ощущений, впечатлений, идей и т. п., что приводит, по словам Франка, «к искусственному удвоению мира», к его расщеплению на предметы и их познавательные копии-ощущения. И. отказался от распространенного отождествления субъекта познания как с человеком в целом, так и со взятым в отдельности его сознанием. Познающий субъект, в понимании Лосского, — это некая метафизическая точка, духовно-волевой центр. Благодаря сверхпространственной и сверхвременной природе человеческое «я» может возвышаться над потоком бытия и обозревать его. По мнению Франка, «вневременность» есть первичная, логически неустранимая черта сознания, без к-рой мы были бы «с головой погружены в настоящий миг». Лосскому принадлежит «оригинальное», по оценке исследователей И., учение об объекте познания, позволившее ему решить проблему ощущений, отобрав у них роль единственного и крайне ненадежного источника познания, но одновременно подтвердив их объективный характер. Весь внешний мир «не-я» Лосский условно подразделял на две неравные части: «внетелесный транссубъективный мир» (окружающие человека предметы) и «внутрителесный транссубъективный мир» (человеческое тело, др. словами — «макросубъект», в отличие от духовного «микросубъекта»). Соответственно ощущения (цветовые, вкусовые, слуховые и пр.) Лосский определял как состояния низших центров нервной системы, возникающие под влиянием внешних воздействий. Субъект может свободно, напрямую и в чистом виде познавать как свои ощущения, так и вызывающие их внетелесные предметы, минуя столь нежелательное для И. посредничество первых. Франк прибегнул к др. решению проблемы чувственного опыта, что обусловило более радикальный характер его антисенсуализма: «Ощущение есть вообще не гносеологический, а исключительно психологический термин, которому в теории знания нет места» (Предмет знания. С. 31). Согласно И., субъект и объект сохраняют полную самостоятельность. По Лосскому, не существует никакой субординации ни субъекта предмету, ни предмета субъекту, обе стороны по своему бытию остаются независимыми друг от друга. Вместе с тем между ними не только нет к.-л. непреодолимых «перегородок», сильно затрудняющих или вообще делающих невозможным познание истины о мире, но вовсе отсутствует даже подобие некоего вуалеобраз-ного, полупрозрачного экрана. Все элементы и стороны мира находятся в состоянии мистического взаимопроникновения и взаимодействия. «Все имманентно всему» — гласил важнейший постулат И. Лосского. Функцию соединительного звена между субъектом и объектом выполняла у него «гносеологическая координация» — особое «чисто теоретическое» и «духовное» допознаватель-ное отношение человеческого «я» к внешним предметам, делающее их «доступным сознанию», но еще не создающее к.-л. знания о них. Оно и воплощает в сфере познания ту всеобщую имманентность, что царит в мире, благодаря объединяющему началу Верховного Разума. Главная цель И. состояла в том, чтобы максимально сблизить знание с бытием, «нисколько при этом не нарушая прав бытия». Это достигалось путем предельной онтологизации опыта, первым шагом к к-рой было подчеркнутое провозглашение самих предметов источником познания и полный отказ от использования в качестве такового разного рода вторичных феноменов сознания. Собственно процесс познания, согласно И., начинается с «актов знания», направляемых субъектом на определенный фрагмент действительности в зависимости от его практических или теоретических интересов и потребностей. Лосский насчитывал три осн. вида «актов знания»: внимание, различение и сравнение, в результате к-рых окружающая человека «жизнь, не утрачивая своей реальности, превращается в представляемую жизнь, в представление (или понятие)». Полученное знание и есть интуиция — непосредственное созерцание реальности, имманентное проникновение в содержание предмета. «Сознание освещает (сознает, познает) противостоящее ему бытие непосредственно, не путем копирования его внутри себя (дуалистический реализм), не путем иллюзии, заставляющей его принимать внутреннее свое содержание за внешнее (феноменализм и идеализм), а путем