гармонии общественного целого, выражающееся в объединении его составных элементов, в формировании целостного индивида, достижении общественного блага и справедливости. Методология исследования истории в Н. противоположна объективизму, хотя оно не отрицает возможности (в определенных пределах) использования опыта, наблюдения, индукции, дедукции и др. объективных методов. Своеобразие социального познания, по Лаврову и Михайловскому, в том, что общественные явления изучают ученые как конкретные личности, обладающие определенными представлениями о добре и зле, желательном и нежелательном. Социальные науки, при таком толковании, приобретают характер аксиологических дисциплин (см. Аксиология). Остается лишь очистить их от «дурного» субъективизма, произвола суждений и оценок и должным, критическим образом отобрать положительное, отвергнув все отрицательное. Сфера положительного, по Михайловскому, охватывает идеалы социальной справедливости (солидарности), а вторая сфера — «идолы» и предубеждения, порожденные незнанием совр. науки. Постоянное отстаивание первенства ценности над фактом, приоритет морально должного перед сущим в сфере социального относится к числу оригинальных достижений Лаврова и Михайловского, к-рые одними из первых поняли, что вся социальная наука должна быть построена на примате личности. Эта черта Н. была выражена в учении Лаврова о критически мыслящих личностях и в теории «борьбы за индивидуальность» Михайловского. Особый резонанс в рус. философии получило учение Михайловского о «правде-истине» и «правде-справедливости», к-рое рядом рус. и зап. авторов интерпретировалось как доказательство своеобразия как Н., так и рус. философии в целом (напр., Бердяев). Михайловский, однако, не стремился доказать к.-л. уникальность рус. мышления со ссылкой на особое слово «правда». Он, скорее, лишь стремился подыскать наиболее образную форму для выражения того синтетического, научно-ценностного понимания мира, к-рое более всего должно импонировать всякому, а не только рус. человеку, приверженному свободе и научной истине. Он обращал внимание на использование не только рус, но и европейской, а также античной культурой понятий, схватывающих близость истины и справедливости. Н. не обладало единой философской программой. Взгляды его ведущих представителей отражали связь с различными традициями рус. мысли, а также принадлежность к трем направлениям революционного Н. — пропагандистскому (Лавров), анархистскому (М. А. Бакунин), заговорщическому (Ткачев). Лавров и Михайловский в целом придерживались позитивистской ориентации. Бакунин, прежде чем стать материалистом в собственно народнический, анархистский период своей деятельности (с сер. 60-х гг.), проделал сложную философскую эволюцию, сменив увлечения Гегелем, левогегельянством и Фейербахом. Он явился создателем едва ли не самой яркой в России концепции атеизма, основанной на материалистическом отрицании религии и церкви, по его мнению, наиболее враждебных человеческой свободе порождений государственного гнета: «Если Бог есть, человек — раб. А человек может и должен быть свободным. Следовательно, Бог не существует». Для Бакунина характерно не указание на противоположность науки и религии (как для большинства европейских сторонников атеизма), но подчеркивание оппозиции «реальная и непосредственная жизнь и религия» или «божественный призрак и действительный мир». Ложность религии, по его мнению, заключается гл. обр. в том, что она пытается подчинить воле божества стихийный поток жизни, не укладывающийся ни в рамки законодателей науки, ни в предустановления Верховного существа. Бакунин, прошедший до увлечения анархизмом основательную школу нем. философии, не принимал, конечно, религиозную метафизику за сознательный обман или изначально ложную ветвь познания. Напротив, он считал, что теология и метафизика являются ступенями человеческого разумения, исторически необходимыми этапами абстракции, «отвлечения», к-рые вели «неминуемо к Верховному Существу, к Богу, к Ничто». Однако по мере освоения «живой действительности», осознания «полноты бытия» и самого себя человек неминуемо приходит к пониманию не сверхъестественного, а естественного хода
