а тем самым и овладеть законами природы, должен получить знания. Отсюда вытекал его знаменитый афоризм «Знания – сила». Но для того чтобы получить знания, необходим правильный метод исследования природы. Таким методом Бэкон считал метод индукции – восхождение от полученного в результате опыта частных знаний свойств группы явлений к общим выводам о свойствах всего класса данных явлений.
О таком методе за два тысячелетия до Бэкона писал Аристотель, но не развивал его. Бэкон данный метод абсолютизировал, а его теоретическому оправданию и усовершенствованию посвятил работу «О достоинстве и усовершенствовании наук». Достоинства индукции, по мнению Бэкона, в том, что при этом методе мы движемся в познании от чувственно данного материала, от живого опыта над какой-либо частью природы, который обеспечивает истинность нашего общего вывода. При этом методе мы как бы вписываемся в природу и её закономерности, а не навязываем ей готовые конструкции нашей головы.
Вместе с тем для познания только одних чувственно-данных материалов, признаков природы мало. Само наше сознание должно быть подготовлено к познанию. Подготовить сознание к познанию – это очистить его от тех «призраков», которые накапливаются в нем в силу наших индивидуальных и общечеловеческих особенностей, поскольку «Логика, которой теперь пользуются, скорее, служит укреплению и сохранению ошибок, имеющих свое основание в общепринятых понятиях, чем отысканию истины. Поэтому она более вредна, чем полезна» ( Антология… Т. 2. С. 194). Природу предстоит не только познать, но и истолковать.
Присутствие призраков в нашем сознании Бэкон считал серьезным препятствием на пути познания природы и овладения ею, поскольку только освобождение от них даст нужную эффективность индуктивному методу. Сущность призраков Бэкон определил довольно конкретно: «Есть четыре вида призраков, которые осаждают умы людей. Для того чтобы изучить их, мы дали им названия. Назовем первый вид призраков призраками рода, второй – призраками пещеры, третий – призраками рынка и четвертый – призраками театра» ( Антология… Т. 2. С. 196). Бэкон обстоятельно поясняет, что он подразумевает под «призраками».
Призраки рода находят свое основание в природе человека. Ум человека подобен неровному зеркалу: примешивая к природе вещей свою природу, он отражает вещи в искривленном и обезображенном виде.
Призраки пещеры – это индивидуальные особенности восприятия человеком действительности, вытекающие из особенностей его индивидуального бытия и воспитания. «Происходит это или от особых прирожденных свойств каждого, или от воспитания и бесед с другими, от чтения и от авторитетов, перед какими кто преклоняется… ( Антология… Т. 2. С. 197). Наше сознание – это индивидуальная пещера мыслей, чувств, переживаний.
Общение и сотоварищество людей порождают призраки рынка. «Люди объединяются речью. Слова же устанавливаются сообразно разумению толпы. Нелепо установленные, они осаждают разум, смешивают все и ведут людей к нелепым спорам и пустым толкованиям» (см. там же).
Призраки театра влились в души из разных догматов философии. И не только философии: многие начала и аксиомы получили силу вследствие предания, веры, небрежения (см. там же).
Подвергнув обстоятельному развертыванию содержание всех четырех призраков, Бэкон особо останавливается на призраке рынка, влияющем на сознание при помощи «слов и имен». Примерами такого ошибочного влияния, по Бэкону, являются древнегреческая софистика и средневековая схоластика. Среди представителей древнегреческой философии Бэкон отдает предпочтение досократикам за их внимание к природе, к Космосу. Именно там зарождались науки, а не в пустых словопрениях об именах, акциденциях и субстанциях. Учения всевозможных «основателей» школ – это «слова праздных стариков для невежественных юношей», – приводит Бэкон слова Дионисия в адрес Платона (см. там же. С. 203). Чистая теория, подчеркивает Бэкон, скользит по поверхности и разнообразию вещей, не вникая в их сущность. Можно предположить, что Бэкон принципиально выступает против «светоносного» пути познания, когда пишет, что разуму нужно приделать не крылья, а навесить на него свинец и тяжести, чтобы они сдерживали всякий прыжок и полет, словно не замечая того, что даже для выполнения его требования «открыть и испытать природу» «полет» разума, против которого он так настойчиво выступает, необходим.