подлинно-познавательного овладения вне его стоящим бытием» (Франк С. Л. Введение в философию в сжатом изложении. С. 35). Лосский утверждал, что в интуиции весь мир «со всеми своими элементами и связями между ними непосредственно дан познающему субъекту». Однако «полное совпадение сознания с бытием» осуществимо, подчеркивал Франк, «лишь в отношении божественного сознания». Для человека же, указывал Лосский, «всякий уголок мировой жизни оказывается поистине бесконечным», что, впрочем, не означало препятствия для обладания истиной, делая процесс познания поступательным. В рус. И. существовали разные подходы в описании феномена интуиции. По Франку, интуиция — это кратковременное, «внезапное просветление», трудно поддающееся сознательному управлению и невыразимое в вербально-символической форме, за исключением, быть может, художественно-изобразительных средств искусства. В обыденной жизни, а также научной деятельности человек преимущественно пользуется услугами «отвлеченно-логического» познания, к-рое пытается, руководствуясь «воспоминанием об исчезнувшей интуиции, по очереди, член за членом, воссоздать в последовательном движении ее многообразие», причем такого рода понятийное мышление неадекватно и схематично. Франк различал два рода интуиции: созерцательную (знание-мысль) и живую (знание-жизнь). Первая, лежащая в основе логического мышления, несовершенна, неполна и даже «ложна», поскольку приобщает человека лишь к одной, «вневременной форме» абсолютного бытия (см. Идеал-реализм). В живой интуиции, соответствующей начальному этапу процесса познания, сохраняется невыразимое «качество целостности или жизненности, присущее самому предмету». Лосский толковал понятие интуиции гораздо шире. Он ставил задачу устранить противоположность рационального и иррационального путем полной интуитивизации процесса познания. При этом он различал три вида интуиции, способных давать истину об определенных, лежащих в пределах их компетенции объектах: чувственную — о телесно-психических состояниях субъекта; интеллектуальную — об идеальных основах, принципах и законах бытия; мистическую — о «металогических» сферах бытия, Боге. Причем любое полученное на основе интуиции единично-дискретное или даже абстрактно-формальное суждение и понятие не становится от того неадекватным или ложным. Верная, отвлеченно-логическая мысль — законное дитя интуиции. В И. истина отождествлялась с бытием и достигалась единственно в том случае, если знание складывалось «только из элементов самого объекта». Осн. свойствами истины Лосский считал ее общеобязательность, абсолютность, тождество и вечность, т. е. полную независимость «от познающего индивидуума» и «времени». Он разрабатывал также учение о «психологическом» критерии истины, к-рый заключался в особом чувстве «объективности» и «принудительности», исходящих от предмета и его связей, и служил подтверждением того, что окрашенные этим чувством элементы знания вполне объективны по своей природе. Противоположное чувство «субъективности» означало, что субъект уклонился в сторону самодеятельного синтеза истины. «Верховным» же критерием истины в И. выступала «наличность познаваемого предмета в знании, самосвидетельство его о себе». Идеи рус. И. развивали философы Болдырев, Левицкий, Кожевников. По мнению Лосского, учение Лосева во многих отношениях представляет собой разновидность И. В 1926 г. в Москве вышел философский сб. «Пути реализма». Его авторы Б. Н. Бабынин, Ф. Ф. Бережков, А. И. Огнёв и Попов разрабатывали теорию «интуитивного реализма». В послевоенной Словакии под прямым влиянием И. Лосского возникла интуитивно-реалистическая школа (П. Гула, И. Диеш-ка, М. Хладны-Ганош).
Лит.: Лосский Н. О. Обоснование интуитивизма. Спб., I 1906; Он же. Введение в философию. Спб., 1911; Он же. I Основные вопросы гносеологии. Пг., 1919; Он же. Чувствен-; ная, интеллектуальная и мистическая интуиция. Париж, 1938, М., 1995; Франк С. Л. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Пг., 1915; Он же. Введение в филосо- 1 фию в сжатом изложении. Пг., 1922; Он же. Реальность и I человек. М., 1997.
