басилеев.

«ТЕОГОНИЯ»

Рассмотрение поэм Гесиода целесообразно начать с «Теогонии», поскольку содержащаяся в ней теокосмогония в плане предфилософском (как развивающееся внутри мифа и разрушающее его рациональное осмысление мира) представляет собой наибольший интерес. Впрочем, предфилософский статус «Теогонии» Гесиода требует своего специального обоснования. Еще Г. Властов предполагал, что она представляет собой «ряд сшитых сказаний аэдов» [1]. Однако современными учеными это предположение не подтверждается. Исследуя «Теогонию» и отмечая повторяющиеся особенности языка поэмы, Г. Швабль подчеркивает в ней единство языка, стиля и замысла [2].

1 Гезиод. Подстрочный перевод поэм с греческого / Вступ., пер. и примеч. Георгия Властова. СПб., 1885. X. С. 16.

2 См.: Gigon О. Der Ursprung der griechischen Philosophie. Basel; Stuttgart, 1968. S. 138-146.

73

С этим можно согласиться; поэма, действительно, не компиляция, а произведение, пронизанное единством замысла и авторской позиции. Но и по этому вопросу нет единства. Согласно мнению современного английского исследователя П. Уолкота, по замыслу и по реализации «Теогония» есть не что иное, как гимн Зевсу, славному и сильнейшему из богов, и в этом смысле подобна гимнам другим богам [1]. Однако широко распространено мнение о Гесиоде не столько как о религиозном проповеднике (в этой связи это было бы естественно), сколько как о просветителе, учителе человечества, мыслителе и философе [2]. Этот подход нам представляется более перспективным, хотя он содержит известные преувеличения в оценке Гесиода как философа. В частности, не могут быть однозначно расценены как философские вопросы, с которыми поэт обращается к музам:

Как боги, как наша земля зародилась,

Как беспредельное море явилося шумное, реки,

Звезды, несущие свет, и широкое небо над нами;

Кто из бессмертных подателей благ от чего зародился,

Как поделили богатство и почести между собою…

И сообщите при этом, что прежде всего зародилось.

(Теог., 108-112, 115)

1 См.: Walcot P. Hesiod and Near East. Cardiff: University of Wales Press, 1966. P. 37.

2 См.: Heinimann F. Nomos und Physis, Herkunft und Bedeutung einer Antitese in griechischen Denken des 5. Jahrhunderts. Basel, 1945.

Поставленные вопросы содержат различные напластования. Конечно, Гесиода интересует, как «зародились» земля, небо, море, звезды и т.д. Но он хочет получить ответ не только на это. Гесиода интересует, как зародился тот самый повседневный мир, в котором земля — это наша земля, «всеобщий приют безопасный», «кормилица стад», небо — «жилище богов всеблаженных» и в то же время «широкое небо над нами», и т.д. Это тот древний и вечно новый мир, в котором живет человек, это дом человеческого бытия, в котором присутствуют также и боги. Как зародился этот мир, включающий богов, и просит рассказать муз Гесиод. Назначение богов в природно-человеческом мире оговорено достаточно ясно: боги — «податели благ». Другая сторона вопроса о происхождении мира и родословной богов относится к разделу богатств и почестей между ними.

Примечательно, что Гесиод, в отличие от Гомера, не обращается к родословной героев. У Гомера знатность происхождения служила основанием (хотя и подтверждаемым в постоянных сражениях) для получения «богатств и почестей». У Гесиода же речь идет о родословной богов, и предметом для раздела в качестве «богатств и почестей» вы

74

ступает сам мир. Обращение к Гомеру показывает, насколько дальше идет Гесиод. У Гомера человек космизирован, но космос этот антропоморфен, боги подобны человеку по внешнему виду, реакциям, и герои ведут свое происхождение от богов. Гесиода уже интересуют не династические связи людей, а родословная богов как владык земли. Тем самым проводится различие двух сфер — людей и богов, и в такой форме впервые утверждается мысль об объективности внешнего мира. Человек является лишь частицей этого не подчиняющегося ему мира. С последним обстоятельством человеку необходимо считаться.

Сам вопрос о том, «как боги, как наша земля зародилась», адресованный музам, предваряется примечательной беседой муз и Гесиода. Обращаясь к пастуху — Гесиоду, они сетуют на неразумие людей: «брюхо сплошное». Конечно, Гесиод не первый просит помощи у муз, но в их обращении к нему противопоставляются «ложь» (вымышленное) и «правда» (истинное). Вслед за музами Гесиод воспевает «что было и что еще будет». Это те божественные песни, которыми музы «радуют разум великий отцу своему на Олимпе». Они предназначены для возвеличивания и увеселения богов, и прежде всего Зевса «отца и бессмертных и смертных», силой одержавшего победу над Кроном и разделившего между богами почести. Вслед за Зевсом музы «воспевают тех из богов, что Землей рождены от широкого Неба». Третьими следуют люди и могучие гиганты.