Не обошел стороной Бэкон и вопросы социальной жизни. Нормальное человеческое общежитие, считал Бэкон, должно быть основано на трудолюбии, которое должно быть направлено на совершенствование материально-практической деятельности, умеренности в желаниях, пропитанности жизни общества общечеловеческой солидарностью. Эти мысли нашли своё отражение в его фантастической повести-утопии «Новая Атлантида». Сюжет повести прост: это рассказ моряка о новой земле и людях, живущих там, правилах общежития, где все работают, все дружны, довольны жизнью, благосостоянием. Но где эта земля – моряк не может назвать точно: она где-то «за океаном». Свой рассказ об этой «Атлантиде» моряк не окончил.
Рассматривая духовную составляющую жизни общества, Бэкон акцентирует внимание на религии и её месте в жизни человека. Отношение к этой составляющей духовного бытия у Бэкона спокойное: он не сторонник ни религиозного фанатизма, ни нигилистического атеизма. Религия, как полагал Бэкон, нужна для упорядочения всей духовной атмосферы жизни, как условие духовного спокойствия, но не последующего бессмертия. Она – область религиозного чувства, но не разума.
Томас Гоббс как представитель механистического материализма Нового времени
Томас Гоббс (1588-1670) – младший современник и соотечественник Бэкона, они даже встречались. Поэтому не исключено, что зрелый философ лорд Бэкон мог оказать влияние на выпускника Оксфордского университета, выходца из семьи приходского священника. Немаловажным обстоятельством для Гоббса следует признать то, что он вырос вблизи высших кругов английского общества: как гувернер детей герцога Девонширского он мог частично впитывать новую для себя атмосферу, которая была способна посеять в его душе зерна честолюбия, чтобы преодолеть социальный статус гувернера, что в действительности и получилось. Война короля и парламента заставила потерпевшую поражение аристократию бежать в 1640 году во Францию, где оказался и Гоббс. За время эмиграции Гоббс окунулся в духовную атмосферу новой для себя страны, познакомился с наиболее известными философами Франции – крупнейшим математиком того времени, философом-идеалистом Рене Декартом и материалистом Гассенди. Через 10 лет, когда в Англии укрепилась диктатура Кромвеля, Гоббс возвращается на родину и из сторонника монархии становится её противником и защитником парламентского правления. После смерти Кромвеля, когда успокоившаяся аристократия сумела вернуться в Англию, частично реставрировать династию Стюартов, Гоббс вновь повернул в сторону монархии. Но доверия к нему больше не было.
В политических симпатиях и антипатиях Гоббса отразился бурный период в истории Англии, на который пришлась его творческая деятельность. Его философские интересы оказались направленными в сторону разрешения общественных проблем, силу и влияние которых он почувствовал на самом себе. В своих теоретических исканиях Гоббс встал на защиту законности, порядка, стабильности, отстаивание гражданского общежития в условиях равенства всех перед законом, доступности для каждого существования в условиях благосостояния; формой политического правления считал просвещенный абсолютизм, как самый предпочтительный режим в условиях многочисленных общественных противоречий.
Главным произведением Гоббса, составившим ему имя, является трехтомник «Основы философии», включающий в себя части: «О теле», «О человеке», «О гражданине». Сама философия, как полагал Гоббс, распадается на философию природы и философию государства. В свою очередь, философия государства распадается на этику и политику. Вследствие такого подхода к философии у Гоббса нет чисто философских работ: в его «основах» общие вопросы онтологии, гносеологии, методологии вплетены в ткань его общественно-политических рассуждений.
