споре

стремится определить термины спора с выгодой для себя.

Никто не хочет называться «платоником», равно как

«релятивистом» или «иррационалистом». Мы, т. н.

«релятивисты», конечно же, не согласны считать себя врагами

разума и здравого смысла. Мы говорим, что мы всего лишь

критикуем некоторые устаревшие философские — именно

философские догмы. Но, конечно, то, что мы называем

«догмами», — это именно то, что наши оппоненты

называют «здравым смыслом». Именно приверженность этим

догмам они называют «рациональностью». И дискуссии

между нами и нашими оппонентами увязывают, напр., в

вопросе о том, является ли известный лозунг «истина — это

соответствие реальности» выражением здравого смысла

или это всего лишь обрывок устаревшего жаргона

платоников. Наши оппоненты говорят, что этот лозунг

воплощает в себе очевидную истину, которую философия

должна уважать и защищать. А мы говорим, что он всего лишь

формулирует один из возможных философских взглядов. И

что эта «корреспондентная» теория истины едва ли вообще

понятна, да к тому же не имеет какого-либо особого

значения. Здесь речь идет не столько о теории, сколько именно о

лозунге, который бездумно скандировался на протяжении

столетий. И мы, прагматисты, полагаем, что можно уже

отказаться от этого лозунга, не опасаясь каких-либо вредных

последствий.

Эту проблемную ситуацию можно описать еще и иначе.

Наши оппоненты называют научные и моральные истины

«объективными», подразумевая под этим, что данные

истины в некотором смысле существуют независимо от нас

и только ждут, чтобы мы, люди, их познали и признали.

Когда нашим оппонентам, платоникам или кантианцам,

надоедает называть нас «релятивистами», они называют

нас «субъективистами» или «социал-конструкциониста-

ми». По их мнению, мы утверждаем, будто мы

обнаружили: то, что прежде считалось исходящим из внешнего мира,

на самом деле исходит из нашего мира внутреннего. По их

представлениям, мы будто бы говорим: то, что прежде

считалось объективным, оказалось всего лишь субъективным.

Но мы, антиплатоники, не должны соглашаться с такими

формулировками этих проблем. Если мы примем такие

формулировки, то окажемся в очень сложной ситуации.

Если мы наивно согласимся с различением «сделанного» и

«найденного», наши оппоненты смогут задать нам весьма

ехидные вопросы: «А как насчет самого этого

удивительного факта, что прежде считавшееся объективным оказалось

на самом деле субъективным? Вы нашли, открыли этот

факт или сделали, выдумали его?» Если мы станем

утверждать, что мы открыли этот факт, т.е. если мы скажем: «То,

что истина субъективна, — это объективный факт», мы

окажемся в противоречии сами с собой. Если же мы скажем,

что мы выдумали этот факт, то мы будем выглядеть

довольно странно. Кто воспримет эту нашу выдумку всерьез? Если

истины — всего лишь удобные фикции, то как обстоит дело

с истинностью самого этого утверждения? Есть ли оно тоже

всего лишь удобная фикция? Удобная для чего? Для кого?

Мы, обвиняемые в релятивизме, должны перестать

пользоваться такими различениями (оппозициями), как

«найденное» и «сделанное», «обнаружение» и «выдумка»,

«объективное» и «субъективное». Мы не должны допускать, чтобы

нас называли «субъективистами» или «социал-конструк-

ционистами». Мы не можем формулировать наши

взгляды, прибегая к различению внешнего и внутреннего, т.е.

того, что существует вне нас, и того, что — внутри нас. Мы

должны отвергнуть словарь, которым пользуются наши

оппоненты, и не позволить им навязывать этот словарь нам.