вещей, к антитеологизму, к идее всемирной материальной взаимозависимости. Материализм Ткачева явился продуктом нигилизма 60-х гг. и разделял все его осн. черты: отрицательное отношение к диалектике, метафизике, религиозной философии. Он имел гл. обр. декларативный характер, т. к. Ткачев не занимался разработкой к.-л. философского построения, а специализировался на критике всех систем, не относящихся к разряду «реалистических» (материалистических). К ним он относил неокантианство, философию А. Шопенгауэра и Э. Гартмана, позитивизм Конта, Спенсера, Е. Дюринга, Дж. Г. Льюиса, Лесееича и Михайловского, метафизику В. С. Соловьева, Юркевича, Козлова. Социально-философские идеи Ткачева резко контрастировали и с ценностным подходом Лаврова, и с анархизмом Бакунина. Он был сторонником применения объективного метода в социальных науках и не случайно одним из первых положительно оценил еще в 60-х гг. труды Маркса, в частности его работу «К критике политической экономии», объявив себя сторонником «экономического материализма». Однако взгляды Ткачева всецело оставались в рамках Н., о чем свидетельствует острая критика Марксом и Энгельсом его бланкистской революционной тактики и взглядов на государство. Последним крупнейшим теоретиком Н. был сторонник анар-хокоммунизма Кропоткин. Будучи естествоиспытателем, историком, социологом и теоретиком нравственной философии, он обладал энциклопедическими познаниями. Центром его теоретических изысканий было масштабное историко-социологическое исследование общностей, ассоциаций, союзов, сельских общин и иных форм человеческой коллективности. Свою главную задачу Кропоткин видел в обосновании необходимости замены насильственных, централизованных, конкурентных форм человеческого общежития, основанных на государстве. Эти формы, враждебные духу «индивидуации» (свободного развития человеческих способностей), должны быть сменены децентрализованными, самоуправляющимися, солидарными ассоциациями, прообразом к-рых были сельская община, вольный город Средневековья, гильдии, братства, рус. артель, кооперативные движения и т. п. Подтверждение этому Кропоткин находил в «законе взаимопомощи», действие к-рого охватывает и сферу природы, и сферу общественной жизни (общественная солидарность). Область солидарного, по Кропоткину, является всеобщей и включается в жизнь человека как инстинкт общественности, зарождающийся еще у животных и пересиливающий инстинкт самосохранения. Обоснование Н. идеи свободной кооперации и солидарности, его критика авторитаризма и диктатуры, по-видимому, были причиной отрицательного отношения к Н. со стороны Сталина. В 1935 г. было запрещено Об-во бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, закрыт журнал «Каторга и ссылка». В «Кратком курсе истории ВКП(б)» была дана негативная оценка как либерального, так и революционного Н. (даже без упоминания его главных представителей). Были прекращены издания соч. Лаврова, Ткачева, Бакунина. Изучение Н. фактически было запрещено и возобновилось лишь в нач. 60-х гг. На Западе идеи Н. привлекали внимание исследователей «периферии капитализма», молодежной контркультуры, движения «новых левых», разного рода «альтернативных» общественных течений и нетрадиционных социалистических концепций.
С о ч.: Бакунин М. А. Избр. филос. соч. и письма. М., 1987; Он же. Философия, социология, политика. М., 1989; Кропоткин П. А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М., 1990; Он же. Этика. М., 1991; Лавров П. Л. Философия и социология // Избр. произв.: В 2 т. М., 1965; Лавров — годы эмиграции: Архивные материалы: В 2 т. Дордрехт; Бостон, 1974; Михайловский Н. К. Поли. собр. соч. Спб., 1896–1913. Т. 1–10; Ткачев П. Н. Соч.: В 2 т. М., 1975–1976.