В поэме повествуется о трех поколениях, рожденных от Земли и Неба (Уранидах), Кронидах (богах-олимпийцах и главном из них — Зевсе), о людях и гигантах. Начало и конец песнопения служат воспеванию Зевса, силою взявшего власть над миром. Нам представляется, что истина, которой учит Гесиод, заключается не в описании последовательности поколений богов, а в воспевании Зевса. Гесиод воспевает также законы, «которые всем управляют», «добрые нравы богов». Соответственно Гесиод не хочет довольствоваться картиной зарождения нашего мира, так же как не может он удовлетвориться внешней последовательностью поколений как бессмертных богов, так и смертных людей. Его интересует устойчивое состояние мира («поделили богатства и почести»), главенствующее положение Зевса в этом мире, в соответствии с чем он воспевает его в начале и в конце. Гесиода интересует внутренняя структура мироздания, скрывающаяся за внешней оболочкой. И в этом смысле начало мира выступает как генетическое («кто от чего зародился») и как субстанциональное («как» поделили богатства и почести боги, «как» овладели Олимпом). Но сам термин arche (последовательная смена поколений) у Гесиода имеет только хронологическое значение. Его интересует первоначальное состояние мира, которое одновременно является и первоначальным состоянием

75

(предысторией) Зевса, но лишь как начало событий во времени. Проблема «начала» — проблема воспевания Зевса. Гесиод знает, что люди и гиганты появились после Зевса, и их воспевание как последних есть конец воспевания Зевса. Конечно, Гесиода интересует и первичное состояние как таковое, но оно предстает перед ним как последовательность поколений, arche при этом входит у Гесиода в хронологическую целостность — «в начале и в конце».

Гесиод до предела использует возможности временной последовательности «начала», не обращаясь к разработке термина «архэ». Он задает вопрос о том, что «прежде всего» зародилось по отношению к Земле и Небу. И отвечает на этот вопрос: «Прежде всего во вселенной Хаос зародился» (Теог., 116). Может, Хаос и есть то начало, то первичное состояние, из которого рождается мир, хотя термин «архэ» при этом и не употребляется. Однако от Хаоса нет перехода к последующим поколениям богов. Следом, а не из Хаоса, рождаются Гея, Тартар, Эрос. Первые три начала способны, как космические силы, произвести от себя другие существа: Хаос породил Ночь и Эреб, Гея — Небо, Нимф, Понта. Вслед за этим начинается последовательность браков (по влечению Эроса), где выявляется сложная и разветвленная система родственных связей богов, в которой каждый из них должен найти свое место. Обретя связь с другими, каждый бог получает свой удел. Наблюдается своеобразная целостность различенного.

Создается впечатление, что в основе «Теогонии» находится версия восточного варианта о победах молодого поколения богов над старым, о совершенных злодеяниях, хитрости, коварстве и т.п. Родословная богов включает в себя повествование о трижды повторяющихся преступлениях богов-родителей по отношению к их детям и о последующем отмщении. В центре же повествования находится борьба богов второго (титанов) и третьего (олимпийцев) поколений, завершившаяся победой олимпийских богов во главе с Зевсом. Уран прятал родившихся от Геи детей в недрах Земли и «злодейством своим наслаждался» (Теог., 158). За зло, совершенное Ураном, воздает ему Крон (Теог., 170-173), который, однако, сам боится кары, предсказанной ему Ураном (Теог., 208-210). Пожирая собственных детей, он совершает очередное космическое злодейство (Теог., 470-473). Однако Крон — «злой нечестивец» был побежден хитростью и силой «сына родного» и извергнул назад своих детей — братьев и сестер Зевса.

Хотя основная линия родословной богов охватывает рождение трех поколений, в центре повествования находится Зевс. Он освобождает «братьев своих и сестер Уранидов», они же отдают ему «гром вместе с молнией». Результатом этого акта является правление Зевса: «людьми и богами он правит» (Теог., 501-515). Именно здесь, в цент

76

ре повествования о завоевании Зевсом верховной власти над «людьми и богами», помещается эпизод о сыновьях Иапета. Здесь и происходит включение антропогонии в теогонию: появление человека на «исторической арене» — деталь в борьбе Зевса за господство «над людьми и богами». Попытка Прометея обмануть Зевса — одна из форм борьбы титанов против Зевса-отца, в частности, в сфере его господства над людьми. Происходит это в Меконе (Мекона — область в северной части Пелопоннеса), где «боги с людьми препирались».

Прометей, принимая сторону людей, пытается обмануть Зевса. Обман заключается в неравном разделе туши быка, предназначенного для жертвоприношений богам. Зевс видел обман — лучшая часть туши была обернута шкурой и желудком, худшая же (кости) покрыта «ослепительным жиром». Как же поступает Зевс? Один из его первых актов после победы над Кроном следующий: извергнутый Кроном камень, проглоченный им по ошибке вместо Зевса, был поставлен Зевсом в Пифоне — «смертным на диво» (Теог., 497-500) как напоминание о могуществе и силе богов по отношению к смертным. Эти же цели подчинения смертных людей богам, с тем чтобы люди приносили им обильные жертвы, преследует «препирательство» богов и людей в Меконе. Прометей пытался помочь людям избежать подчинения богам, и прежде всего «отцу и бессмертных и смертных» Зевсу.

Зевс изображен в этом эпизоде жестоким, безжалостным богом. Он видит обман и насмехается над Прометеем. В его поведении превалируют эмоции (прежде всего гнев) (Теог., 533, 554, 558, 568). Почему же этот гнев распространяется не только на Прометея (непосредственного виновника обмана), но и на людей? Заключительные строки к эпизоду дают нам ответ: «Не обойдет, не обманет никто многомудрого Зевса!» (Теог., 613). Подчинение людей Зевсу превращается в одну из центральных сцен борьбы Зевса и богов-олимпийцев за «власть и почет». И хотя на алтарях «во славу бессмертным» сжигают с тех пор лишь «белые кости», да и Прометей, в конечном счете, был прощен, автором утверждается мысль о невозможности обмана Зевса и неизбежности его «тяжкого гнева» (Теог., 615).

В этом контексте Гесиод повествует о появлении человека. Боги создают одну половину рода человеческого — женщину. Женщин «губительный род» был создан на несчастье людям. Создание женщины — тоже обман: за «сверкающей внешностью» скрывается «зло вместо блага». Зевс представляет собой жестокое культовое божество, перед которым человек должен находиться в страхе