Это и значит отстраниться от платонизма и метафизики —

метафизики в том широком смысле, в каком Хайдеггер

говорил, что метафизика и есть платонизм. На то же самое

указывал Уайтхед, когда говорил, что вся западная

философия — это ряд примечаний к Платону. Уайтхед имел

в виду, что мы называем некое рассуждение

«философским», только если в нем присутствуют хотя бы некоторые

из различений, введенных Платоном. Оппозиция

«найденного» и «сделанного» («выдуманного») — это вариант

оппозиции «абсолютного» и «относительного», вариант

различения между тем, что есть то, что оно есть, вне

зависимости от каких-либо отношений к другим вещам, и

тем, чья природа зависит от таких отношений. В резуль-

124

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

тате многовекового развития это различение стало центром

того, что Деррида называет «метафизикой присутствия» —

поиском «полного присутствия без какой-либо примеси

игры», поиском абсолюта без какой-либо примеси

относительности. Если мы хотим отказаться от такой

метафизики, мы должны перестать проводить различие

между абсолютным и относительным. Мы, антиплатоники,

не можем позволить себе называться «релятивистами»,

поскольку такое название выдает за решенный отнюдь

еще не решенный — и очень важный — вопрос: вопрос о

пригодности того словаря, который мы унаследовали от

Платона и Аристотеля. Наши оппоненты склонны

утверждать, что отказаться от этого словаря — значит отказаться

от рациональности, что быть рациональным это

именно и значит уважать различения абсолютного и

относительного, найденного и сделанного, объекта и субъекта,

безусловного и условного, реального и кажущегося. Мы,

прагматисты, отвечаем, что если именно это и только это

называть рециональностью, тогда мы, несомненно, ирра-

ционалисты. Но, конечно, мы тут же добавляем, что быть

иррационалистом в этом смысле совсем не значит быть

неспособным к какой-либо разумной аргументации. Мы,

иррационалисты, не ведем себя как животные. Мы просто

отказываемся вести разговор определенным образом,

отказываемся вести разговор по-платоновски. Наши

взгляды, которые, мы надеемся, будут со временем приняты и

другими людьми, не могут быть сформулированы в

платоновских терминах. Поэтому наши усилия по

распространению наших взглядов должны состоять в постепенном

внедрении новых способов говорить, а не в прямых спорах

со старыми способами говорения.

Мы, прагматисты, отвергаем обвинения в том, что мы

якобы «релятивисты» или «иррационалисты», — отвергаем,

говоря, что эти обвинения исходят из дистинкций,

которые мы как раз и не признаем. Если уж мы должны как-

то описать, определить себя, то, может быть, лучше всего

было бы называть себя антидуалистами. Это не значит,

конечно, что мы вообще против того, что Деррида

называет «бинарными оппозициями». Мы вполне готовы

согласиться, что такие оппозиции всегда будут полезны. Напр.,

деление мира на «хороших X» и «плохих не-Х» всегда будет

необходимым инструментом исследования. Но мы против

некоего конкретного набора оппозиций, платоновских

оппозиций. Мы не можем не признать, что эти оппозиции

стали частью западного здравого смысла, но не считаем

данный факт достаточным основанием для их сохранения.

Р. Рорти

(перевод С. Серебряного)

АНТИЦИПАЦИИ ВОСПРИЯТИЯ(нем. Antizipationen

der Wahrnehmung) — термин кантовской философии,

обозначающий одну из разновидностей априорных

синтетических основоположений чистого рассудка. Общая

формулировка всех антиципации восприятия по

первому изданию «Критики чистого разума» (А 166): «Во всех

явлениях ощущение и реальное, соответствующее ему

в предмете (realitas phaenomenon), имеет интенсивную

величину, т.е. степень». Во втором издании «Критики» Кант

дает сходное определение «принципа» всех антиципации

(В 208): «Во всех явлениях реальное, составляющее предмет

ощущения, имеет интенсивную величину, т.е. некоторую

степень». Антиципации восприятия генетически связаны

с категориями качества (реальность, отрицание,

ограничение) и относятся к классу «математических»

основоположений рассудка, которым присуща интуитивная

достоверность. Доказательство схематизированного (т. е.

представленного в темпоральной форме) принципа антиципации

восприятия основано на экспликации Кантом структурных

особенностей ощущения предметов во времени, в

частности, феномена «наполненности» времени.

В. В. Васильев

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ- исторически первая

форма европейской теоретической мысли, ставшая основой

развития и культурным горизонтом для всех последующих

форм мышления, возникавших в рамках

интеллектуального пространства средневековой, новой и современной

Европы. Хронологически история античной философии

охватывает период св. 1200 лет, с 6 в до н. э. по 6 в. н. э.

Географически перед нами — восточная половина

Средиземноморья, где в течение указанного периода времени

успели смениться полисная демократия Древней Греции

времен независимости, эллинистические монархии,

возникшие после распада империи Александра

Македонского, Рим республиканский и Рим императорский. Все это

время языком античной философии был греческий, хотя

безусловно важно постепенное оформление латыни как

философского языка (Лукреций, Цицерон, Сенека). Кроме

того, для позднего периода, когда античная философия

сосуществовала с христианским вероучением, принципиальной

особенностью был ее «языческий» характер —

соответственно, христианские мыслители 2-6 вв. оказываются за рамками

курса истории античной философии (см. Патристика).

Условная дата начала античной философии — 585 до н.э.,

когда греческий ученый и мудрец Фалес из Милета

предсказал солнечное затмение, условная заключительная

дата — 529 н. э., когда эдиктом христианского императора

Юстиниана была закрыта Платоновская Академия в

Афинах — последняя философская школа античности.

