как правило, более десяти человек, принимавших участие в дискуссиях. Вокруг собраний появлялись кружки, в к-рых продолжилось обсуждение неотложных реформ в стране, вызревал план создания тайного об-ва, замысел о распространении революционных идей среди различных слоев населения. Вокруг Спешнева возникла законспирированная группа для организации тайной типографии и издания нелегальной литературы пропагандистского толка. Деятельность П. была прервана в самом разгаре дискуссий, в период, когда уже была создана обширная библиотека запрещенных рус. и зарубежных авторов, подготовлены для печати листовки. В ночь с 23 на 24 апреля 1849 г. П. были арестованы. К следствию привлекалось 122 человека. Трое сошли с ума во время следствия. Специально созданная военно-судная комиссия приговорила 15 человек к расстрелу, генерал-аудиториат приговорил к расстрелу 21. 22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу в Петербурге был разыгран обряд подготовки к смертной казни. Петрашевского, Григорьева, Момбелли облачили в саваны и привязали к столбам. Но вдруг прискакал царский фельдъегерь, объявив об отмене смертной казни. Она была заменена на различные сроки каторги, ссылки и отдачу в арестантские роты. Петрашевский и Львов продолжили в Сибири борьбу против царской администрации, наладили связи с ссыльными декабристами. Вместе со Спешневым были основателями сибирской периодической печати — газет «Иркутские губернские ведомости» и «Амур». По выходе с каторги нек-рые П. стали знаменитыми писателями (Достоевский, Плещеев), занимались земскою деятельностью (Спешнев, Кашкин). П. высоко ценил Герцен, считая их наследниками декабристов. На страницах «Колокола» он публиковал с трудом полученные из Сибири мемуарные документы П. Оторванные от семей, общественной столичной жизни, лишенные всех прав состояния, П. на долгие годы стали для сочувствующей им интеллигенции символом гражданского мужества и героизма. О своем восторженном отношении к П. вспоминал Достоевский. Память о Петрашевском как о друге и учителе на долгие годы сохранил Салтыков-Щедрин. Мн. из документов П., их обширные архивы, рукописи, письма, особенно периода ссылки, пока еще не изучены.
Соч.: Дело петрашевцев. В 3 т. М.; Л., 1937–1951; Филос. и общественно-политические произв. петрашевцев. М., 1953; Первые русские социалисты: Воспоминания участников кружков петрашевцев в Петербурге. Л., 1984.
Л и т.: Сеиевский В. И. М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы. М., 1922; Бешкин Г. Л. Идеи Фурье у Петрашевского и петрашевцев. М.; Пг., 1923; Лейкина-Свирская В. Р. Утопический социализм петрашевцев // История социалистических учений. М., 1964. С. 399–441; Она же. Петрашевцы, М., 1965; Михайлова В. Н. Петрашевцы в Сибири в современной советской историографии // Политическая ссылка в Сибири XIX — нач. XX в. Новосибирск, 1987. С. 29–38; Егоров Б. Ф. Петрашевцы. Л., 1988; Петрашевцы в Сибири. Иркутск, 2006. Evans J. L. The Petrasevskij Circle, 1845–1849. The Hague; P, 1974; Alexander M. Der Petrasevskij-Prozess. Wiesbaden, 1979.