Л и т.: К. Маркс, Ф. Энгельс и революционная Россия. М., 1967; Ленин В. И. От какого наследства мы отказываемся? // Поли. собр. соч. Т. 2; Русанов Н. С. (Кудрин Н. Е.). Социалисты Запада и России. 2-е изд. Спб., 1909; Волк С. С. Народная воля. 1879–1882. М.; Л., 1966; Богатое В. В. Философия П. Л. Лаврова. М., 1972; Малинин В. А. Философия революционного народничества. М., 1972; Хорос В. Г. Идейные течения народнического типа в развивающихся странах. М., 1980; Поликарпова Е. В. Идеология народничества в России. М., 2001; История русской философии / Под ред. М. А. Маслина. М., 2007. С. 234–260; Billington J. Н. Mikhailovsky and Russian Populism. Oxford, 1958; Populism. It’s Meanings and National Characteristics. L., 1969; Pomper Ph. Peter Lavrov and the Russian Revolutionary Movement. Chicago and L., 1972; Late Marx and the Russian Road. Marx and the «Peripheries of Capitalism)). L., 1983; Scanlan J. P. Populism as a Philosophical Movement in Nineteenth Century Russia: The Thought of P. L. Lavrov and N. K. Mikhailovsky // Studies in Soviet Thought. 1984. Vol. 27. N 3.
M. А. Маслин
НАРОДНОСТЬ — понятие философии культуры, эстетики, художественной критики, выражающее одну из главных смысловых доминант рус. мысли XIX в. Проблематика Н. восходит к работам Дж. Вико и И. Г. Герде-ра, рассматривавших коллективное творчество народов как исходную форму культуры и первооснову всех позднейших ее форм, ориентированных на принципы индивидуальности и личного авторства. Оформление идеи Н. в рус. мысли осуществляется в тесной связи с распространением идейно-эстетических импульсов романтизма. Важную роль в этом процессе играло увлечение идеями Гегеля: под влиянием нем. философии Н. трактуется преимущественно как выражение «духа народа». Однако практически с самого начала эта трактовка была тесно связана и со специфически российскими проблемами — преодолением «наружных приемов» наносного «европеизма», выявлением в искусстве и др. формах культуры истинных национальных начал, критикой сформировавшегося под влиянием поверхностной европеизации пренебрежительного отношения к своему, рус. (любомудры, Надеждин, Белинский). Н. в этом контексте понимается как совокупность всех физических, умственных и нравственных черт, из к-рых складывается облик рус. человека, его отличительный характер, особый «сгиб» ума и воли, отличающие его от представителей др. народов. На базе трактуемой т. обр. народности к сер. 30-х гг. XIX в. были выработаны идейные и творческие установки, во многом определившие развитие рус. культуры периода ее золотого века. В соответствии с этой программой Н. — это одновременно эстетическая оценка и мера духовной глубины, идейной содержательности творчества. Сказать о том или ином художественном произв., что оно «народно», означало, по сути, то же, что назвать его «великим» «вековым» произв. Вместе с тем понятие «Н.» часто выступало одним из концептуальных эквивалентов верного понимания жизни. Сила произв., отвечающего такому пониманию творчества, — не в изощренности формального мастерства, а в непосредственности чувства нравственной честности, верности критериям художественной правды. Идея Н. ориентирует искусство не на создание идеальных миров, а на проникновение в реальную жизнь народа во всех ее не только светлых, но и темных сторонах. Специфической особенностью понимания Н. (в отличие, в частности, от нем.) было то, что представление о национальной самобытности имело для нее определенную социальную окраску. Подлинным носителем национальных начал признавался преимущественно «простой народ», часто даже в более узком смысле «низшего сословия». Для т. наз. «образованного об-ва» Н. становилась неким социальным заданием, а для отдельных его представителей — личной проблемой, решение к-рой требовало определенных усилий и представляло собой особый нравственно-рефлексивный акт (покаяние, возвращение к «почве» и т. п.). Эта особенность определила общее направление эволюции идеи Н. в рус. культуре в сторону нарастания мотивов социальной критики. Для марксистской эстетики и литературно-художественной критики, опиравшейся в основном на классовый подход, категория Н. долгое время оставалась вне поля исследования. Однако в специфической идеологической ситуации, сложившейся в СССР к сер. 30-х гг., когда решение задачи внутренней консолидации страны потребовало от партийного руководства частичного восстановления линии исторической преемственности, идея Н. как элемент «демократического