Н. Н. Старченко
ИОАНН САН-ФРАНЦИССКИЙ (в миру Дмитрий Алексеевич Шаховской, князь) (23.08(5.09). 1902, Москва -30.05.1989, Сан-Франциско) — поэт, писатель, литературный критик, философ и богослов. В 1915 г. поступил в Александровский лицей, к-рый не закончил из-за начавшейся революции. В 1918–1920 гг. принимал участие в Гражданской войне на юге России, с 1920 г. — в эмиграции. В 1922 г. поступил на экономическое отд. Лувенского ун-та (Бельгия), а затем перевелся на историческое отд. философско-словесного ф-та. В 1925–1926 гг. издавал журн. «Благонамеренный», к сотрудничеству в нем привлекаются И. А. Бунин, В. Ф. Ходасевич, А. М. Ремизов. М. И. Цветаева, Г. В. Адамович, Мочульский и др. В 1926 г. на Афоне принял монашеский постриг и был наречен Иоанном, после чего поступил в Рус. духовную академию в Париже, где под рук. Булгакова подготовил богословский доклад «Об именах Божиих». В 1932 г. митрополит Евлогий назначил И. настоятелем Свято-Владимирской церкви в Берлине, где он и оставался до весны 1945 г. В январе 1946 г. после короткого пребывания в Париже переехал в США, где сначала был священником в Лос-Анджелесе, потом епископом Бруклинским и, наконец, епископом и архиепископом Сан-Францисским. Ни одна из теоретических работ И., как правило, не обходится без философско-критического анализа отдельных произв. или творчества в целом того или иного рус. писателя. Наибольшее внимание его привлекает творчество Толстого и Достоевского. В кн. «К истории русской интеллигенции» содержатся разд. «Революция Толстого», «Великий Инквизитор Достоевского». Толстой и Достоевский олицетворяют для И. как бы два полюса рус. интеллигенции в ее отношении к Иисусу Христу и православной церкви. «Философско-социальные и моралистические идеи Толстого, — пишет он, — вытекали из его установившегося в конце 70-х годов миросозерцания. В этих идеях, какова бы ни была их тема, Толстой почти всегда высказывает правду одновременно с неправдой. Неправду — в правде и правду — в неправде. Религиозная неправда его оплетается вокруг его религиозной правды, как лиана вокруг дерева, и иссушает дерево. Правда христианская, как зеленый плющ, обвивается вокруг мертвого дерева толстовских идей и придает этому дереву цветущий вид» (с. 267). «Идеологическая работа» Толстого по разложению рус. государственности и подрыву православной веры, приходит к выводу И., была разрушительнее «многих революционных пироксилинов и динамитов». Достоевский, в противоположность Толстому, не породил «изма», он свободен от партийности, свободен от всех и открыт всем. «В сущности, — пишет И., — весь мир уже находится в «Обществе Достоевского» (с. 523). На какую бы тему ни писал И., в центре его раздумий — судьба России и рус. народа в XX в. «Атеистический максимализм, — по его словам, — вышел не только из иностранных недр; он выполз, вылетел, как саранча, из собственной русской греховности и материалистичности… И мы, пастыри Русской Церкви, может быть, более всех виновны в том, что не защитили своего стада от волков воинствующего атеизма» (с. 404). Трагическим символом России И., как и Чаадаев, считает безгласный и расколотый «царь-колокол». «Предвестие о падении православной России прозвучало над страною в падении Царя-Колокола… — пишет он. — Этот лежащий во прахе Царь-Колокол Кремля остается до наших дней символом недостигнутой цели русского народа».
С о ч.: Собр. избр. трудов. Нью-Йорк — Париж, 1965–1977. Т. 1–5; Избранное. Петрозаводск, 1992 (все цитаты — по этому изданию); К истории русской интеллигенции: (Революция Толстого). М., 2003.
Л и т.: Бердяев Н. А. О гордости смиренных. Ответ иеромонаху Иоанну // Путь. 1931. № 31; Зеньковский В. В. Рецензия на книгу «Записки о любви к Богу и человеку» // Вестник РСХД. 1959. № 53.
В. В. Сапов
ИОВЧУК Михаил Трифонович (6(19).] 1.1908, д. Заужовье, ныне Кобринского р-на Брестской обл.