Ф. Г. Никитина
ПЕТРОВ Михаил Константинович (8.04.1923, Благовещенск — 11.04.1987, Ростов-на-Дону) — философ, писатель, специалист в области истории философии, лингвокультурологии, социологии науки и образования. Участник Великой Отечественной войны. Учился в Ленинградском кораблестроительном ин-те; окончил военный ин-т иностранных языков (1949), где затем работал преподавателем. С 1956 по 1959 г. — аспирант Ин-та философии АН СССР (защита кандидатской диссертации «Проблемы детерминизма в древнегреческой философии классического периода» не состоялась из-за теоретических разногласий с научным руководителем). Повесть «Экзамен не состоялся» (1959) была им отправлена в 1960 г. Н. С. Хрущеву с предложением дискуссии в партии перед XXII съездом КПСС. Это повлекло исключение П. из партии и увольнение с должности зав. кафедрой иностранных языков Ейского летного училища (1961). В 1962–1970 гг. П. работал преподавателем Ростовского ун-та. Публикация в «Вопросах философии» (1969, № 2) дискуссионной ст. П. «Предмет и цели изучения истории философии» вызвала идеологические обвинения в журн. «Коммунист». П. был отстранен от преподавания на философском ф-те. В последние годы жизни П. работал в СКНЦ ВШ. Своеобразным итогом его творчества стала фундаментальная работа «История европейской культурной традиции и ее проблемы в свете основных положений тезаурусной динамики» (1986). П. — автор многочисленных научных статей и очерков («Пираты Эгейского моря и личность»; «Логический фетишизм Гегеля и проблема социальной ответственности»; «Перед «Книгой природы» (Духовные леса и предпосылки научной революции XVII в.)»; «Пентекон-тера. В первом классе европейской школы мысли» и др.). Под влиянием П. в Ростовском ун-те сложилась научная школа. Осн. предмет философского внимания П. на всех этапах его творческой эволюции — язык и речевое общение, взятые в контексте социокультурных реалий человеческой жизнедеятельности, а с др. стороны, — сам человек как телесное, социальное и мыслящее существо. Деление об-в на племенной (архаический), традиционный и совр. (цивилизационный) типы, свойственное различным теориям модернизации, было критически переработано П. Он проводит мысль об их принципиальном единстве, охватываемым понятием «социокод культуры». Др. значимая новизна концепции П. — историко-цивилизационное илингвокультурологическое видение и объяснение «переворота», цивилизационного «сдвига», разделяющего «нормальные» цивилизации-культуры Востока (Китай, Индия, Египет, Вавилония) и Запад как «отклонение» от нормы, давшее в конечном счете и модернизацию Нового времени, и совр. мир. Не замена азиатского способа производства античным (Маркс), не смена раннерабов-ладельческого об-ва развитым рабовладельческим (Лосев) и тем более переход от родового строя к классовому об-ву и государству (Энгельс и советская историческая наука) есть начало классической эллинской цивилизации, но именно указанная историческая аномалия. Она есть скрытое основание и первореальность всех последующих форм европейской цивилизационно-исторической традиции, причина всех революций и переворотов, агрессии и непрерывного творческого горения, чрезвычайной мобильности и неуемного фантазирования — от «Одиссеи» Гомера до «Улисса» Джойса. Для европейской истории, по П., важна не столько смена способов производства, наций и цивилизаций, культурно-исторических эпох и стилей, сколько общая ситуация поиска адекватного социокода культуры, обеспечивающего выживание и развитие. Лингвокультурологическая интерпретация философского мыслительного содержания (философия — мышление по нормам древнегреч. языка), как затем и содержательного стандарта-формы (канона) естественнонаучного познания объективной реальности (наука — мышление по нормам англ. языка), — вторая особенность историко-философского и историко-научного круга исследований П. История философии и науки, дополненная достижениями лингвистики и семиотики (Ф. де Сос-сюр, Э. Сепир и Б. Уорф, Р. Ципф, В. Ингве), предстала у П. в итоге в виде особой проекции его социальной философии. Феномен науки и видение через его призму совр. об-ва как об-ва «онаучиваемого» и в значительной мере уже «онаученного» определили весьма своеобразный ракурс в осмыслении осн. проблем европейской культурной традиции. Не дилемма «капитализм-социализм», казавшаяся в кон. XX в. решающей и первенствующей, но раскол мира на совр. и традиционный, разрыв, все более увеличивающийся и разрастающийся, и, с др. стороны, парадоксы самой модернизации и возникшего в ходе ее об-ва — такова переживаемая миром совр. ситуация. Отсюда — и предложения П. по преобразованию «онаученного» об-ва, с учетом его цивилизационно-истори-ческого происхождения и статуса, включая богатейшие возможности античного языкового «тезауруса», т. е. проникновение, исследовательское и мыслительное погружение в античность, самопознание через нее. Т. обр., взгляд на мир, об-во, культуру, историю, человека, на саму философию через «призму» античности трактовался П. как последний шанс противостояния в области теоретической рациональности и рационально постигаемой практики наплыву постмодерна, ведущего в историческое и культурное «небытие».
