но, наоборот, ищет ее и всячески зовет к ней («стойте в свободе, которую даровал нам Христос»), не должна закрывать того, что и для верующего христианина в даре свободы скрыты немалые трудности. Если мы, чтобы реализовать дар свободы, должны искать благодатной помощи свыше (таинства!) и должны опираться на авторитет Церкви (нашедший свое выражение во Вселенских Соборах, в творениях св. Отцов), то и при этом остаются трудности для нашей свободы. В этих трудностях не надо бояться «риска», не надо убегать от загадок бытия, но надо помнить о нашей ограниченности.
Чтобы пояснить это, упомянем прежде всего о трудностях в тех вопросах, которые уже решены Церковью. Для примера возьмем решения Халкидонского Собора — о том, что в единой Личности Господа было две природы в полноте свойств каждой природы. Эти две природы соединены «нераздельно и неслиянно» в единой Личности Господа — но это определение не изъясняет нам того, как надо понимать единство Личности Господа при двойстве природы. Мы не будем входить здесь в анализ этого труднейшего догматического вопроса, а имеем в виду подчеркнуть, что перед христианским умом стоял и стоит этот вопрос, который мучил и мучит тех, кто хочет «понимать» нашу веру (по средневековой формуле «credere ut intelligere»). Однако формула Халкидонского Собора все же указывает нам границы, в пределах которых должно искать решение вопроса[260]. Есть вопросы другого характера, о которых или ничего, или почти ничего не дает нам святоотеческая литература. Как в решении таких вопросов опираться на авторитет Церкви?
В качестве примера такого рода вопросов возьмем вопрос из области христианской антропологии — о «предопределении», т. е. о том, почему складывается жизнь человека в линиях, в которых он явно не является свободным? Понятие «креста» (который у каждого человека, как указал Сам Господь, «свой», т. е. совершенно индивидуален, см. Матф., гл. 10, ст. 38, гл. 16, ст. 24; Марк., гл. 8, ст. 34; Лк., гл. 9, ст. 23, гл. 14, ст. 27), который связан с индивидуальностью человека, с тем, как складывается его жизнь,— связано ли это понятие с «предопределением» свыше о человеке, или тут есть какой-то элемент свободы у человека? Кроме нескольких указаний у ап. Павла (достаточно трудных для истолкования), мы найдем беглые указания у Отцов Церкви — и это все. Мы свободны в истолковании темы «креста» («судьбы» человека), но, конечно, все должно быть согласовано с общими принципами бытия, как они освещены для нас в христианстве.
Мы привели два типа проблем, решение которых предоставлено нашей свободе,— но, конечно, наша свобода стеснена здесь логикой, т. е. никакое решение не может удовлетворить христианского ума, если оно не может быть согласуемо с основными принципами христианского веросознания.
На этом мы кончаем обсуждение вопроса, есть ли какие-либо основания утверждать, что Церковь стесняет свободу мысли, свободу духа. Все те факты, которыми пользуются враги христианства, чтобы набросить тень на христианство в теме свободы, берутся из истории западного христианства и совершенно не относятся к восточному христианству,— тем более что и само западное христианство вышло уже на путь признания свободы за человеческим духом в его научных и философских исканиях. Христианство в его существе не стесняет свободу человеческого духа.
III. Церковь и социально-экономические отношения
1. Неустранимость в христианстве социальной темы
Мы обращаемся сейчас к теме, которая особенно выдвигается в антихристианской литературе. Не только в марксизме и советских его повторениях, но и задолго до этого высказывались острые порицания представителям Церкви, что они были во власти сребролюбия, что они всегда и во всем защищали интересы богатых, угождая и ублажая их, а бедным и экономически угнетенным рекомендовали терпение. К этим без конца повторявшимся и повторяющимся обвинениям духовенства довольно давно стали присоединяться обвинения представителей Церкви, а следовательно, и самой Церкви, в том, что она никогда не содействовала социальному прогрессу, не протестовала в свое время против рабства, рекомендовала оставаться каждому в том положении, в каком кто находился. Поддерживая богатых и сильных, представители Церкви «заглушали» у низших классов их стремление к тому, чтобы добиться лучшего положения, приглашая их к терпению, утешая их тем, что они будут вознаграждены в будущей жизни. Это клало печать невыносимого лицемерия на представителей Церкви, поскольку они якобы для себя и для богатых и сильных искали земных благ, оправдывали политику эксплуататоров низших классов, а низшие классы, наоборот, призывали к терпению и смирению… Для иллюстрации этих утверждений в истории, вплоть до нового времени, всегда находилось достаточно красочного материала… Попробуем разобраться во всем этом.
2. Ответственность Церкви и ответственность клира
Прежде всего еще и еще раз подчеркнем, что недостатки и грехи духовенства, сами по себе, не дают никакого права на то, чтобы переносить все это на Церковь. Святыня Церкви, ее правда, ее учение могут ли затемниться неправдой, грехами и недостатками представителей Церкви? Конечно, нельзя отрицать психологической связи между обвинениями против представителей Церкви и против самой Церкви: все, что ложится тенью на представителей Церкви, как бы «само собой» переносится и на Церковь, которую и призваны надлежаще являть миру ее представители. Все же простая справедливость требует того, чтобы судить о Церкви по тому, чему она сама учит, чего она сама требует от своих представителей. Не будем поэтому оспаривать действительности тех фактов, которые приводятся противниками христианства, не будем обелять то, что на самом деле темно и недостойно. Но чтобы судить о том, как Церковь относится к экономической и социальной теме, надо обратиться к ее высказываниям[261], к ее учению.