Условность этих дат заключается в том, что в первом случае Фалес

оказывается «родоначальником философии» (впервые так

его назвал Аристотель в «Метафизике», 983Ь20) задолго до

появления слова «философия», а во втором случае история

античной философии считается завершенной, хотя

несколько выдающихся ее представителей (Дамасский, Сим-

пликий, Олимпиодор) продолжали свою научную работу

Тем не менее эти даты позволяют определить то

пространство, внутри которого возможно схематичное изложение

разнообразного и разнородного наследия, объединяемого

в понятии «античная философия».

Источники изучения. 1. Корпус философских текстов

античности, сохранившийся в средневековых

рукописях на греческом языке. Лучше всего сохранились

тексты Платона, Аристотеля и неоплатоников — философов,

представлявших наибольший интерес для христианской

культуры. 2. Тексты, ставшие известными ученым

только в Новое время благодаря археологическим раскопкам;

наиболее важные находки — эпикурейская библиотека

папирусных свитков из Геркуланума (см. Филодем из Гада-

ры), каменная стела с высеченным на ней эпикурейским

текстом (см. Диоген из Эноанды), папирусы с «Афинской

политией» Аристотеля, найденные в Египте, анонимный

комментарий 2 в. н. э. к платоновскому «Теэтету», папирус

125

АНТИЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

из Дервени 5 в. с толкованием Гомера. 3. Античные тексты,

сохранившиеся только в переводе на другие языки: латынь,

сирийский, арабский и еврейский. Отдельно можно

упомянуть античные историко-философские тексты, которые

одновременно являются и перво- и второисточниками по

античной философии. Наиболее распространенные жанры

античной историко-философской литературы:

философские биографии, компендии мнений, в которых учения

философов группировались тематически, и школьные

«преемства», совмещавшие первые два метода в рамках строгой

схемы «от учителя к ученику» (см. Доксографы). В целом от

античности до нас дошла сравнительно небольшая часть

текстов, и та выборка, которая сохранилась в силу

исторических обстоятельств, может быть признана

репрезентативной с оговорками. Исследователям часто приходится

обращаться к методам реконструкции источников для

восстановления более полной картины философской мысли

древности.

Для удобства первоначального обозрения историю

античной философии можно разделить на следующие периоды:

ранняя греческая философия; софисты и Сократ; Платон

и Аристотель; эллинистическая философия; философские

школы в эпоху Римской империи; неоплатонизм.

РАННЯЯ ГРЕЧЕСКАЯФИЛОСОФИЯ, ИЛИ «ДОСОК-

РАТИКИ» (6-5 вв. до н. э.). Основные философские

центры: Иония (западное побережье Малой Азии), Сицилия,

Южная Италия.

Содержательно для этого периода характерен интерес к

космологии и натурфилософии: размышление о начале,

причине и составляющих элементах видимого космоса,

об источнике его движения и жизни, т.е. о его природе (ср.

традиционное название всех сочинений периода: «О

природе»). Представления о человеке уже осознаются как

собственно философская проблематика, однако включаются в

контекст учения о космосе как его дополнительный раздел;

учение о человеке постепенно обретает черты

самостоятельности и развивается от физиологии (человек как

элемент космоса) и психологии (псюхе человека как

одушевленный элемент космоса) к рационалистической этике,

обосновывающей правила поведения в обществе в связи с

некоторым идеалом (благом, счастьем).

Главнейшие философы 6 в.: Фалес, Анаксимандр и Анакси-

мен (т. н. Милетская школа), Пифагор, Ксенофан. Гераклит.

Философской поэмой Парменида и позже учением Зенона

Элейского и Мелисса, объединяемых вместе в Элейскую

школу, подводится первый итог и дается первая критика

ранних космологии; как обосновать учение о космосе и его

начале (будь то вода, как у Фалеса, или огонь, как у

Гераклита)? Как можно мыслить множество и движение? Что

значит «быть»? После монистической онтологии элеатов,

представляющей собой экспликацию понятия бытия и

положившей начало метафизической традиции в античной

философии (основная линия преемства:

Парменид—Платон—Аристотель-Плотин), собственно натурфилософская

традиция была возобновлена уже в плюралистических

системах 5 в. В них множество и движение были уже

исходными постулатами: Эмпедокл учил о четырех «корнях»-перво-

началах, Анаксагор, Архелай и атомисты — о бесконечном

их множестве, причем движущее начало в одних системах

представлялось отдельным от материальных элементов

(Эмпедокл, Анаксагор), в других, как в атомизме Левкиппа—

Демокрита, самим первоэлементам-атомам

приписывалось вечное движение. Уже в этот ранний период греческая

философия вполне сформулировала два универсальных

тезиса, которые позволяют говорить о ней как о своеобразной

школе мысли: «из ничего ничего не бывает» (т. н. «закон

сохранения бытия») и «подобное познается подобным».

Первый образует фундамент классической античной

онтологии и космологии, которая в противоположность

христианскому