было подчинено всё его поведение. Но, осваивая мир мыслительно и деятельно, он в целом смотрел на окружающее антропоморфно, т.е. видел мир во многом похожим на себя, а в себе находил признаки, делающие его похожим на окружающий мир.
Этнографы ХVIII–ХIХ вв. собрали богатый материал о первозданной природе, духовном мире и мировоззрении туземцев Центральной Африки, Южной Америки, аборигенов Полинезийского архипелага, тасманийцев Австралии. В те века племена и народности этих регионов земного шара еще не были «испорчены» современной цивилизацией и не требовали с этнографов «доллар» за показ своих хижин, плясок, ритуальных танцев, распевание религиозных мифов. Они жили в природе и искренне смотрели на себя как на ее органическую часть. Дикарь двигался, дышал, стонал, разговаривал, радовался, гневался, рождался и умирал. В его сознании и природа проявляла такие же признаки: шум деревьев, ливни и грозы, горящие леса, циклы жизни зверья, весеннее ликование и осеннее уныние природы и многое подобное – всё заставляло видеть в природе свой образ и подобие. Этот первобытный антропоморфизм служил для первобытного человека отправной точкой в понимании природы сознания, внутренней духовности: в человеке присутствует то, что есть во всей окружающей природе, «мы все одной крови» (Р. Киплинг).
Но подобное отождествление порождало и определенные трудности: духовное незримо присутствует во всем, но почему человеческая духовность прорывается наружу в виде эмоций, желаний, поступков, радости или печали, а в природе всё скованно, таинственно, загадочно, понятное лишь шаманам? Но при всех подобных возникающих вопросах для дикарей безусловным являлось одно: незыблемая вера в существование природной духовности, которая порой прорывается наружу, принося людям нежданные радости или невыносимые страдания. На этой почве появились первые религиозно-мифологические представления, которые делали окружающий мир в сознании дикаря ясным и понятным; предстояло только отыскать это высшее и слиться с ним в единую гармонию. Появились верования в многочисленных духов гор, лесов, морей, водоемов и др., при этом «одухотворение» носило утилитарный характер: одухотворялось то, что играло крайне важную роль в реальной практической жизни. Так, земледельческие народы поклонялись богам и богиням плодородия, причем выстраивалась четкая иерархия божеств, отражающая иерархию усложняющейся деятельности и иерархию складывающихся общественных отношений. И как в земной жизни телесное и духовное природы и человека выступают в органическом единстве, так и после смерти телесное идет в землю, а духовное – к высшей духовности, где душа будет обласкана или наказана в соответствии с её земным бытием.
Как только укрепились представления о сознании как о чем-то сверхприродном, наступила мировоззренческая «ясность» в вопросе о том, как же понимать сознание. С приходом на смену мифологии религии с её четким делением всего бытия на «мир дольний» и «мир горний», её укреплением в общественном сознании все проблемы сознания были сняты: сознание и вся духовность становятся дарованной нам Богом «душою», временно облаченной в земную грешную оболочку – тело. Душа превратилась в «мост» слияния человека с божеством, но для этого в процессе земного бытия душу надо подготовить.
Сравнительное религиоведение показало, что формы религиозных верований у разных народов различны. Причин такого различия множество, но в силу единой человеческой природы – наличие в человеке материального духовного – принципиальные основания самых различных религиозных представлений остаются едиными: неразгаданность сущности сознания.
Проблемы сознания в истории философии
Рассмотрение сознания в ходе становления философии подробно будет отражено во второй части настоящего учебного пособия, здесь же студент найдет лишь сквозное рассмотрение проблемы сознания в ходе развития теоретического мышления. Философское осмысление сознания начинается тогда, когда в ходе развития и усложнения материально-практической деятельности, расширения познания окружающего мира начинается угасание религиозно-мифологических представлений. Принцип: верую, сменяется принципом: хочу знать, – начинается очередной этап постижения человеческой духовности.