3. Отношение к богатству в Новом Завете
Обратимся к Священному Писанию, и прежде всего к Евангелию. Вопрос о богатстве и отношении к нему так часто и так многообразно освещается в Евангелии, что мы не будем даже приводить всего материала, а остановимся лишь на самом важном. «Жизнь человека,— сказал Господь,— не зависит от изобилия его имения,— смотрите, берегитесь любостяжания» (Лк., гл. 12, ст. 15). После этих слов Господа приводится знаменательная притча о богаче, имущество которого все возрастало и который думал о его дальнейшем росте. Но Бог ему сказал: безумный! В эту ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с теми, гласят заключительные слова Господа, «кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк., гл. 12, ст. 16—21). Об «обольщениях богатства» говорится в притче о сеятеле (Матф., гл. 13, ст. 22 — см. параллельные места у Марка, гл. IV, у Лк., гл. 8). В беседе с благочестивым юношей, искавшим того, чтобы «наследовать вечную жизнь». Господь сказал: «Если хочешь быть совершенным, продай имение свое и раздай нищим». Юноша, услышав это, отошел с печалью, потому что у него было большое имение, на что Господь сказал: «Трудно богатому войти в Царство Небесное» (Матф., гл. 19, ст. 16-23). В Евангелии от Марка к этому уже повествованию, после слов «трудно имеющему богатство войти в Царство Небесное» имеются еще слова Господа: «Как трудно имеющим, богатство войти в Царство Божие» (Марк, гл. 10, ст. 23-24),— т. е. не только это трудно тем, кто уже обладает богатством, но и тем, кто им не обладает, но хотел бы обладать. «Нельзя служить Богу и маммоне»,— гласит суровое слово Господа (Матф., гл. 6, ст. 24).
Как ясно из этих всех слов, христианство не только не зовет к накоплению богатства, но видит в богатстве решительное препятствие для духовной жизни… В апостольских посланиях это отношение к богатству получило дальнейшее развитие. Может быть, наиболее острое выражение осуждающего и предостерегающего отношения христианского сознания к богатству и ко всему, что с ним связано, находим мы у ап. Павла в 1 послании к Тимофею (гл. 6, ст. 10): «Корень всех зол есть сребролюбие». Эти строгие слова, верные для времени, когда жил ап. Павел, верны, конечно, и для нашего времени — дело здесь идет не только о том, чтобы психологически вскрыть «корень» греховных движений, но и о том, чтобы показать, какое основное значение принадлежит в душе человека исканию богатства. В Послании к Галатам ап. Павел увещевает их «помнить о нищих» (Гал., гл. 6, ст. 1). «Богатых увещавай,— писал ап. Павел в 1 посл. к Тимофею,— чтобы они уповали не на богатство» (1-е Тим, гл. 6, ст. 17). Еще более сильные строки находим мы в послании ап. Иакова (гл. 5, ст. 1—4): «Послушайте вы, богатые, плачьте и рыдайте… богатство ваше сгнило; вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа».
Всюду в Евангелии и в апостольских посланиях находим мы призыв к милосердию, помощи всем нуждающимся, к самоотречению. Но вот по отношению к рабству как будто мы не находим его суждения,— но это неверно. Нигде нет призыва к восстанию, это бесспорно,— но завет милосердия имеет общую силу. Обратим, впрочем, внимание на то, что имеется призыв не к простому внешнему выполнению «долга»: «Каждый уделяй,— пишет ап. Павел (2-е Коринф., гл. 9, ст. 7),— по расположению сердца, не с огорчением, и не с принуждением, ибо доброхотно дающего любит Бог». Ударение в христианском внимании к бедным лежит именно на «доброхотном даянии» — не в объективной помощи здесь суть (хоть Господь взывал к милосердию и прославлял милосердных: «блаженны милостивы, ибо они помилованы будут»), а в отдаче своего сердца другим. В свете этого нужно толковать и замечательное послание ап. Павла к Филимону: «Имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе,— пишет ап. Павел Филимону (гл. 1, ст. 8-20),— по любви лучше прошу». А просит он о рабе Филимона Онисиме,— просит о том, чтобы он принял Онисима «не как уже раба, но выше раба — возлюбленного брата». Так в христианской совести рабские узы, растворяясь в любви, должны были творить из бывших рабов братьев. И как характерно здесь то, что ап. Павел ждет от Филимона именно этого «переплавления» из рабства в братские объятия. «Без твоего согласия,— пишет он Филимону,— я ничего не хотел сделать». Он просит (хотя, как признает сам, мог бы приказывать) Филимона: «Успокой мое сердце… прими его, как меня». Вот еще характерные слова ап. Павла (1-е Коринф., гл. 7, ст. 21-23): «Рабом ли ты призван, не смущайся, но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся… не делайтесь рабами человеков».
Таковы социально-экономические заветы Господа и апостолов,— и как семя, павшее на добрую почву, они проросли в дальнейших поколениях христиан начиная с первой христианской общины, которая «имела все общее» (Деян., гл. 2,