Бытие природы Гоббсом признается безусловно. Для него она – объект, а сам человек – субъект. Декартовское обоснование объективности существования природы («Мыслю, следовательно, существую») Гоббс считает неубедительным и вообще надуманным. Действительным аргументом в пользу существования природы является сам «объект», вся материальность бытия. Человек природу воспринимает. Но наши восприятия – это не образы предметов внешнего мира, а всего лишь «призраки», условные «метки», ничего объективного в себе не несущие. Общий признак всякого бытия – движение.
Движение «давит» на наши органы чувств, вызывая ответное движение в виде чувственных данных. Следовательно, наши образы внешних признаков вещей – это всего лишь кажимость, результат встречи двух видов движения. Эти образы свидетельствуют лишь о наличии самих тел, объективности природы, но не о её качествах. Наша уверенность в смыслосодержащей стороне понятий, в которых признаки выражаются, является всего лишь иллюзией. Сами понятия – условность, результат взаимного соглашения людей. И вообще, вся человеческая речь, и отражающая речь письменность, это только упорядоченное обозначение связи знаков. Наша чувственность сеет иллюзию знания, но не знание, а слова объективно реального ничего не отражают, они сами – только знак.
В подобном игнорировании смыслосодержательности наших понятий Гоббс следует за средневековыми схоластами-номиналистами. При таком подходе к понятиям получается, что они не приводят нас к миру и его познанию, а наоборот, уводят от него.
Но что же тогда в мире, его формах, вещах является объективным, отражающим его сущность, что может быть выражено и познано нами, как познано? Наше познание, считает Гоббс, это наши мысленные представления о вещах, притом вещах конечных. Конечная вещь находится в определенном месте, имеет свою величину, она может быть делима. Иных признаков, за исключением связи вещей, мы обнаружить не можем. Если у Бэкона, по словам Маркса, природа всеми своими красками улыбается всему человечеству, то Гоббс, писал он, увидел мир глазами геометра. С подобной общей характеристикой гносеологии Гоббса вполне можно согласиться. Гоббсовой картине мира свойствен сухой механицизм (здесь проявился абсолютный авторитет механистического взгляда на мир, сложившегося под влиянием абсолютного авторитета механики в XVII–XVIII вв.). У Гоббса все это есть. «Истина и ложь суть атрибуты речи, а не вещей. Там, где нет речи, нет ни истины, ни лжи… Наука есть знание связей и зависимостей фактов»Антология… Т. 2.. С. 330–331).
Все философско-теоретические построения Гоббса прямо или косвенно замыкаются на вопросах социальных, анализе общежития или рекомендациях по его совершенствованию. Кредо своей философии Гоббс определил так: «Рассуждение есть шаг, рост знания – путь, а благоденствие человеческого рода – цель» ( Антология… Т. 2. С. 322. Курсив Гоббса). Следует признать, что Гоббс первым наиболее обстоятельно заговорил об общежитии как форме человеческого существования и условии реализации своих целей каждым индивидом. Общежитие – объективная закономерность. Он же выступил и теоретиком «общественного договора», когда люди сознательно отдают часть своих прав в руки правителя. Центральным звеном и основным признаком жизни общества, по Гоббсу, является государство. Оно – Левиафан, земной бог. Государство олицетворяет собой власть, будь она выборной или наследственной. Оно призвано гарантировать права граждан на свободу в рамках закона, собственность, неприкосновенность, безопасность личности и общества. В силу своей общей природы все люди равны, отличительные особенности (рост, цвет глаз, волос и т.п.) не относятся к сущностным признакам человека. Власть, как всеобщий хранитель общественной жизни, должна быть незыблемой. Где нет власти, там нет удовольствия от жизни в обществе. Только государство оберегает человека от звериного состояния войны всех против всех, писал Гоббс.
Определить Гоббса (в равной мере и Бэкона) как философа-материалиста у нас нет