Но искания первых философов были обременены традиционными верованиями, отношение к которым было двойственным: одни философы стремились их примирить с формирующимся новым мировоззрением, давая при этом рационалистическое обоснование прежним убеждениям; другие, наоборот, стремились от традиционных убеждений уйти вовсе, стремясь одновременно найти такие аргументы при объяснении духовности человека, чтобы вовсе отказаться от религиозно-мифологического понимания бытия, будь то бытие природное или духовно-человеческое. У древних философов вопрос о «психее» (душе) превратился в осевой вопрос мировоззрения. В итоге формируются материалистическое и идеалистическое объяснения души, духовности.
Примерами материалистического подхода к объяснению сознания являются общефилософские концепции Фалеса, Анаксимандра, Анаксимена, Демокрита. Верно, в этих стихийно материалистических концепциях в итоге нередко философ приходил к полному отрицанию духовности как особому явлению человеческого «естества», рассматривая её или как проявление воды (Фалес), или как скопление атомов особого качества (Демокрит). Более глубокими в попытке объяснить сознание явились поиски Гераклита, для которого человеческая психея хотя и выступает естественно присущей человеку, но её корни следует искать в мировом Космосе, в вечном горении мирового «огня», подчиненного высшему Логосу. Человеческая психея глубока, как замечал Гераклит.
Идеалистическое объяснение сознания ярче всего отражено в учении Платона о мире идеальных сущностей, этих действительных первоосновах материального бытия. В том мире пребывает человеческая душа, которая видит, познает эти идеальные прообразы будущих вещей. В силу этого познание человеком окружающего – это «узнавание» душой того, что она встречала в идеальном мире. После смерти человека его душа вновь возвращается в прекрасный идеальный мир, прощаясь с серостью материального бытия. О подходе к проблеме души идеалиста Пифагора мы знаем только по комментариям его последователей – членов разгромленного в Кратоне «пифагорейского союза» (Кратон – город на юге Италии, бывший в V веке глухой провинцией Греции). Но есть все основания утверждать, что на душу Пифагор смотрел как на проявление бесконечного в конечном. Душа пребывает вечно в «мире Сатурна», откуда спускается на Землю для очищения через ряд «инкарнаций», чтобы потом навсегда слиться с всеобщим «Единым». Сократа и его мировоззрение мы знаем, в основном, по «Диалогам» Платона. Проблемы мироздания, финитные (конечные) причины бытия волновали Сократа значительно меньше, нежели его современников. Главным объектом его внимания был духовно-нравственный мир человека. Он восстал против своего времени, против низменности моральных ценностей и интересов афинян, их ханжеской религиозности, необоснованной самоуверенности в своей правоте. Его современник драматург Аристофан написал даже против него литературный пасквиль-комедию «Облака».
Главное в учении Сократа – теория добродетели. Гражданин общества просто обязан быть добродетельным. Добродетель, по Сократу, это смелость, знание, стремление к истине, скромность в потребностях, гражданское мужество, следование законам, умение постигать красоту, добро, справедливость. Для этого каждый человек обязан «перетрясти» свой духовный багаж и оставить в нем только то, что сделает его достойным гражданином. Сознание для Сократа – автономная область, которой человек обязан правильно распорядиться. «Познай самого себя» – вот призыв Сократа к своим собеседникам. Человек станет духовно совершенным, если постигнет знания «красоты вообще», «доброго вообще», «истины вообще», которые существуют объективно. Ни о какой связи духовного с телесным Сократ нигде не упоминает. Вот его предсмертные слова к ученикам и друзьям: «Ваш путь – в жизнь, мой путь – в смерть. Какой из них лучше – никто не знает». Они дают нам право говорить, что в вопросах конечных причин мироздания Сократ придерживался здорового скептицизма.
