, p.157-170.
А. Л. Доброхотов
АНАМНЕСИС(греч. avauATjoic — припоминание) —
термин платоновской философии, обозначающий состояние
человеческой души, припоминающей в здешнем мире
виденное ею в мире потустороннем. Объекты припоминания
— сверхчувственные идеи — образцы того, что в чувственном
мире выступает только в виде подобий. Учение об
анамнесисе опирается на орфико-пифагорейское представление
о бессмертии души и объясняет возможность правильного
представления (акфгхс, oo?ai), которое есть неосознанное
знание. Концепция познания и обучения как
припоминания развита Платоном в «Меноне» (81b-86b) и «Федоне»
(72е-76е), привлекается в «Федре» (250b-d).
Лит.: Huber С. ? Anamnesis bei Plato. Munch., 1964; Eben Th. Plato’s
theory of Recollection Reconsidered. — «Man and World», 1973,
p. 163-181.
Ю. А. Шичалин
АНАНДАГИРИ(санскр. Anandagiri) (др. имена — Анандадж-
няна, Джанардана) — индийский религиозный философ
13 в., представитель аде айта-веданты. Родился, вероятно,
в Гуджарате (Западная Индия), был духовным наставником
в монастыре в Двараке, основанном Шанкарой.
Последователь Читсукхи и Шрихарши. Автор более 20 трудов по
адвайта-веданте: Субкомментария на Комментарий Шан-
кары на «Брахма-сутры» («Шарирака-бхашья-тика», или
«Ньяя-нирная»), Толкования на Комментарий Шанкары на
«Бхагавадгиту» («Гитабхашья-вивачана»), а также
самостоятельных сочинений: «Шанкара-виджая» (одно из
немногих жизнеописаний Шанкары), трактатов «Таттва-алока»,
«Тарка-санграха» (посвященного опровержению учения
105
АНАНИЯ ШИРАКАЦИ
вайшешиков о причинности) и др. В отличие от других ад-
вайтистов Анандагири различает «внутреннее Я» (пратьягат-
ман), определяемое как «реальность-сознание-блаженство»,
и Брахман, природа которого есть
«истина-знание-бесконечность». Авидья, не выразимая в категориях реального
и нереального, выступает в качестве «корневой причины»
(мула-карана) мира. Единственным надежным средством
достижения бессмертия и спасения, согласно Анандагири,
является знание Брахмана. Адвайтист уделяет значительное
внимание проблемам эпистемологии, в частности
рассмотрению спорных вопросов выводного знания. Анандагири
дает подробную характеристику ошибок, связанных с
применением «среднего термина» (хетвабхаса), отмечая
нечеткость определений, предложенных в классической ньяе. Он
показывает, напр., что квалификация «среднего термина»
как «недоказанного» (асиддха) неудовлетворительна хотя бы
потому, что, как всякое индуктивное определение, не
позволяет перебрать все возможные случаи употребления.
Анандагири отвергает также ряд других видов познания,
традиционно выделяемых вайшешиками; специальной критике
подверглось, в частности, представление о природе
сновидений, а также представление об особом «йогическом
восприятии» (йоги-пратьякша). Он показывает, что внутренне
противоречива уже сама попытка сблизить чувственное
восприятие (пратьякша) с реальностью, заведомо лежащей
вне сферы действия источников достоверного познания
(прамана). Опровергая способы выражения, фиксации и
передачи мистической интуиции, предложенные
оппонентами, он, однако, не выражает сомнения в существовании
самого сверхчувственного опыта. Традиция представляет
Анандагири и как адепта, практиковавшего тентристские
формы шиваизма (в частности, Кундалини-йогу).
Анандагири известен также как один из наиболее активных
критиков концепции спхота-вады грамматистов; он полагал, что
Брахман не может быть отождествлен со словесной формой
(падаспхота),