С о ч.: Язык, знак, культура. М., 1991; Социально-культурные основания развития современной науки. М., 1992; Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д., 1992; Искусство и наука. Пираты Эгейского моря и личность. М., 1995; Историко-философские исследования. М., 1996; Античная культура. М., 1997; Избр. труды по теоретической и прикладной регио-налистике. Ростов н/Д., 2003; История европейской культурной традиции и ее проблемы. М., 2004.
Л и т.: Дубровин В. Н, Тищенко Ю. Р. М. К. Петров: жизнь и идеи // Петров М. К. Самосознание и научное творчество. Ростов н/Д., 1992; Неретина С. С. Михаил Константинович Петров. М., 1999; Кузьменко Н. М. Теории локальных цивилизаций и лин-гвокультурология М. К. Петрова. Ростов н/Д., 2001; Абушенко В. Л. М. К. Петров // Всемирная энциклопедия: Философия. XX век. М.; Минск, 2002; М. К. Петров. (К 80-летию со дня рождения): Библиографический указатель. Ростов н/Д., 2003; Дидык М. А., Ерыгин А. Н. Личность и культура в эпоху модернизации: Г. Гегель, К. Ясперс, М. Петров. Ростов н/Д., 2003.
А. Н. Ерыгин
ПЕЧЕРИН Владимир Сергеевич (15(27).06.1807, м. Дымер Киевского у. Киевской губ. — 17(29).04.1885, Дублин, Ирландия) — мыслитель, поэт. В 1831 г. окончил филологический ф-т Петербургского ун-та, обнаружив большие способности к древн. языкам и классической филологии. С 1833 по 1835 г. П. с группой молодых ученых был в Германии (в Берлинском ун-те) с целью завершения образования. Вернувшись в 1835 г. в Россию, в звании и. о. экстраординарного проф. в течение семестра читал лекции по классической философии в Московском ун-те. Летом 1836 г. П. навсегда покинул Россию (лишен российского подданства решением Сената в 1848 г.). В 1840 г. П. принял католичество, а в 1843 г. стал католическим священником. В течение 20 последующих лет П. жил во Франции, Англии, Ирландии, получив известность как блестящий проповедник и оратор. Литературное наследие П. невелико по объему и состоит из писем, поэтических произв., воспоминаний (известных под названием «Замогильные записки»). Вообще все его творчество воспринимается только на фоне его личности: та или иная трактовка его личности предопределяет и оценку его творчества. В истории рус. культуры П. — фигура символическая. Наиболее удачная формула-характеристика П. принадлежит Н. П. Анциферову: «Агасфер русской интеллигенции» (Душа Петербурга. Пб., 1922. С. 92). С т. зр. Анциферова, в поэме П. «Торжество смерти» «в образе Петербурга проклятию предается весь период русского империализма, символом которого была Северная Пальмира» (Там же. С. 94). Из праведного негодования по поводу деспотического политического режима вырастает характерный для П. национальный нигилизм. «Как сладостно отчизну ненавидеть // И жадно ждать ее уничтоженья, //Ив разрушении отчизны видеть // Всемирного денницу возрожденья!» — эти «безумные строки», ставшие впоследствии печально знаменитыми, П., по его собственному признанию, написал в Берлине «в припадке байронизма» (Русское общество 30-х годов XIX в. М., 1989. С. 161). Герцен, посвятивший П. особую главу в VII части «Былого и дум», отмечает: «И этот грех лежит на Николае» (Герцен А. И. Соч. М., 1957. Т. 6. С. 387). П. принадлежал к тому слою невостребованных интеллектуалов («лишних людей», «интеллигентов»), к-рые не желали идти на службу в бюрократические структуры и не видели лично для себя выхода из сложившейся ситуации. Россию П., как и его старший современник Чаадаев, представлял в образе Некрополи-са (города мертвых), делать в к-ром ему было нечего. Субъективно свое положение в России П. представлял как жесткую альтернативу: либо духовная смерть, либо побег. Он избрал последнее. Характерно, что, очутившись на Западе, П. нек-рое время находился под влиянием идей христианского социализма