Для Аристотеля весь возникший из слияния активной формы и косной материи Космос пронизан «архе» – мировой целеполагающей душой. В трактате «О душе», где анализируются мыслительная деятельность сознания и психические состояния человека, картина «архе» конкретизируется: в человеке «архе» становится разумной душой, проявляется как логико-аналитическая работа сознания. В целом за человеческой душой Аристотель признавал бессмертие.
В период европейского средневековья, когда вся общественная жизнь, вся духовная культура были теологизированы, а в мировоззрении господствовал теоцентризм, вопрос о сущности души и сознания больше не вызывал споров и сомнений, поскольку ответ на него содержался в Библии: «И вдохнул Бог в него (человека – Ю. Б.) душу живую». Всех сомневающихся в этом ждало обвинение в «ереси», богохульстве и даже – костер. Церковь смотрела с подозрением даже на тех мыслителей из среды теологов, которые пытались отстаивать тезис о праве «божественного» разума познавать «божественную» природу, увидев в этом опасность противопоставления веры – знанию, религии – науке. В философии Нового времени споры о природе сознания приобрели необычайную остроту, поскольку общество жило ожиданием наступления «царства разума», основанного на познанных законах природы и общественной жизни.
В этих условиях было крайне важно установить, кроются ли корни сознания в природе или в высшем «духе». Сторонники материализма (особенно французские), развивая идеи пантеизма, встали на путь материалистического объяснения природы сознания, считая его чисто природным явлением, результатом работы мозга. Клод Гельвеций, издавший в 1758 году свое главное сочинение «Об уме» (преданное сожжению под давлением церкви), рассматривал ощущения и сознание свойствами материи, результатом её сложнейших образований. Проявление в сознании какой-либо высшей силы Гельвецием отрицается безоговорочно. Сознание, как писал Гельвеций, делает человека и все человечество хозяином жизни и всей истории вообще. Поль Гольбах, развивая положения Гельвеция, объявил сознание атрибутивным свойством материи вообще, а религиозное истолкование сознания не имеет ничего общего с действительным положением вещей.
Философы-идеалисты Нового времени отошли от открытой поддержки библейских представлений о сознании, но в своей защите внеприродной сущности сознания активно использовали положения неоплатонизма, защищая тезис невозможности превращения материального в идеальное (материи – в мысль) без вмешательства высших сил. Это ярко проступает наружу в «монадологии» Г. Лейбница, где Бог выступает в качестве высшей «монады», а сознание – проявление в нас этой божественной «монады».
Проблема сознания заняла особое место в немецком классическом идеализме, начиная от Канта и заканчивая Гегелем. Для Гегеля сознание – это выражение в человеке высшей идеи, которая одновременно является первоосновой всего бытия, из которой истекает вся объективная реальность. У Канта нет подобной «ясности», поскольку Канта по его отношению к вопросу «что первично, дух или материя?» нельзя отнести ни к материалистам, ни к идеалистам; по его мнению, его невозможно решить. Оба ответа доказуемы одинаково, хотя они будут противоположными. Проблему первоосновы мира Кант считал антиномией, т.е. неразрешимым противоречием. Но в целом в трактовке сознания Кант пытается быть ближе к естественнонаучной трактовке сознания, хотя своим утверждением о наличии в уме априорного (доопытного) знания дает основание предположить, что он склонялся к мысли и о наличии в сознании чего-то сверхприродного.
Выросшие на гегелевском идеализме Фейербах и Маркс, но позже выступившие с критикой гегелевской философии, также не обошли вниманием вопроса о природе сознания. Для Фейербаха, поскольку человек представляет собой только природно-чувственное существо, то и его сознание – это порождение и продолжение природы, обогащенное моральными ценностями; для Маркса сознание – это природно-биологическое явление, но сформировавшееся в условиях общественной жизнедеятельности, отражающее в себе социально-классовую основу существующего общественного уклада.
Русская философия также не обошла молчанием вопрос о природе сознания. Первым к этой
